Уильям Джеймс - Многообразие религиозного опыта
[90] Вот пример таких переживаний:
"Было уже около одиннадцати часов вечера… но я все еще бродил вместе с другими… Вдруг в кустах, слева от дороги, которой мы шли, раздался какой-то треск, перепугавший всех нас; через секунду тигр, выскочив из джунглей, бросился на одного из толпы, шедшего впереди всех, и в мгновение ока унес его. Нападение зверя, судорожные движения жертвы в его пасти, ее последний отчаянный крик; невольно повторенный всеми нами, — все это произошло в три секунды. Я не знаю, что случилось затем до той минуты, когда я, придя в себя, увидел, что я и мои спутники лежим на земле, как бы готовые стать добычей нашего врага, повелителя лесов. Я чувствую, что мое перо не в силах описать всего ужаса этих страшных мгновений. Наши члены окоченели, уста потеряли способность говорить, сердца наши трепетно бились, и в ушах все еще звучал последний крик отчаяния погибавшего человека. В этом состоянии мы на четвереньках поползли назад от этого проклятого места, а затем бросились бежать изо всех сил. И бежали в продолжение получаса, пока счастливо добрались до небольшой деревушки. После этого каждого из нас била лихорадка, все мы дрожали от пережитого страха, и в таком жалком состоянии мы пробыли до утра". (Autobiography of Lutfullah, а Mahommedan Gentleman. Leipzig, 1857, p. 112).
[91] Например, у Эмерсона мы читаем:
"Наша молодежь мучится богословскими вопросами о первородном грехе, о происхождении зла, о предопределении и т. п. Но эти вопросы никогда не представляют практического затруднения, никогда не преграждают дороги тому человеку, который не сбился с прямого пути в погоне за ними. Это — зловредные язвы, иссушающие душу"… (Emerson: "Spiritual Laws")
[92] Notes sur la Vie. p. 1.
[93] Cм. напр. книгу F.Paulhan. "Les Caractères" (1894), в которой противополагаются как различные психические типы Les Eguililbrés (находящиеся в состоянии душевного равновесия) и les Unifiés (внутренно единые) с одной стороны и les Inquiets (мятущиеся). les Contrariants (недовольные), les Incohérents (противоречивые) и les Emiettés (расколотые) — с другой.
[94] Annie Besant: An Autobiography. p. 82.
[95] Smith Baker (Journal of Nervous and Mental Diseases. September, 1893).
[96] Человек с сильнейшими признаками вырождения.
[97] Louis Gourdon в своем Essai sur la Conversion de Saint Augustin (Paris, Fischbacher, 1900) доказал путем изучения сочинений Августина, написанных им сейчас же после его обращения (в 386 г.), что рассказ Августина в Исповеди несколько неточен. Перелом, произошедший в саду, повел к окончательному разрыву с прежней жизнью, но Августин обратился после этого к неоплатоническому спиритуализму, что было только половиной пути к христианству. Полное обращение к последнему произошло только спустя четыре года.
[98] Th. Jouffroy. Nouveau Mélanges Philosophiques, 2me édition. p. 83. Вот еще два случая «контр-обращения». Первый я заимствую из коллекции рукописей профессора Старбэка. Рассказ ведется от лица одной женщины:
"В глубине души я думаю, что я всегда относилась более или менее скептически к вопросу о Боге. Мой скептицизм, несмотря на мои юные годы, был подобен все разрастающемуся потоку, который был только прикрыт и управляем религиозными чувствами. В тридцать лет меня спросили в церкви: "Любите ли вы Бога?" Я отвечала согласно обычаю: да, и ждала, что будет дальше. И в ту же минуту блеснули во мне как молния слова: "Нет, ты Его не любишь!" В течение долгого времени меня преследовали стыд и угрызения совести за эту ложь и за вину моего равнодушие к Богу. В то же время я страшилась, чтобы Бог не наказал меня за это каким-нибудь ужасным наказанием… В девятнадцать лет я заболела. Перед тем, как выздороветь, я услышала историю зверского обращения одного человека с его женой, которую он столкнул с лестницы и толкал ногой до тех пор, пока она не лишилась сознания. Меня охватил ужас при этом рассказе. И, в тот же миг пронизала душу мысль: "У меня нет ничего общего с Богом, который допускает такие злодеяния". После этого в течение нескольких месяцев я испытывала по отношению к моему прежнему Богу стоическое равнодушие, под которым скрывались ненависть и надменное недоверие. Я считала возможным, что Он существует, считала вероятным, что Он осудит меня и заранее покорилась этому жребию. Он мало внушал мне страха, и я не испытывала никакого желания Его умилостивлять. Я совсем перестала стремиться к Нему после этого горького переживания".
Из другого примера мы ясно увидим, как мало нужно для того, чтобы привести мысль к новому для нее состоянию, где она обретет равновесие, если подготовительный процесс уже пришел к своему завершению. Достаточно той соломинки, которая по английской пословице, может сломать спину верблюда, уже нагруженного свыше меры. Достаточно кончика иголки, чтобы в перенасыщенном растворе совершилась кристаллизация. Толстой так пишет об этом:
"Мне рассказывал С., умный и правдивый человек, как он перестал верить. Лет 26ти уже, он раз на ночлеге во время охоты, по старой, с детства принятой привычке, стал вечером на молитву. Старший брат, бывший с ним на охоте, лежал на сене и смотрел на него. Когда С. кончил и стал ложиться, брат его сказал ему: "А ты все еще делаешь это?" И больше ничего они не сказали друг другу. И С. перестал с того дня становиться на молитву и ходить в церковь… И не потому, чтобы он знал убеждения своего брата и присоединился к ним, не потому, чтоб он решил что-нибудь в своей душе, а только потому, что слово это, сказанное братом, было как толчок пальцем в стену, которая готова была упасть от собственной тяжести; слово было только указанием на то, что там, где он думает, что есть вера, давно уже пустое место, и что потому слова, которые он говорит, и кресты, и поклоны, которые он кладет во время стояния на молитве, суть вполне бессмысленные действия. Сознав их бессмысленность, он не мог продолжать их" (Л.Н.Толстой. Исповедь. Изд. «Посредника», стр. 7).
[99] Ор. сit., Letter III.
Следующий документ живо обрисовывает довольно частый пример перехода от состояния влюбленности к равнодушию. Влюбленности почти всегда предшествует целый период бессознательного подготовления, пока настает момент, в который становится ясно, что беда уже совершилась и возврата нет. Точно так же бывает и в противоположных случаях. Искренний тон рассказчика кажется мне достаточной гарантией правдивости рассказа:
"В течение двух лет я переживал очень тяжелые состояния, от которых едва не сошел с ума. Я страстно влюбился в одну девушку, которая несмотря на свою молодость, была отчаянной кокеткой. Теперь я думаю о ней с ненавистью и удивляюсь, как мог поддаться ее чарам. Но в то время я пылал любовью к ней и не мог думать ни о чем другом. Когда я оставался один, я вызывал воображением все очарование ее красоты и, сидя за работой, терял большую часть времени, вспоминая наши свидания и представляя будущие беседы. Она была хороша собой, весела, бойка. Обожание мое льстило ее тщеславию. Любопытнее всего, что в то время, как я добивался ее руки, я знал в глубине души, что она не создана быть моею женою, и что никогда она на это не согласится. Мы обедали в одном отеле целый год и могли подолгу и запросто беседовать; но наши более интимные беседы мы держали в тайне от всех. И такое положение дел в соединении с ревностью к одному из ее поклонников, расстраивало мои нервы и отнимало сон. Моя совесть возмущалась такой непростительной слабостью с моей стороны. И я едва не дошел до сумасшествия. Я вполне понимал тогда тех молодых людей, которые убивают своих возлюбленных, о чем постоянно приходится читать в газетах. Тем не менее, я не мог перестать любить ее.
Но замечательнее всего тот странный, внезапный, неожиданный и бесповоротный конец, которым все это завершилось. Я шел утром после завтрака на работу, по обыкновению полный мыслями о ней и о моей несчастной участи. Вдруг, как будто какая-то могущественная внешняя сила овладела мной, я быстро повернул назад и прибежал в мою комнату. Там я принялся немедленно уничтожать все, что хранил в память о ней: локоны, записочки, письма и фотоминиатюры на стекле. Из локонов и писем я сделал костер. Портреты раздавил каблуком с жестоким и радостным упоением мщения. В этот миг она внушала мне только негодующее презрение. И я так чувствовал себя, точно освободился от тяжкого бремени, от болезни. Это был конец. Я не говорил с ней больше, не писал ей, и ни одной мысли о любви не возбуждал во мне ее образ, в течение стольких месяцев заполнявший мое сердце. У меня осталась лишь ненависть к ее памяти, хотя я и признаю теперь, что слишком далеко зашел в этом чувстве. Во всяком случае, в это счастливое утро, я вернул к себе мою душу и никогда больше не попадался в эту ловушку".
Это кажется мне превосходным примером двух противоречивых влечений в одной личности; представляя противовес одно другому, они долго терзают жизнь разладом и неудовлетворенностью. И вдруг, происходит нежданный кризис, и равновесие восстанавливается, "как будто бы какая-то могущественная внешняя сила овладела мной", как говорит автор только что изложенного признания. Профессор Старбэк. в своей "Психологии религии" (стр. 141) приводит два случая, один аналогичный этому, а другой противоположный — мгновенный переход, от ненависти к любви. Я думаю, что он прав считая все такие внезапные переломы результатом особых мозговых процессов, развивающихся бессознательно до тех пор, пока они не оформятся и не осветятся сознанием. Когда мы приступим к изучению внезапных «обращений», я буду широко пользоваться его гипотезой подсознательного созревания этих психических явлений.
