Владислав Карабанов - Священные основы Нации
Для грека таким городом являются Афины. А для евреев в годы их рассеянья Центром их национального Мира всё равно оставался Иерусалим, физически недоступный. Таким образом, священный центр это не место сиюминутного обитания народа, это некая точка связующая нацию, все её поколения с Богами, с их нуминозной силой. Вокруг этого центра народ и строит свой национальный мир.
Единожды выбранная, найденная и обретённая обетованная земля от начала наделена нуминозной энергией, за счёт которой существует и развивается нация, впоследствии впитывая всю духовную энергетику, которую человек, вступающий в духовное взаимодействие с родной землёй, возвращает ей в сублимированном виде. Со временем эта энергия аккумулируется, культивируется, священное пространство национальной территории, веками возделываемое духовными усилиями предков, превращается в обитель национального духа, тело становится храмом, междуцарствием священного и мирского, божественного и человеческого. Такова родина человека, "свой мир", созданный по образу Вселенной и подобию духовного мира. Вся земля за пределами этого сакрального круга - это "иная", чужая земля, это туман и хаос чуждого существования, собою воплощающий лишь угрозу и неприкаянную, безродную тоску. Именно поэтому в ощущениях эмигрантов, покинувших свою родину, так отчётливо проступает этот мотив - тоски, грусти, неприкаянности. И это вопрос не детской привычки; как мы знаем, даже дети эмигрантов, люди во втором в третьем поколении устремляют свой духовный взор к родине своего народа, к священному пространству своего духа. Евреи вернулись на свою священную землю спустя две тысячи лет, потомки чеченцев, покинувших горы после Кавказской войны 19 века, приезжают воевать в Чечню спустя полтора века. Потомки русских эмигрантов, оставивших Россию после революции, стремятся работать в России, быть связанными с ней.
Отношения к территории государства это священное пространство не имеет почти никакого; можно сказать, что государство - это формально закреплённый политический статус национальной земли, и не более того. Их совпадение в известном смысле произвольно и случайно, государственные границы, не имеющие под собой никакой духовной причинности, нередко рассекают плоть нации по живому, отдавая её части в чужое пользование или пытаясь искусственным образом вживить в её тело инородные земли, лишая их население возможности создать свой Мир и найти его центр - найти в этом мире себя, обрести своё предназначение, узнать свой образ в вечности, постичь высшие законы жизни и соответственно им установить собственный закон, непреложный закон совести, ясные каноны мышления. Именно поэтому дух любого народа стремится обрести свою плоть на земле, и границы начинают меняться. Народы, как и человек, стремятся к полноте обладания своим Домом.
3. Вечное, священное время.
На протяжении всей своей истории человечество посредством откровения, эзотерического опыта и духовного творчества открывало в себе и для себя мифологические прообразы, нуминозные архетипы, по которым существуют, движутся и взаимодействуют все миры: духовный, психический, природный, человеческий и предметный. Человек, как целостная сущность, есть не только продукт, но подобие вселенского миропорядка; в своей сублимированной форме он - микрокосм, совершенный и гармоничный, как всё божественное творчество. Поэтому те исходные, непрестанно совершаемые в вечности, повторяемые на всех уровнях и во всех сферах бытия нуминозные первообразы, мотивы, по которым живёт Вселенная, есть и в человеке, в бессознательной глубине его душевного существа. Открывая эти первообразы для себя, освещая их своим сознанием, человек, стремясь к богоподобности, к гармонии с божественным миром, претворяет их в жизнь через свою собственную судьбу и запечатлевает в своей человеческой памяти в виде мифов, религиозных сюжетов, культовых и культурных образов, национальных праздников. Религиозная мифология и национальные праздники поэтому - это совокупность преобразованного мудростью поколений непосредственного нуминозного опыта и хранителем этой совокупности, разделённой на множество частей, может быть только этнос, объединяющий эти части.
Издревле человечество существовало по законам этого "иного" мира, всё тысячелетиями накопленное культурное, научное, религиозное и историческое наследие - это бесценное хранилище того, что Элиаде называет нуминозным опытом, сокровищница интегрированных в постижимую действительность иерофаний, или, если угодно, актуализированных в той или иной форме архетипов. Сама по себе эта абсолютная реальность непостижима, она доступна познанию в виде символов и мифов, отражающих круговорот прообразов человеческой судьбы, непреходящих и непреложных, потому как имеющих своим прообразом, соответственно, саму Вселенную. Национальные мифы, традиции и праздники - это аллегорическая летопись мироздания, тысячелетиями собираемая, лучше сказать, воссоздаваемая нашими предками система иероглифов духовной истории человечества, небесная карта человеческой судьбы, по которой посвящённые в тайну метафорического значения этих символов люди могут изучать духовную подноготную земного мира, постичь его источник, смысл и конечную цель, а главное, понять своё место в этом сакральном процессе, найти свой свыше предначертанный путь, получить возможность исполнить своё предназначение и таким образом достичь гармонии и с дольним миром и с духовным макрокосмом. Этому обобщённому познанию способствует соблюдение священного мифологического времени, круговорот повторяющегося вневременного настоящего. Поясню.
Всё абсолютное, первоначальное, ноуменальное, существующее как таковое и само по себе, вне человеческого сознания, непознаваемо, не может быть предметом изучения и вообще быть отнесено к действительности, однако это бытие не только присутствует, но и проявляет себя в видимой реальности, оно намекает на себя, и знание, лучше сказать догадка о нём, наличествует в каждом из нас как непостижимое и неотъемлемое, хотя и далеко не всегда ясно осознаваемое ощущение причастности к чему-то высшему, одновременно исходному и конечному, то есть бесконечному, причастности Началу времён и, соответственно, их непостижимому Исходу, обладание какими-то возможностями, которые всегда превосходят наши способности, рождая благодатную неудовлетворённость настоящим и тем самым побуждая стремиться к совершенствованию в будущем, к самопознанию, самостановлению и созиданию.
Особого внимания, несомненно, требует христианский пример воплощения идеи священного времени, его внешнее и догматическое оформление, ибо это есть основа культа, на котором мы можем проследить общие принципы реализации сакральной связи с духовными мирами. В ортодоксальной догматике христианства можно найти глубокие символы "вневременного настоящего". И прежде всего это касается священного смысла "праздничного времени", ибо религиозные праздники - один из основных и лучших примеров сакрализации времени.
Элиаде объясняет: "Для христианина священный календарь бесконечно воспроизводит одни и те же события из жизни Христа, но они разворачивались в Истории, это уже не события, происходившие у истока времен, во "Время начала", с тем лишь небольшим отличием, что для христианина Время началось заново с рождением Христа".
В христианстве священное время представлено, прежде всего, в самой идее Божественной Литургии, в этом обрядовом фундаменте христианской церкви. Каждое Воскресение заново воскресает Христос, каждое Рождество он родится. Каждый год он рождается, распинается, воскресает, и каждый раз - это всегда один и тот же и первый раз. В этом и есть суть праздника как воплощения образа священного времени и символа вечных божественных прецедентов. И в этом же заключается суть основного закона человеческой жизни как претворения, воплощения этого образа в жизнь, как празднования установленных свыше священнодействий, суть человеческой жизни как праздника, с его скорбью и радостью, как мифа, уже существующего во всей своей полноте, имеющего начало и известный конец, потому как однажды уже совершившегося как бы впервые, но всякий раз воспроизводимого заново, со всей неповторимостью, уникальностью отдельной человеческой жизни. Мы как будто предчувствуем, знаем заранее его исход, но каждому моменту, каждому этапу праздника отдаём дань настоящего, последовательно разворачивая праздничное священнодействие своей земной и одновременно небесной жизни.
Эта же самая идея священного времени выражена в следующем постулате христианства: "человек, совершающий грех, всякий раз распинает Христа. И по неизреченному человеколюбию Господа снова сподобляется рождения, или возрождения, Христа в своей душе через покаяние". Это символическое значение образа Распятия, как и символическое значение таинства крещения, то есть Рождения Христа в сердце человека, и его Воскрешение посредством раскаяния, всё это выражает самую суть подхода к священному времени, настоящей, истинной вневременной философии, идеи мифического вневременного настоящего, на которой и благодаря которой держится вся христианская картина мироздания, ибо корни этой идеи уходят далеко вглубь бездонной истории человечества, в ту мифическую глубину, где берут начало все нуминозные, истинные идеи, образы духа.
