Владислав Петрушко - Курс лекций по истории Русской Церкви
Активная защита Православия русинами Речи Посполитой и заинтересованность королевского правительства в помощи казаков привели в итоге к некоторому смягчению позиции Сигизмунда III, прежде непреклонного в своей решимости полностью уничтожить православную веру в пределах Польского королевства. Некоторое потепление в отношении властей к Православной Церкви было отражено в решениях Генерального сейма 1623, на котором православные добились отмены ряда дискриминационных актов и обещания королевской администрации прекратить гонения. И хотя на деле никакого признания православной иерархии со стороны властей в реальности так и не последовало, же сеймовое постановление обещало установить религиозный мир в Речи Посполитой: «Успокоение людей, в греческой вере разделенных, отлагаем по множеству дел Речи Посполитой на предбудущий сейм, а ныне обещаем тишину для обеих сторон, как духовным, так и светским лицам, какого бы звания и состояния они ни были, и кассуем все процессы, задворный и комиссарские декреты, баниции, секвестры и всякие по делам веры тяжбы и распри, какие бы с обеих сторон ни оказались».
Однако хотя уступки, сделанные сеймом православным, были ничтожны, униаты пришли в негодование от того, что было постановлено и видели в сеймовых решениях покушение на свое исключительное положение в Речи Посполитой. В конечном счете это вылилось в новые враждебные православным действия. Наиболее острый конфликт возник в Полоцкой епархии, где униатскую архиерейскую кафедру занимал фанатичный приверженец унии, воспитанник базилиан виленского Троицкого мря Иосафат Кунцевич. Став униатским архиепом Полоцким и Витебским, Кунцевич первоначально скрывал от своей паствы свои истинные убеждения. Многие считали его православным. Но униатство Кунцевича окончательно прояснилось после приезда в Киев пха Иерусалимского Феофана. Верующие Полоцкой епархии надеялись, что Иосафат поедет к Феофану и засвидетельствует свое Православие. Вместо этого Полоцкий владыка в 1621 официально объявил о своем единстве с Римским престолом. После этого Феофан поставил на православную Полоцкую кафедру Мелетия Смотрицкого. Большинство русинов признали своим архиереем его, а не Кунцевича. Тогда взбешенный Иосафат развязал в своей епархии неслыханные по силе гонения на православных.
К лету 1621 Кунцевич отобрал все храмы и мри у православных Полоцка, Витебска и большинства других городов и селений своей епархии. Неистовства Кунцевича были столь велики, что даже канцлер Литовский римо-католик Лев Сапега осуждал его в своих посланиях за жестокость и пытался усмирить его буйства в Полоцкой епархии. Когда же усилия канцлера не возымели успеха, Сапега обратился к униатскому мту Иосифу Велямин-Рутскому, прося его держать Кунцевича «на вожжах», но Иосафата это нисколько не вразумило. Укрепленный и поощренный грамотой папы Григория XV фанатик-униат продолжал неистовствовать в Полоцкой земле. После сейма 1623 озлобленный на православных еще более Кунцевич уже не только не допускал их в церкви, но даже воспретил совершать богослужения по домам. Когда православные стали собираться для богослужения в шалашах за городом, Кунцевич и его приспешники уничтожили эти времянки. Православные священники и наиболее активные миряне по приказу униатского архиерея были арестованы, многие были изгнаны за пределы Полоцкой епархии. Православные пытались предложить Кунцевичу огромную сумму денег, чтобы он оставил их в покое, но движимый фанатизмом униатский архиерей заявил, что не примет золота, ибо ему дороже спасение душ через «святую унию».
Своими действиями Кунцевич настроил против себя множество народа — люди уже не в силах были выносить его издевательств. Иосафат же как будто намеренно искал смерти, все более возбуждая против себя ненависть гонимых им православных белорусов. Чаша народного возмущения была переполнена, и на Кунцевича начались покушения, впрочем, первоначально неудачные. Наконец, в октябре 1623 Иосафат прибыл в Витебск, где прежде им были учинены невероятные жестокости против православных. Сам Кунцевич заявил, что приехал в Витебск, чтобы принять мученическую смерть «за святую унию». Тем не менее, народ из последних сил удерживался от того, чтобы воздать униату за его жестокость. Иосафат по сути сам спровоцировал взрыв народного гнева тем, что велел арестовать православного священника Илию, совершавшего богослужения в шалаше за городом. Этого православные уже не стерпели. Раздался звон набатного колокола, призвавший жителей Витебска положить конец бесчинствам униатского архиерея. Толпа ворвалась в дом Кунцевича, и архиеп был убит. Его тело долго влачили по всему городу, а затем бросили в Двину.
Бесспорно, убийство, совершенное доведенными до отчаяния православными жителями Витебска, было преступлением и тяжким грехом, за которым незамедлительно последовало воздаяние: наметившееся было потепление в отношении польских властей к Православной Церкви сменилось новыми гонениями и репрессиями. Жители Витебска были жестоко наказаны, а униаты получили в лице Иосафата Кунцевича «мученика» за дело унии, который мгновенно стал использоваться ими в целях пропаганды униатства и дискредитации Православия.
Расправа над Витебском и его жителями была жестокой. Папа Урбан VIII прямо призвал короля Сигизмунда покарать виновных в смерти Кунцевича. 19 человек, признанных виновными в гибели униатского архиерея, были казнены через отсечение головы (в их числе бургомистры: два витебских и один полоцкий). Около ста человек, бежавших из Витебска до прибытия туда карательного отряда, были приговорены к смертной казни заочно. Город Витебск был лишен Магдебургского права самоуправления, и даже городская ратуша в нем была разрушена. Папа Римский потребовал от короля отменить все прежние сеймовые акты, направленные на смягчение положения православных. Мелетий Смотрицкий, которому после смерти Кунцевича угрожала расправа, бежал в Киев, а оттуда отправился на Ближний Восток.
Жестокое наказание православных жителей Витебска так вдохновило униатов, что они повсеместно перешли в новое наступление на Православную Церковь. Даже в Киеве греко-католики весьма осмелели, тем более, что после кончины гетмана Сагайдачного в 1622 позиции казачества ослабели, и это также вселяло в униатов уверенность в своей безнаказанности. В конце 1623 киевский войт униат Федор Ходыка и его присные опечатали в Киеве некоторые православные храмы. Мт Иов сообщил об этом в Запорожскую Сечь, откуда гетман Калинник Андреев незамедлительно прислал отряд казаков на помощь православным единоверцам. Казаки, прибывшие в Киев в начале 1625 вновь распечатали церкви, заточили Ходыку и его помощников, а униатскому попу Ивану, который, как выяснилось, руководил акцией по закрытию православных храмов, запорожцы отрубили голову.
Новый натиск католиков удалось погасить. Но надежды на легализацию Православной Церкви в Речи Посполитой, которые в православных вселил было сейм 1623, увы, полностью исчезли. Оказавшись в угрожающем положении, мт Иов и православные епы решают искать помощи в Москве. Еще ранее Иов Борецкий и другие малороссийские иерархи обращались в Москву за милостыней, откуда неоднократно получали щедрые подарки от царя Михаила Феодоровича Романова и пха Московского и всея Руси Филарета. В 1624 в Москву прибыл с письмами от мта Иова к царю и пху еп Луцкий Исаакий Борискович. Однако на сей раз он привез государю не только просьбу о материальной помощи, но и предложение принять Малороссию в свое подданство, дабы охранить православных от гонений со стороны католиков. Исаакия вновь щедро одарили дорогими подарками и выделили ему «милостыню» для Киевской митрополии, но принять его предложение не могли: Москва была еще слишком слаба после недавно пережитой смуты, чтобы затевать с Польшей новую войну. Истощенной России это было пока что не по силам.
В обстановке вновь возникшей острой конфронтации некоторые представители как православных, так и униатов, стали искать пути к достижению взаимного примирения и согласия. Некоторые униаты не могли не сознавать, что уния обманула их ожидания, так и не уравняв их в правах с римо-католиками, но став орудием латинизации. На Рим и Варшаву роптали даже униатские епы, не получившие обещанных привилегий и ощущавшие себя католиками второго сорта. В то же время и некоторые православные деятели готовы были пойти на определенный компромисс с униатами, дабы положить конец насилию и гонениям, нормализовать церковную жизнь. Это дало основание для переговоров между обеими сторонами, которые имели место в 1620-х гг., но так и не принесли никаких результатов, что было целиком закономерно: униаты не могли отказаться от идеи подчинения папскому Риму, чего не принимали православные, а последние, в свою очередь, не могли не сознавать, что уния рано или поздно трансформируется в чистое латинство. Все переговоры, таким образом, были изначально обречены на провал.
