Антоний Скрынников - Карманные записки молодого священника
Редко, очень редко удается услышать здравый ответ от взрослого человека, который собирается креститься. Чаще на вопрос о том, что побудило прийти к крещальной купели, можно услышать много интересного: «Я – русский, а значит, должен быть крещеным», «Так принято», «Близкие настаивают» и т. д. Думаю, не стоит объяснять, что нельзя подходить к таинству вступления в Церковь по национальным мотивам. Да, безусловно, русский народ всегда был крещеным. Но креститься нужно лишь в том случае, если мы осознаем всю глубину и величину принятого решения; если мы готовы изменять свою жизнь, исполнять заповеди, жить, как учит нас Христос в евангелии. Сакральное всегда было выше земного – звание христианина выше национальной принадлежности, о чем говорит нам святой апостол Павел: нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос[44].
Страсти по чудесам
Наблюдая за религиозными веяниями последних лет, невольно начинаешь думать о некоем феномене, который можно назвать так – «страсти по чудесам». Ищут чудеса все, и главное – во всем, забывая при этом о главном чуде – воплощении Бога. Из Священного Писания нам известен один из апостолов – Фома, который не поверил ни словам Спасителя о воскресении, ни собратьям-апостолам, которые утверждали, что видели воскресшего Христа. Фома хотел убедиться в этом лично. Вроде бы благочестивое желание, но в ответ он услышал в некотором смысле обличительные слова: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие[45].
Зачастую верующие готовы при первых слухах, что в город приехал старец или проповедник, бросив все свои дела, бежать за советом, уподобляясь сектантам.
Если мы обратимся к специалистам-сектоведам, они нам подтвердят, что цель любой секты – отключение критического мышления у человека, чтобы он мог поверить во все что угодно. В нашем случае ситуация совсем иная. Мы сами, отключив это самое критическое мышление, бежим исповедовать свои грехи, жертвовать продукты, деньги очередному «чудотворцу». И как больно бывает видеть людей, зачастую образованных и культурных, в очереди за порцией чуда.
Удивляет неуемная жажда чуда, но не такого, как, например, превращение вина и хлеба в тело и Кровь господни за Божественной литургией, а более упрощенного, которое можно «потрогать руками». В свое время протестантизм как явление протеста против вседозволенности Рима и произвольной догматизации всех решений папы имел свои положительные черты, выражавшиеся в более рациональном подходе к вере. Как часто нашим верующим соотечественникам не хватает этого отношения! Очень нужно, чтобы они поняли: благодать, сходящая на священников во время хиротонии, – одна и та же, молитва в одном алтаре не может быть благодатнее другой молитвы, а настоящие старцы, подобно почившему архимандриту Иоанну (Крестьянкину)[46], не устраивают гастролей по всей России…
Дерзновение Закхея
Одним из моих любимых мест в Священном Писании является описание встречи господа и мытаря Закхея[47].
Христос проходит через город Иерихон. Как всегда, вокруг него толпы людей, слухи о его чудесах опережают его появление. В Иерихоне живет «начальник мытарей и человек богатый» по имени Закхей. Услышав о господе, он бросил все свои дела и побежал просто посмотреть на него. Но Закхей был малого роста, не мог рассмотреть Христа из-за чужих спин, потому взобрался на дерево. Господь увидел мытаря на смоковнице и предупредил его о скором Своем визите в дом Закхея. Мытарь, не ожидавший такого, готовится к встрече, но многие люди осуждают Христа за общение с Закхеем, грешником. Спаситель на все обвинения отвечает: Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее[48].
Какие выводы мы можем сделать из этой евангельской истории? Во-первых, господь разрушает представление о том, что некоторые люди недостойны общения и спасения. Для всего цивилизованного мира того времени это было нонсенсом. Во многих культурах были люди, отверженные обществом. В израильском обществе это были самаряне, которых иудеи считали идолопоклонниками, мытари (как Закхей), которые собирали налоги для римской империи и брали больше, чем положено, больные проказой, которым было запрещено близко подходить к городам. А господь Своим поступком показал, что для него все эти условности не имеют значения. И результат не заставил себя ждать: мытарь говорит то, о чем не задумывался и час назад: Господи! Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо[49].
Во-вторых, пример Закхея – это пример благочестивого, разумного дерзновения. Осознавая себя великим грешником, он тем не менее идет навстречу господу. А ведь часто мы стесняемся идти в храм, на исповедь, поддаваясь искушению, считая, что хуже нас нет никого и уж мы-то недостойны прощения.
В замечательной книге английского писателя Клайва Льюиса[50] «Письма Баламута» старый бес учит молодого, как отвадить человека от Церкви, от храма. Нужно внушить человеку, что тот – великий грешник, а в храме все – святые. Можно поступить и наоборот – внушить, что в храм ходят лишь грешники, а праведникам в том нет нужды.
Часть вторая. О Себе и о мире
Традиции Кавказа
До рукоположения я работал журналистом на Кавказе и понял, насколько важно знать культуру и религиозные традиции тех народов, с которыми ты контактируешь. От этого иногда может зависеть даже твоя жизнь.
Однажды наше издательство решило послать на «покорение» Ингушетии молодую неопытную девчонку-корреспондента. Не зная обычаев, она надела короткую юбку, накрасила губы и отправилась в путь. На ее счастье, вся поездка прошла практически без эксцессов, но, возвращаясь домой, она совершила глупость. В Назрани наша корреспондентка попросила водителя остановиться на местном рынке, закурила, выйдя из машины, и неспешным шагом направилась к мясным рядам, где ничтоже сумняшеся спросила: «Почем свининка?». Она поняла, что делает что-то не так, только когда в нее полетели булыжники, – местные джигиты решили, что заезжая барышня их нагло провоцирует. Ведь только ленивый не знает, что на Кавказе женщины, как правило, не носят коротких юбок и не курят. И редко кто там употребляет в пищу свинину.
Я далек от идеализации кавказских республик и их жителей, но они достойны уважения за то, что стремятся сохранять, соблюдать свои традиции.
Смертельный астрал
Пришли в храм три парня, последователи Карлоса Кастанеды, рассказали жуткую историю.
Они собирались в подвале, где некий гуру учил их выходить в астрал. Сначала научил видеть во сне свои руки, затем они стали встречаться во сне. По рассказу ребят, они ложились спать каждый у себя дома, а после того как засыпали, встречались «где-то» и разговаривали. Наутро созванивались и могли пересказать друг другу то, о чем говорили. Были в восторге: парням казалось, что это открывало перед ними невероятные горизонты.
Но потом началось страшное. Засыпая, ребята встречались, и начиналась игра. Причем против их воли – запускали игру не они. Появлялся некий замок, где жил «зверь». Парни выбирали себе оружие – любое, от бластера до автомата Калашникова, а «зверь» начинал на них охоту. Его тоже можно было убить.
Сначала это было интересно, но потом случилось непредвиденное. «Зверь» поймал Толика, и тот выбыл из игры. Наутро друзья узнали, что Толик умер во сне. Утром его обнаружила мать.
Русская изба и мшелоимство
В советских учебниках, журналах и прочей макулатуре писали, что население нашей страны в царское время было глупым, забитым и, главное, голодным. Но если прочитать исследование С. И. Беликовой «Русская изба»[51], на многое в дореволюционной России начинаешь смотреть иначе.
Когда я читал эту книгу, меня особенно поразили подробности того, как крестьяне вырезали коньки на крышу дома. Кроме того, вырезались и украшения на окна и двери. А самое главное: занимала эта работа до полугода! Ни за что не поверю, что голодный и нищий человек будет тратить шесть месяцев на такое трудоемкое дело! Лучше уж найти дополнительный заработок, если семья голодает. Заниматься украшением дома может только сытый человек, который уже переделал все необходимое.
Русская изба – отдельный мир, где глубоким смыслом наполнены даже вещи, кажущиеся несущественными: «В избе должно быть просторно, там нет места лишним вещам. Предки наши приобретение ненужных вещей считали грехом, именовали мшелоимством. Зато все нужное по мере сил и умения – украшено. Не лишними, однако, считаются игрушки. Но как же они психологически точно выверены, вот именно нужные ребенку! Это уменьшенные орудия труда – по росту или миниатюры (вот только игрушки ли это или учебные пособия?) или истинные произведения искусств, вызывающие у ребенка нежность или восхищение, – все эти коньки, матрешки, медведи, птички, укрепляющие и так немалую связь детской души с творческой нежностью отца, бабки или деда, старшего брата или крестной. Разве можно сравнить воспитательную ценность незамысловатой свистульки (свистящей) с покупной бездарностью фабричной игрушечной гитары – безголосой и бессмысленной?».
