Михаил Шкаровский - Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века
В это же время Патриарх Григорий VII потребовал от пребывавших в Константинополе русских архиепископов Анастасия (Грибановского) и Александра (Немоловского) прекратить выступления против советской власти, не поминать Патриарха Тихона, и «дал им совет признать большевиков». Получив категорический отказ, он назначил следствие и запретил архиепископов в священнослужении.[131] 24 мая Константинопольский Патриарх также написал руководству Сербской Православной Церкви послание с протестом против допущения на ее канонической территории деятельности русских заграничных органов церковного управления, но получил отрицательный ответ (2 декабря 1924 г. Сербский Архиерейский Собор, рассмотрев данный вопрос, принял постановление, в котором говорилось, что существование Русского Заграничного Управления канонически правильно и целесообразно).[132]
17 февраля 1925 г. митрополит Антоний обратился к новому Константинопольскому Патриарху с проникнутым чувством глубокой горечи особым «Скорбным посланием», в котором защищал Святейшего Патриарха Тихона и отмечал вред реформаторства Вселенской Патриархии: «…за физической невозможностью нашему Русскому Патриарху возвысить свой голос, я, смиренный Киевский митрополит. имею тяжелый, но неотвратимый долг сыновне напомнить Вашему Святейшеству о незаконных деяниях Ваших предшественников – Кир Мелетия и Кир Григория VII. Доныне от дней юности своей я возвышал свой голос только для прославления Восточных, и в частности Вселенских, Патриархов, устно и печатно. я и делом и словом всегда заявлял себя филэллином и поклонником великой идеи. Однако я не папист и хорошо помню, что кроме великих епископов Церкви. бывали там многие другие, и внутренние враги Церкви, еретики и даже ересиархи. Вот к этому же пути ослушания Святой Церкви и канонов склонялись и последние два предшественника Вашего Святейшества. со времен печального Всеправославного конгресса у бывшего Патриарха Мелетия (давшего такое наименование собранию 4–6 архиереев и нескольких священников и мирян, без участия в нем трех Восточных Патриархов) – со времени помянутого неправославного конгресса начался тот противоцерковный вандализм, который проектировал многое воспрещенное Церковью со страшными проклятьями, как, например, женатых архиереев, второбрачие клириков, упразднение постов.».[133]
Имевший значительный авторитет во всем православном мире Владыка Антоний и позднее открыто выступал против реформаторства Вселенских Патриархов. Впоследствии, в 1936 г. Сербский Патриарх Варнава так сказал о значении этой деятельности Первоиерарха РПЦЗ: «Когда в начале послевоенных годов волна модернизма захлестнула все Церкви Востока, она разбилась о скалу митрополита Антония».[134]
Однако попытки Константинопольских Патриархов навязывать свои реформы и вмешиваться в дела других Поместных Православных Церквей продолжались и в дальнейшем. Так в июне 1924 г. Константинопольская Патриархия в грамоте № 1748 заявила о незаконности прав митрополита Евлогия (Георгиевского). В письме Владыке Евлогию от 25 июня Патриарх Григорий VII подчеркивал: «Мы надеемся, что Ваше Преосвященство рекомендует русским общинам в Чехословакии, старым и эмигрантским, дабы они, строго придерживаясь канонических постановлений, охотно признали и над собой каноническую власть местного архиепископа [Савватия]».[135]
В следующем месяце митрополит Евлогий отправил в Константинополь ответное письмо, в котором отверг эти предложения: «…русские Православные Храмы в Чехии искони, с самого своего основания были под властью Российской Церкви, и потому, согласно указанным правилам, без благословения ее теперешнего главы Святейшего Патриарха Тихона, не могут быть отторгнуты от своей Церкви никакою другою церковную властию». Митрополит также дал последовательно каноническую оценку всем незаконным притязаниям Фанара на российскую диаспору: «.текст 28-го правила IV Вселенского Собора, возвышая положение и расширяя права Константинопольского Патриархата, предоставляет ему власть поставлять епископов в сопредельных областях Понта, Асии и Фракии у иноплеменников не всех вообще, а лишь названных областей. Иное толкование лишало бы права миссии все остальные автокефальные Церкви и приводило бы к выводу, что Церкви России, Румынии и Сербии не имеют даже права на автокефалию. Данное правило вовсе не означает того, чтобы все другие автокефальные Церкви ограничивали свою власть пределами тех государств, где они территориально находятся, и не могли бы посылать своих миссий в другие страны. Такое мнение, высказанное Блаженнейшим Патриархом Мелетием, не находит для себя оснований в священных канонах и не оправдывается на историею, ни практикою Церкви». О себе Владыка Евлогий справедливо писал: «… мои канонические полномочия исходят от власти главы Автокефальной Российской Церкви Патриарха Московского, в каноническом подчинении которого я нахожусь».[136]
Однако позиция Патриарха Григория VII не изменилась. 15 апреля 1924 г. Константинопольский Синод под председательством Патриарха основал Венгерскую и всея Центральной Европы митрополию с кафедрой в Будапеште, хотя там уже был сербский епископ. К ноябрю того же года в Европе в юрисдикции Константинопольского Патриарха уже существовали Западно-Европейский экзархат во главе с митрополитом Фиатирским Германом, епархия епископа Атирского Григория с центром в Париже и созданный в октябре на основе Венгерской митрополии Центрально-Европейский экзархат во главе с митрополитом Германом (Каравангелисом), имевшим кафедру в Вене, но сохранившим под своим управлением Венгрию, Австрию и Италию (этот экзархат был упразднен после смерти Владыки Германа в 1935 г.).[137] Таким образом, по замечанию известного русского канониста С. Троицкого, «во время правления Патриарха Григория VII „варварская" Европа оказалась разделенной между шестью подчиненными Константинополю иерархами (Фиатирским, Венгерским, Пражским, Парижским, Эстонским и Финским)».[138]
Под давлением правительства Финляндии Патриарх Григорий VII разрешил Финляндской Православной Церкви принять григорианскую Пасхалию, затем начались гонения на сторонников старого стиля в Валаамском и Коневском монастырях. После освобождения Патриарха Тихона из-под ареста Финляндское Церковное управление посланием от 13 октября 1923 г. уведомило Первосвятителя о происшедших в Финляндской Церкви изменениях. Заслушав доклад архиепископа Серафима (Лукьянова), 14/27 ноября Патриарх Тихон и Священный Синод Российской Церкви приняли постановление: «Так как Святейший Патриарх Тихон вступил в управление Российской Православной Церковью, то причина, по которой Константинопольский Патриарх считал нужным временно подчинить Финляндскую Церковь своей юрисдикции, ныне отпадает, и Финляндская епархия должна возвратиться под ведение Патриарха Всероссийского».[139] Однако это постановление в Фанаре проигнорировали, а Финляндское Церковное управление 15 февраля 1924 г. ответило, что отделение было окончательным.
В частной переписке Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) начала 1930-х гг. встречается утверждение, что Патриарх Тихон не объявлял официально о разрыве канонического общения с Финляндской Церковью.[140] Однако в дальнейшем Московская Патриархия считала, что после отхода без отпускной грамоты Финляндской Православной Церкви от Русской Церкви каноническое общение между Церквами было прервано.[141]
29 декабря 1923 г. решением Государственного Совета и указом президента Финляндии, за несоответствие закону о языке, архиепископ Серафим был отстранен от возглавления епархией, как «не пожелавший ходатайствовать о предоставлении отсрочки для изучения финского языка». Владыке Серафиму оставили право совершать церковные богослужения, но он был полностью устранен от дальнейшего участия в управлении Церковью.[142] С 1 января 1924 г. правительство возложило обязанности архиепископа Выборгского и Финляндского на Церковное управление, обязав его совместно с Собором войти с представлением о назначении нового архиепископа. Зарубежный Архиерейский Синод Русской Церкви признал это увольнение незаконным, заявив, что покинуть свой пост канонический глава мог только по суду или по собственному желанию.[143]Официально новый архиепископ Финляндский, Герман (Аав), был избран на Соборе Финляндской Православной Церкви 13 июня 1925 г. и 14 августа того же года утвержден в этой должности президентом.
С середины 1920-х гг. митрополит Антоний (Храповицкий) называл нового финляндского архиерея «лже-епископом» и причащавшихся с ним призывал к покаянию, в частности в письме валаамскому иеромонаху Поликарпу от 27 января 1925 г. писал: «Печальные вести ваши я получил и много скорбел о безжалостном ожесточении архипастырей греческих, а Германа я считаю простым мирянином… Ясно, в Константинопольскую Патриархию вошла еретическая шайка. Пока речь шла о новшествах, прямо не воспрещенных канонами, Вы знаете, я советовал Вам послушание, а теперь именем Божиим советую: не повиноваться лже-епископу Герману и постыдно-умершему Патриарху Григорию VII-му, сгубившему своим делом Патриархат, ибо его пока еще неповинный преемник изгнан турками из Константинополя. За Патриархат, за святейшего Константина VI-го я уже заступался и буду еще заступаться, если и он не свихнется с православного пути, а Вам советую крепко держаться сего единого спасительного пути и все претерпеть: и разорение обители, и изгнание, и всякие лишения за святую веру».[144]
