Мартин Хенгель - Мартин Хенгель. Недооцененный Петр.
Отзвук этих споров слышен в богословском завещании Павла, написанном несколько позже (зима 56/57 г.) в Коринфе, в Послании к Римлянам, где апостол говорит (3:8) об упреках, которые бросают ему некоторые (): Павел учит-де, будто нужно «делать зло, чтобы вышло добро» {237}. Осуждение (Богом) таких людей на Страшном суде совершенно оправданно {238}. Возможно, этому соответствует приговор, который выносит Павел в 2 Кор 11:15 «дьявольским служителям правды»: «конец их будет по делам их». В том же Послании к Римлянам обращает на себя внимание то обстоятельство, что Павел в собственно эпистолярной части этого послания ни единым словом не упоминает Петра, других апостолов или прежних своих спутников, например, Варнаву. Здесь они для него как бы не существуют {239}.
Он говорит лишь о собственном апостольстве и об успехах собственной миссии, которая здесь (как это ни странно) изображена исходящей из Иерусалима {240}, хотя в написанных незадолго до того Посланиях к Коринфянам очень ясно указывалось на деятельность других миссионеров. Не упоминает Павел и об обстоятельствах основания церкви в Риме, а лишь подчеркивает, что неоднократно желал посетить ее, но до сих пор встречал в этом препятствия; данное сообщение является свидетельством относительно раннего возникновения этой церкви {241}. То, что для Павла важно единство всей церкви, показывает планируемое им рискованное путешествие в Иерусалим с целью доставить туда собранные пожертвования: он знает, что его жизнь там будет под угрозой, и в то же время неизвестно, примет ли вообще его дар любви тамошняя община. Павел не хочет ― и это типично для него ― нарушить данное обещание, невзирая на напряженные отношения со «святыми» в иудейской столице {242}. Заметное здесь двойственное положение Павла в период его дальнейшей миссионерской деятельности привлекает к себе слишком мало внимания, потому что сам Павел (кроме Гал 2, где он вынужден отвечать на очень личные, биографические упреки Галатов, корректируя их взгляды) не может открыто, называя имена, писать о трудностях, возникавших у него в общинах, и о виновниках этих трудностей, а Лука об этом писать не хочет.
Таким образом, можно обоснованно предполагать, что Петр в годы напряженных отношений между ним и Павлом после антиохийского инцидента был, как миссионер, прямым контрагентом Павла. Так называемое апостольское постановление {243}, которое, согласно Луке, тождественно решению, принятому в конце Апостольского собора, может, как мы уже говорили, передавать смысл решения, принятого несколько лет спустя антиохийцами и Петром по согласованию с Иаковом и Иерусалимом. Речь шла там об элементарных требованиях чистоты, которые позволили бы восстановить евхаристическое общение между иудео- и языкохристианами в Антиохии (и других смешанных общинах Сирии и некоторых частях Малой Азии), нарушенное вмешательством иерусалимских иудеохристиан. Павел упоминает в Гал 2:10 только поручение иерусалимских авторитетов поддерживать «бедных» в Иерусалиме; согласно 2:6, он не получал от них никаких предписаний, которые касались бы специально заповедей закона. Итак, постановление было принято лишь намного позже собора, приблизительно в 52/53 г. P.X. вследствие конфликта в Антиохии и без участия Павла. Сам же Павел предлагает коринфским, а потом и римским христианам совершенно иное решение проблемы, не предполагающее строгого соблюдения пищевых запретов: близкие к самому Павлу «сильные» должны, несмотря на свою «свободу», ради братской любви с уважением относиться к «законническим предрассудкам» «немощных» и к их «совести», предпочитая вообще отказаться от вкушения мяса и вина, нежели поставить под угрозу эту «совесть» {244}. Фраза Рим 14:17: «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» звучит как подведение итога антиохийскому спору о , который произошел примерно за четыре года до того и о котором, по-видимому, стало известно и римским христианам.
Если Павел изображал себя преуспевшим «апостолом язычников», жертвующим собой в своей миссии к народам, то Петр мог выступать как главный из учеников Иисуса и первый руководитель Иерусалимской церкви, намного превосходящий Павла в обладании всей полнотой своей традиции об Иисусе. Очевидно, и как миссионер Петр видел свою задачу не в последнюю очередь в том, чтобы донести до своих иудейских, а также и языческих слушателей «слова и дела» Мессии и Сына Божьего Иисуса, свидетелем которых был он лично. Быть может, странная сдержанность апостола язычников в эксплицитном использовании традиции об Иисусе связана с этим недостатком бывшего гонителя. Ведь он, будучи некогда врагом Иисуса {245}, знал (а поистине, не знал) Его только «по плоти», личного опыта общения с Ним до распятия у него не было, а у Петра такой опыт имелся в изобилии. Конечно, и Павел не мог обойтись при основании церквей без изложения «основополагающей» традиции об Иисусе, ведь он должен был рассказать о том, Кто был и есть этот распятый Иисус. Это видно из таких текстов, как 1 Кор 15:3 слл., учредительных слов к трапезе Господней в 1 Кор 11:23 слл., где упоминается «ночь, в которую предан был Господь Иисус», а также Гал 3:1; 4:4; 1 Кор 2:2; 2 Кор 8:9; Рим 1:3 сл.; 9:5 и 15:8 {246}. Однако Павел в своей паренезе, например, в Рим 12 и 13, за исключением единичных случаев не упоминает прямо о словах Господних {247}. По-видимому, он не хотел «возить сов в Афины», когда обращался к церкви, основанной немногим позже Антиохийской и, как можно предполагать, непосредственно иерусалимлянами {248}. Он должен был чувствовать, что уступает в этом пункте апостолам в Иерусалиме, «предшествовавшим ему» (Гал 1:17), хотя, конечно, этого не говорит. И наоборот, в этом состояла не просто сильная, а уникальная сторона «человека-скалы», а наряду с этим он обладал еще и зримой харизмой апостольских чудес («сил»), о которых рассказывает Лука в Деяниях, причем аналогичные им дела творит там только Иисус {249}. По-видимому, эти чудеса были важнейшим средством укрепления авторитета для противников Павла в 2 Кор. Не случайно и то, что там, где Павел сталкивается с миссией Петра или его посланцев, например, в Рим 15:19 или 2 Кор 12:11 слл., подчеркивается, что он являл «признаки апостола» «знамениями, чудесами и силами», так что (хотя он и «ничто») все же нет «у него ни в чем недостатка против высших апостолов», точно так же как и у коринфян ― «перед прочими церквами» {250}. Это относится, очевидно, ко всем церквам, а не ограничивается лишь теми, которые основал сам Павел. Почему нельзя предположить, что после рокового конфликта в Антиохии под {251} в первую очередь имеются в виду Петр, его антиохийские и иерусалимские сторонники и посланцы? Вполне вероятно, что к посланцам Петра принадлежали и другие ученики из круга Двенадцати, например, его брат Андрей. Ведь Лука делает Апостольский собор концом апостольской эпохи в Иерусалиме {252}. Не случайно Деяния, где апостольский титул сохраняется за Петром и Двенадцатью, а Павел (за одним исключением {253}) апостолом не называется (он здесь лишь «тринадцатый свидетель» {254}), изображают двух контрагентов величайшими чудотворцами эпохи после воскресения Иисуса.
Эта перманентная тенденция Луки к гармонизации и примирению объясняет и одну из величайших проблем Деяний: резкое нарративное разграничение деятельности Петра и деятельности Павла. Автор делает здесь строгое различие. Он прощается с Петром, вкладывая в его уста подчеркнуто «пропавлову» речь Деян 15:7-11, после чего более не упоминает о нем. Но главное предложение, ведущее к разрешению драматично изображенного конфликта {255}, делает у него Иаков {256}. Его слово последнее, что соответствует и упоминанию его у Павла в Гал 2:9 первым из трех «столпов». Очевидно, в 48/49 г. первым лицом в Иерусалимской церкви был он. Лука здесь (как это часто бывает) ближе к исторической истине, чем многие готовы признать. С Петром исчезает и круг апостолов, т. е. группа, которую он возглавлял, согласно Луке. В главе 15 они упоминаются еще пять раз вместе со «старейшинами»; те и другие вместе изображаются отправителями послания об апостольском постановлении «братьям в Антиохии, Сирии и Киликии» {257}. В отличие от них «старейшины», окружающие Иакова, вновь появляются во время посещения Павлом Иерусалима на Пятидесятницу 57 г. по Р.Х. {258} В двенадцати главах, следующих за «собором» (Деян 16 ― 28), всецело господствует Павел. Петр и апостолы исчезают. Лука делает таким путем Павла своего рода преемником Петра, хотя, как показывает наличие «партии Кифы» в Коринфе и дальнейшее развитие авторитета Петра, его роль не ослабевает за пределами земли Израиля, а скорее растет. То есть у Луки (на сей раз вопреки исторической реальности) Павел вытесняет Петра. По меньшей мере, в Антиохии дело обстояло как раз наоборот, а можно предполагать, что и не только там. В Риме Павел уже находит христиан, но Лука не сообщает нам, как они там появились {259}. Петру он «позволяет» основать общину в доме Корнилия в Кесарии, на границе языческой территории {260}, но о (миссионерских) путешествиях и посещениях общин за пределами Палестины полностью умалчивается {261}. Лука знал явно намного больше, чем он написал. Он таким образом ясно разграничивает деятельность Петра географически и хронологически. В итоге ему удается скрыть от его Феофила острый конфликт в Антиохии и многолетние трения, сопровождавшие после этого миссию Павла и отраженные в его посланиях (1 Кор, Гал, 2 Кор, а также отдельных замечаниях в Рим и Флп). Эти трения были ведь связаны не в последнюю очередь с вторжением «человека-скалы» на преимущественно языкохристианскую территорию Павловой миссии. Это строгое разделение и связанное с ним молчание Луки, столь поражающие нас, призваны способствовать примирению двух величайших миссионеров, а тем самым и миру в церкви в тяжелые годы после 70 г. по P.X., т. е. в такое время, когда церковь вновь успешно расширяется {262}, но в то же время подвергается активным нападкам и испытывает угрозы с разных сторон {263}.
