Майкл Мюррей - Введение в философию религии
В свете проблем, порожденных понятием божественного содействия, окказионализм может показаться привлекательной альтернативой. Заметьте, однако, что он сталкивается с теми же затруднениями, что и теория божественного содействия. Два из них заслуживают особого внимания. Во–первых, если окказионалисты правы, то, очевидно, подлинно свободное деяние становится для сотворенных существ немыслимым. Ведь когда тварь делает свободный выбор или совершает свободный акт воли, то именно тварь и должна быть в каком–то решающем смысле корнем и причиной соответствующего деяния. Но если окказионализм истинен, то стать такой причиной сотворенное существо, судя по всему, совершенно не способно. Во–вторых, если окказионалисты правы, то непосредственной причиной каждого события во вселенной является Бог. А если так, то мы были бы вправе ожидать, что мир не заключает в себе зла. Конечно, с проблемой существования зла сталкиваются все варианты теизма, но большинство теистов, как мы увидим в главе 6, настойчиво утверждает, что Бог не порождает зло сам, но скорее лишь попускает ему (имея на то веские основания). Представление о Боге как просто допускающем зло создает моральный буфер, который, однако, оказывается совершенно бесполезным, если видеть в Боге полную и прямую причину зла, что как раз и характерно для окказионализма. Бог таким образом превращается в «творца зла» — взгляд, почти единодушно отвергаемый теистами.
Вопрос о возможной истинности окказионализма нам пришлось рассмотреть, во–первых, по той причине, что величайшее из возможных существ должно, по–видимому, иметь какого–то рода прямое участие во всех происходящих в мире событиях, причем это должно быть нечто большее, чем простое сохранение уже существующего; а во–вторых, потому что модель участия через содействие столкнулась с серьезнейшими возражениями. Не исключено, что эти допущения ошибочны. Иначе говоря, не исключено, что от величайшего из возможных существ не требуется решительно ничего, кроме регулярной причинной связи с миром в качестве его творца и вседержителя. Подобную теорию принято называть деизмом. Насколько она убедительна?
Для ответа на этот вопрос нам следует вернуться назад и рассмотреть мотивы, побуждающие теистов думать, что каузальную причастность Бога мирозданию нельзя сводить к одному лишь творению и сохранению сотворенного. Первый мотив заключался в том, что подобного рода дополнительное каузальное участие необходимо Богу для того, чтобы знать, каким образом намерены или будут вести себя Его создания, а значит, и для того, чтобы осуществлять промыслительный контроль. Как мы уже видели (и еще конкретнее убедимся в главе 2), это утверждение является весьма спорным. Есть и другие модели божественного знания и промысла, отнюдь не предполагающие божественного содействия. Второй и третий мотивы подразумевали, что при отсутствии божественного содействия сотворенные существа обрели бы нежелательную каузальную самостоятельность, так как могли бы либо действовать независимо от Бога, либо порождать бытие (т.е. бытие вещей и событий как следствие их действий). Эти возражения, однако, не слишком убедительны. Во–первых, как явствует из нашего предшествующего анализа божественного могущества, если некоторые создания обладают свободой воли, то, похоже, их действия в любом случае должны характеризоваться сильнейшей степенью каузальной независимости. А во–вторых, хотя некоторые трактовки причинности предполагают, что причины способны порождать в своих следствиях новые элементы бытия, мнение это чрезвычайно спорное.
1.5. Благость
Теисты считают, что Бог абсолютно и совершенно благ. Божественная благость, согласно обычному их представлению, означает гораздо больше, чем тот простой факт, что Бог никогда не творит морального зла (т.е. является безупречным или безгрешным) — хотя это, конечно, подразумевается. Кроме того, из божественной благости вытекают максимально возможные любовь и благоволение ко всем сотворенным вещам. По этой причине Бога считают не просто морально безупречным, но морально непревосходимым. Именно эта сторона божественной благости играет центральную роль в теистической концепции Бога как существа, достойного исключительного почитания. Для некоторых теистов достойность почитания является важнейшим божественным атрибутом — он указывает на уникальный статус Бога как существа, которое заслуживает нашей беспредельной преданности и поклонения. Источником богопочитания циники изображают порой неисправимую самовлюбленность божества. Согласно же классическому теизму, Бога следует почитать прежде всего не из страха и не потому, что такова божья воля, но скорее потому, что Бог благ и являет свою благость так, как это не делает и не способен сделать никто другой.
Мы уже рассмотрели несколько философских проблем, возникающих в связи с моральной безупречностью, или безгрешностью Бога, когда речь заходит о ее совместимости со всемогуществом, или максимальной силой. В последнее время внимание философов религии привлекает ряд аргументов, призванных доказать, что есть нечто сомнительное и в понятии моральной непревосходимости. Анализом этих аргументов мы теперь и займемся.
1.5.1. Первое противоречие
С древнейших времен сторонники теистической традиции признают существование противоречий между доктринами свободного творения мира Богом и представлением о Его моральной недосягаемости. Первое из них можно изложить в виде следующей цепи аргументов.
1.1. Бог всеведущ, а потому знает о всех возможных мирах, которые Он способен создать.
1.2. Бог совершенно и недосягаемо благ, а значит, с неизбежностью приходит к совершению наилучшего.
1.3. Свободные деятели могут пожелать совершить не наилучшее лишь в том случае, если они оказываются не в состоянии понять, что поистине является наилучшим, либо, по слабости своей воли, выбирают не то, что, как им известно, является наилучшим.
1.4. Ни неведение наилучшего, ни слабость воли для Бога невозможны.
1.5. Следовательно, Бог не может совершить ничего, кроме наилучшего.
1.6. Поскольку наш мир существует, то он является либо наилучшим миром, либо одним из миров, совокупность которых есть наилучшее.
1.7. Чтобы иметь свободу, необходимо обладать способностью делать нечто отличное от того, что фактически делаешь; а чтобы иметь морально значимую свободу, необходимо обладать способностью выбора между альтернативами различной моральной ценности.
1.8. Если наш мир — наилучший, то Бог не мог воздержаться от его сотворения, а значит, не был свободен, его творя.
1.9. Если наш мир — один из совокупности миров, составляющих наилучшее, то Бог не мог выбирать между мирами различной моральной ценности, и следовательно, в процессе творения не обладал морально значимой свободой.
1.10. Таким образом, при сотворении Бог не обладал либо свободой, либо морально значимой свободой.
Как мы видели выше, некоторые теисты считают, что Бог не является безгрешным, так как подобная неспособность ко греху была бы несовместима с моральной ответственностью. Теисты этого типа склонны отвергать посылку 1.4, поскольку Бог, по их утверждению, может быть подвержен слабости воли.
И все же большинство теистов возражает против других тезисов — 1.6 либо 1.7. Вначале обратимся к 1.7. Философы, как правило, по–разному отвечают на вопрос, требует ли свобода того, чтобы мы были в состоянии поступать не так, как в действительности поступаем. Однако многие теисты принимают эту посылку как необходимое условие свободы. Гораздо более спорным оказывается второе утверждение в 1.7, а именно что морально значимая свобода предполагает «способность выбора между альтернативами различной моральной ценности». Почему некоторые с этим соглашаются? По двум основаниям. Первое — это обсуждавшийся выше аргумент, согласно которому добрые деяния Бога могут обладать моральной ценностью лишь в том случае, если Бог способен с таким же успехом совершать и дурные дела. Мы уже проанализировали этот довод и не будем здесь к нему возвращаться.
Основание второе: если свободный деятель находится в таком положении, что может выбирать только между равнозначными альтернативами, то свободная воля, по–видимому, в значительной мере лишается значения и серьезного смысла.
Никто ведь не станет приписывать особую ценность свободе, позволяющей нам делать выбор между, скажем, тремя сотнями одинаковых банок томатного супа Кемпбелл.
Само по себе это звучит довольно убедительно. И все же такого рода аргументы оказываются недостаточными, если их хотят использовать в защиту посылки 1.7. Ведь в 1.7 говорится не о том, что наша морально значимая свобода уничтожается, если все наши альтернативы совершенно одинаковы (что было бы справедливым утверждением), но скорее о том, что происходит это тогда, когда альтернативы имеют равную моральную ценность (а это утверждение отнюдь не является самоочевидным). Более удачными были бы здесь следующие аналогии.
