Федор Козырев - Религия как дар. Педагогические статьи и доклады
Обозначенная тенденция позволяет говорить о возросшей опасности инструментализма в отношении религиозного образования, подчинения этого компонента школьного образования целям, не связанным прямо с задачей развития и усовершенствования личности учащегося, но продиктованным интересами общества и государства. Эта опасность может реализовываться в более мягкой форме, как возрастающая идеологизация и политизация религиозных вопросов и учебных тем, но может принимать и более тяжелые формы, включая злоупотребления религиозным даром учащегося в непедагогических целях. К примеру, задача укрепления культурной идентичности учащегося может быть превращена в контексте религиозного образования в орудие воспитания ксенофобии или в фактор разделения по мировоззренческому признаку, может внести в педагогический процесс тот род партийности в широком смысле, которую П. Ф. Каптерев считал самым большим злом в деле школьного воспитания.
Третье условие постмодерна, которое следует принимать в расчет, – это глобализация и связанная с ней поликультурность и поликонфессиональность современного общества. Об этом едва ли стоит много говорить. В педагогической литературе на Западе стало уже общепринятым аргументировать необходимость инновации школьного религиозного образования именно этой причиной. В Нидерландах и Германии уже не редкость, когда больше половины учащихся католических школ оказываются представителями исламской традиции. Как можно строить религиозное образование в таких условиях – серьезный вопрос.
И, наконец, четвертый аспект, о котором достаточно мало, к сожалению, говорится в философии образования, в современных трудах по теории образования, – это так называемая новая гносеологическая ситуация, в которой оказались наука и человечество. К созданию этой новой ситуации привел целый ряд факторов и причин. Это и фундаментальные открытия в физике, перевернувшие наши представления о мире, и развитие математики, приведшее к диверсификации логических систем, к пересмотру аксиоматики. Это и труды неопозитивизма, в особенности, конечно, труды Витгенштейна, приведшие к появлению такой концепции, как языковые игры. Она очень серьезно используется сейчас в западных странах, для обоснования присутствия религии в школьном образовании. Это и работы Майкла Поланьи, посвященные проблемам имплицитных предпосылок знания, и представление о социокультурной обусловленности нашего знания, развитое в трудах Томаса Куна, Имре Лакатоса, Стивена Тулмина. Это и развитие антисциентистских направлений философии, рост популярности этих направлений. Все эти движения в совместном действии и создали новую ситуацию. В. С. Степин описывает ее следующим образом. Прямым результатом обнаружения технологической ограниченности нашего научного знания становится констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всю культуру. Соответственно, все, что ускользает из ее поля зрения, должны компенсировать иные формы духовного постижения мира – искусство, религия, нравственность, философия.
Таким образом, между прочим, создается достаточно благоприятный климат для включения религии в школьное образование, которого не было, возможно, в течение двух-трех веков. Новая гносеологическая ситуация дает право признать за религией не только возможность компенсировать недостатки научной рациональности, но и открывать учащимся продуктивный путь постижения истины в своем особом непредметном ракурсе. В то же время она несет с собой опасность ценностного релятивизма.
Каков же ответ на все эти вызовы? Я думаю, что его достаточно просто сформулировать: религиозное образование нуждается в тщательной ревизии своих теоретических, методологических предпосылок, в выработке новой концепции присутствия религии в образовании (притом – я подчеркну – не только в светском образовании, но и в конфессиональном), в переосмыслении отношений религии и образования. Есть достаточно обнадеживающие шаги на этом пути, которые связаны, в первую очередь, с усилением педагогической составляющей в школьном религиозном образовании. Напомню, что все-таки это та область, которая долгое время представляла собой некоторый анклав богословия и церковности на территории школы. И результатом этого оказалась определенная стагнация в развитии теории и методики религиозного образования. В тех странах, где происходило усиление педагогической составляющей религиозного образования, начинались инновационные процессы, причем, как правило, с серьезных научных исследований восприимчивости учащихся, изменения их способов постижения религии в ходе взросления. В 1960-х гг. такие исследования прошли в Англии, в Швеции. Они предшествовали реформам образовательной системы в других странах Европы.
С другой стороны мы наблюдаем то, что одна из наших замечательных петербургских исследователей И. А. Колесникова определила как переход к гуманитарной парадигме образования. В области религиозного образования этот процесс наиболее очевиден. Переход к гуманитарной парадигме образования означает серьезное переосмысление целей, принципов формирования содержания образования, форм взаимодействия участников образовательного процесса. Проникновение гуманитарного стиля мышления в сферу религиозного образования означает, прежде всего, принятие аксиомы неполноты знания, присущей гуманитарным наукам. Оно включает требование контекстуализации знания. Оно означает также овладение гуманитарными технологиями, и в этом отношении мы имеем очень удачные примеры использования интерпретационных методик, методик, основанных на гуманистических версиях феноменологии религии. Примером может служить модель религиозного образования, разработанная в университете Уорвика.
Проникновение гуманитарного стиля мышления в сферу религиозного образования создает возможности для его оснащения новыми и порой совершенно неожиданными подходами и технологиями. К примеру, Дж. Берриман в США стал адвокатом игровых методов религиозного образования в начальной школе. При разработке своих идей он, в частности, опирался на концепцию смеховой культуры М. Бахтина. А Д. Чидестер в университете Кейптауна оригинально и успешно приложил к теории религиозного образования другую концепцию М. Бахтина – концепцию полифонии.
Активная инновационная деятельность, развернувшаяся в последние десятилетия в этой некогда стагнировавшей области педагогической деятельности, дает надежду на то, что школьное религиозное образование может оказаться достаточно адаптированным к меняющимся запросам общества и учащихся, может оказаться на высоте достижений науки, культуры и техники, характеризующих нашу современную эпоху.
Выбор за нами. Палитра подходов к воспитанию духовности в современной школе[56]
Оживление, которое вызвал в профессиональных кругах начавшийся эксперимент по апробации предметов религиозной культуры и этики, вселяет надежду на то, что на этот раз начавшееся движение приведет к положительным результатам.
Приступая непосредственно к теме своего доклада, я прежде всего обращу внимание на слово «палитра» в его названии. Оно должно смягчить впечатление от слова «выбор» в том же названии, могущего звучать слишком резко для тех, кто считает, что нам вообще надо не выбирать, а искать свой неповторимый путь. Я с ними согласен. Однако я не могу принять то, что для поиска своего пути не надо ничего знать о путях, пройденных другими, как и то, что для поиска неповторимого цвета не нужна палитра, составленная из известных цветов.
Отворачиваясь из каких бы то ни было соображений от многоцветия теорий, методов и моделей, реализуемых сегодня в разных концах земного шара, мы рискуем ограничить свой кругозор до того критического предела, за которым ограниченность знания превращается в духовную ущемленность. Думаю, нам в России лучше, чем кому-либо еще в Европе, знакома та двухцветная модель мира и культивируемый ею монологизм сознания, за которые мы дорого заплатили убитыми, высланными и ошельмованными учеными, дискредитированными направлениями научного исследования и философской мысли. Сегодня, к сожалению, нельзя сказать, что мы полностью изжили это болезненное состояние ума, позволявшее в советское время разделять всю науку на правильную, материалистическую, и неправильную, буржуазную. Занимаясь более пятнадцати лет вопросами религиозного образования, я могу констатировать, что очень многие из наших ученых, не говоря уже о политиках, с готовностью свернут на этот проторенный путь, лишь поменяв названия и связав белую и черную половинки мира с православным и неправославным учением соответственно. Эта опасность реальна, тем более что само слово «православие» весьма к этому располагает.
