Эрих Дэникен - Именем Зевса
Я удержусь от ссылок на другие многочисленные описания, происхождение которых теряется в далеком прошлом так же как и происхождение эпоса о Гильгамеше. (А особенно пытливым я хотел бы указать на источники 44 и 45.)
140 лет назад историк, профессор д-р Эрнст Куртье [46] написал: «История не знает никакого начала народов». Слова его истинны, потому что любой народ только тогда вступает в круговорот истории, когда образуется общество и обо всем этом начинают появляться сообщения. Подобные «сообщения» и делают историю историей. Поэтому так называемый «отец истории» Геродот конечно же не был самым первым историком нашей планеты. За столетия и тысячелетия до него в тех или иных записях фиксировались разные исторические события. Геродот мог рыться в существовавших тогда библиотеках. Что и делал со всевозможным тщанием, поскольку, несмотря на свою ученость, по-прежнему был любознателен и хотел выяснить все, связанное с греческими богами.
Ну и что же явилось результатом тщательных изысканий Геродота? Первоистоки греческих богов он обнаружил в Египте. Геродот пришел к выводу, что египтяне были первыми людьми на земле, произвел точный подсчет их богов и фараонов. Он выяснил, что египтянам были известны те древнейшие празднества, «которые лишь с недавних пор стали отмечаться в Греции» [47].
Геродот обнаружил греческих богов со всеми соответствующими им культовыми действиями в Древнем Египте, и он нисколько не стеснялся называть все своими именами, хотя тем самым мог отпугнуть своих верующих соотечественников. Деметра, как установил Геродот, есть не кто иная, как египетская Изида; богиня Афина, боги Гелиос, Арес… — все они «родом» из Египта. Во второй книге своих «Историй», начиная с 60-й главы Геродот описывает как проходили в Египте различные праздники в честь этих богов. При этом он всегда настроен критически, умеет провести четкую границу между личными эмоциями и историческими фактами, о которых ему поведали. Педантично Геродот отмечает даже то, что ему не очень-то хотелось записывать, поскольку оно вызывало у него отвращение или же потому, что он не верил своим собеседникам. У Геродота возникает даже такой вопрос: а почему сверхъестественные существа вообще были названы «богами»? Ответ не оставляет никаких сомнений: да потому именно они стали учителями людей, что «всё они упорядочили и всё меж собой разделили» [48].
Что, собственно говоря, требуется еще? Ах да, Геродот узнает от своих египетских собеседников количество веков, способное обескуражить нас. Историк пишет в 43-й главе второй книги, что Геракл считается у египтян древнейшим богом. От Геракла до времени правления Амасиса прошло 17 000 лет. А затем следуют те самые данные, что приводят в отчаяние наших ученых. Жрецы в Фивах продиктовали путешествующему историку (а это было около 450 г. до Р.Х.) имена 341 представителя правящих династий, которые они тщательно записывали. Что соответствует, по Геродоту, 11 340 годам, и с тех пор в Египте «больше не появлялось никаких богов в образе человеческом».
Геродот беседовал не с простыми каменотесами или выдумщиками-купцами. Его собеседниками были образованные жрецы, и на его удивленные расспросы эти представители высшей касты подтвердили, что фараоны 341 поколения были людьми, «от богов весьма отличимыми». Однако до них в Египте правили боги и жили среди людей. (Кому вздумается проверить мои слова, пусть достанет издание Геродота и перелистает во втором томе «Историй» главы 142–145). И еще раз Геродот уверяет, что египтяне знали все это «совершенно точно, ибо постоянно годы подсчитывали и записывали». Те же самые священнослужители назвали ему еще 330 царей, следовавших за фараоном Менесом, перечислив даты их правления. Геродот (II, 100): «…имена которых жрецы из книги зачитали».
Наши современные торопливые интерпретаторы, филологи, ученые-исследователи древностей и религий никак не могут подступиться к вехам данного летосчисления. Для них все, что существовало до зафиксированной в письменной форме истории, превратилось в огромную черную дыру каменного века, в котором произошедшие от обезьян люди медленно, но верно расширяли свой умственный кругозор. Они учились пользоваться инструментами из камня, из рыка-рева в конце концов возникли разные языки, люди сбивались в племена для отпора врагу, изобретали наконечники стрел, копья, луки и, наконец, как-то так «дошли» до того, что стали выплавлять из горных пород железо. В то же время они возводили гигантские мегалиты — архитектурные сооружения, которые никому не были нужны. А когда в конечном итоге изобрели письменность, то стали выдавливать на глиняных табличках острыми грифельками сказки с техническим уклоном — до дрожи прекрасные и бесконечно печальные…
Наши специалисты, ломающие себе головы на бесчисленных конференциях и дискуссиях и цитирующие друг другу свои произведения, чтобы только остаться «научными», не находят никаких других объяснений, кроме как из сундучка психологов. Вот и читаешь такие фразы, как [49]: «…хронология древнейших династий до середины четвертого тысячелетия является фантастической и явно надуманной». Или: «Бессмысленная болтовня», или: «Эти места можно со спокойной совестью отбросить в сторону, они — сплошная фантазия». Исходя из подобных заявлений становится звездно-ясно, что «история Древнего Египта скорей всего началась лишь за 3000 лет до Р.Х.» [50]. Другое прошлое рода человеческого — немыслимо, даже если хронисты различных народов предоставят данные по этому вопросу. Святая эволюция альтернатив не терпит.
Чтобы объяснить все возможные нестыковки, мы изобретаем лунный год, выставляем историков и хронистов прошлого безумцами, ошибающимися в числах, обожествляющими своих царей, или придумываем виды календарей, никогда не существовавших в действительности, — как, например, календарь Сотис (календарь Сириуса) для династий фараонов. Где же заплутала хваленая наша ученость, когда мы просто отбросили все те данные, что были переданы огромным количеством хронистов древности своим потомкам? А ведь Геродот далеко не единственный, «подкармливавший» свою историю различными деталями. В моей последней книге я привел самые разные данные, собранные со всех частей света [45, стр. 142]. А выводы из всего этого надо сделать такие: не у наших предков были «заскоки», а у нас самих, не желающих воспринимать ту самую, единственно возможную реальность.
Греческие философы Платон (427–347 гг. до Р.Х.) и Сократ (470–399 гг. до Р.Х.) и поныне считаются самыми выдающимися и блестящими мыслителями, заметно выделяющимися даже на фоне остальных гениев. Они постоянно старались добраться до истоков истины. Тот, кто читал «Диалоги» Платона, знает, что такое философия и диалектика. В диалоге под названием «Законы» Платон беседует с другом из Афин, с Клинием с Крита и лакедемонийцем Металлом. Они упоминают в беседе и о давно прошедших временах, и афинянин заявляет [51]:
«При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что десять тысяч лет назад, — я имею в виду это не в обычном, неопределенном смысле слова, — а действительно десять тысяч лет назад изготовленные картины и колонны были и не красивей, и не уродливей…»
С чего бы это греку подчеркивать, что он имеет в виду время «десять тысяч лет» в определенном смысле слова? Да потому, что у греков все превышающее цифру 10 000 считалось огромным до «бесконечности». В третьей книге все тех же «Законов» мужчины совершенно непринужденно беседуют о гибели прежних цивилизаций. Ясно, что сведения об этих погибших культурах считались чем-то само собой разумеющимся. И имеются в виду отнюдь не какие-то малочисленные, никому не известные народы, погибшие когда-то из-за природных катаклизмов и войн. Нет, тут речь идет о глобальных катастрофах — последствиях великого потопа. У Платона можно в подробностях прочитать о том, что страны и города были стерты с лица земли и только отдельные группки людей выжили в горах. Уцелевшие владели гончарным ремеслом, охотились, изготавливали покрывала и простейшие предметы, для производства которых не требовалось железо. За возможность использовать металлы люди должны были благодарить божество, решившее помочь «тем самым роду человеческому в бедственном его положении, вновь придать ему свежий порыв и силы к росту» [52].
Вчитываясь в подробности, выясняем, что находившиеся в долинах и у морей города погибли, а все рудники засыпало, так что не было возможности добыть новую руду. Инструменты тоже были утеряны, остались только знания из разных сфер жизни, среди которых сохранилось искусство управления государством. Новые поколения, появившиеся после гибели той цивилизации, довольно быстро позабыли, сколько времени прошло после великого потопа.
Бесчисленные интерпретаторы исходят из того, что эти слова Платона являются просто-напросто условным приемом — в том смысле, что давайте, мол, представим, будто весь мир погиб и люди вновь вынуждены начинать все с нуля… Однако подобное истолкование не очень-то помогает, так как упоминания об исчезнувших цивилизациях не ограничиваются у Платона одним только диалогом «Законы». Да и афинянин (смотри выше) особо настаивал на том, что имеет в виду «действительные десять тысяч лет».
