Иван Стригин - Альтернатива выживанию. Введение в психосинтез
Еще я – мужчина, я психолог, я сын и брат, я кареглазый, я ленивый и требовательный, я люблю сладкое (чего уж там). Список можно продолжать долго – во всяком случае, до конца книги его точно хватит: у меня много социальных ролей, интересов, качеств, внешних примет, привычек, многих других вещей, которыми я могу охарактеризовать себя и через которые могу себя определить. И каждый раз я буду сообщать что-то, что будет правдой обо мне, что мне соответствует в той или иной степени, но никогда на вопрос «Кто Я?» не отвечу. Все это останется набором сведений: это обо мне, но это не Я.
Одновременно с этим у многих, кто пробует проделать такое упражнение, внутри возникает совсем другое ощущение. В самом начале я говорил о себе «я Иван», и чувствовал при этом, что речь идет обо мне. С каждым очередным элементом списка я все сильнее чувствую, что речь обо мне, и что это – Я. В этом я себя вижу и узнаю.
В то же время я понимаю, что если бы меня звали, скажем, Николаем, речь была бы, опять же, обо мне. Каким-то образом я, несмотря на такие разные определения, все время знаю и чувствую, что речь обо мне. Я один и тот же, независимо от того, какие аспекты себя вношу в список, и сколько их там окажется. И каждый из нас остается одним и тем же человеком, независимо от того, сколько субличностей он в себе обнаружил, читая предыдущую главу. В этом заключается парадокс единства-и-множественности (the multiplicity-and-imity paradox).
Это чувство себя в жизни, как правило, проходит незамеченным, само собой разумеющимся. В то же время это – нечто большее, чем чисто теоретическая концепция. Это реальность, в которой все мы живем.
Переживание себя может меняться в зависимости от ситуации. Когда мы засыпаем, оно, как правило, исчезает, а утром появляется снова. Оно очень хорошо чувствуется, когда мы принимаем комплимент или если нам стыдно, и практически пропадает, когда мы сильно концентрируемся на чем-то или полностью отдаемся какому-то процессу – например, рисуем или пишем стихи. И, несмотря на это, мы всегда уверены, что остаемся собой: что наше бытие имеет протяженность (continuity), оно продолжается во времени и прерывается только смертью.
Это чувство – одно из наиболее ценных для нас. Даже когда оно остается неосознанным, мы готовы пойти на многое, чтобы его сохранить. Если ему угрожает какая-либо опасность, это активизирует наши защиты. Страх смерти – наверное, самый распространенный страх, – предполагает не столько страх старения, боли, одиночества и неизвестного, сколько то, что Я со смертью перестаю существовать, полностью пропадаю.
Но моя ценность и ценность моего чувства себя – это опять какая-то дополнительная информация обо мне, не дающая ответ на вопрос «Кто Я?». И как бы еще мы ни отвечали на этот вопрос, мы можем только узнавать себя, мы не можем себя знать.
Идентификация
Когда я отвечаю на вопрос «Кто Я?», я определяю себя через что-то, что не является мной, но что принадлежит мне или как-то связано со мной – и в чем Я проявляюсь. Я как будто ставлю условный знак равенства между собой и своей профессией, телом, своими качествами или навыками – фиксирую себя в определенном контексте. Потому этот процесс называется отождествлением, или идентификацией.
Отождествляясь с чем-то или кем-то, я, с одной стороны, в чем-то ограничиваю свою свободу (если я в контексте приема клиента психолог, то в том же контексте я уже не могу быть приятелем), с другой – даю себе возможность проявиться и действовать, чего иначе просто не произойдет.
В общем виде, действительно, в идентификации нет ничего плохого. Без нее мы были бы буридановыми ослами, умирающими в поле выбора, не осуществляя его. Проживание идентификации обогащает нас, дает новый опыт и новые переживания, позволяет получить удовольствие от самореализации и осуществления своих жизненных задач. Но все это так до тех пор, пока мы можем эту идентификацию изменить на другую по своей воле.
Если же мы остаемся жестко идентифицированными с каким-то одним своим аспектом, это ограничение становится постоянным, обедняя нашу жизнь, и изменить его уже не так просто. Например, когда мы идентифицируемся только с какой-то одной субличностью, мы начинаем думать, говорить, чувствовать как она, и тогда из нашей жизни выпадает все, что опыту этой субличности не соответствует. Наш горизонт сужается, и мы проживаем только какую-то одну часть своей жизни там, где могли бы прожить ее целиком.
Совсем необязательно, чтобы фиксированная идентификация была на проблемной субличности: это может быть и та субличность, которая в большей мере содержит наши таланты и способности. Здесь имеет значение не то, что именно мы переживаем: успех, способности и таланты или критику, неуверенность и неудачи, – а то, что мы к этому опыту при фиксированной идентификации сводим все, что вообще есть в нашей жизни.
Если я смотрю на клиента как психолог, в частности, поощряя проявление эмоций на сессии, я честно отрабатываю сессию. Но если я буду таким же образом действовать с человеком, который бежит на меня с топором, ничем хорошим это, скорее всего, не закончится. Это очень утрированная аналогия, но сужение нашего поля зрения при идентификации действительно может быть опасным.
Одна из самых распространенных и проблемных идентификаций, которая известна каждому из нас, – идентификация с нашей выживающей личностью. И на этом примере становится хорошо видно, как иногда бывает сложно не то что избавиться от фиксированной идентификации, но даже осознать ее. Как мы уже видели в первой главе, выживающая личность хорошо защищена от осознания, прежде всего, тем, что таков, по нашим ощущениям, порядок вещей. Это привычно: так было всегда и так будет.
Последствие идентификации с выживающей личностью – проживание жизни в трансе выживания. И здесь становится понятно, почему, даже осознав какие-то свои паттерны выживания, нам так сложно от них отказаться. Если мы идентифицируемся со своей выживающей личностью, мы в каком-то смысле ею становимся. Можем сказать про себя только «я – моя выживающая личность». И когда мы подходим в кризисе трансформации к тому, чтобы сказать, что «я – кто-то другой», приходит страх: в каком-то смысле я здесь действительно пропадаю.
Что мы знаем о «Я»
Попробуем сделать одно небольшое упражнение. Его можно сначала прочитать, а затем выполнить – или записать инструкцию на диктофон, и выполнять отдельно от чтения книги.
Сядьте удобно и закройте глаза. Почувствуйте свое тело, что сейчас ощущается в нем. Почувствуйте, как с телом соприкасается одежда, украшения или часы, кресло или стул, на котором вы сидите. В теле есть какие-то напряжения или расслабленность. Тело чувствует температуру – вокруг тепло или холодно. Послушайте, какие звуки вас окружают, какие запахи. Кто это осознает?
Ответ на этот и другие выделенные вопросы важно прочувствовать – чтобы он не был формальным, а приходил из переживаемого опыта, как будто изнутри.
Обратите внимание на свои чувства. Это радость или грусть, нетерпение или спокойствие. Вспомните что-то приятное и почувствуйте, как это отзывается внутри. Затем то же самое сделайте с чем-то грустным или неприятным. Кто это осознает?
Теперь обратите внимание на то, какие мысли приходят вам прямо сейчас в голову. Какие образы рождаются перед глазами, как они изменяются и проходят. И вот уже их сменяют другие. Кто это осознает?
Затем сконцентрируйтесь максимально на своей правой ноге. Почувствуйте, что сейчас происходит с ней: напряжена она или расслаблена, какая у нее температура, как согнуты пальцы. Почувствуйте давление ступни на пол. Затем обратите внимание на свое левое колено: что происходит сейчас с ним? Как оно соприкасается с одеждой, под каким углом согнуто. Комфортно ли в колене прямо сейчас. Через некоторое время перейдите к правой руке, ошутите напряжение, температуру, кисть, отдельные пальцы. Как я перемещаюсь по частям моего тела? После ответа на этот вопрос закончите упражнение.
Это очень простое упражнение позволяет на практике увидеть несколько важных вещей. Мы наблюдаем наш действительный опыт, как он появляется в поле нашего сознания, находится в нем, исчезает и сменяется другим опытом: мы отделены от него. Мы находимся на некоторой дистанции от него, и благодаря этому узнаем, что Я и содержание моего сознания – отличны, это не одно и то же.
На этом принципе строится медитация: мы имеем возможность наблюдать за потоком чувств и мыслей, или же за конкретным образом, и не сливаться с ними. Духовные практики, как восточные, так и западные, исходят из того, что мы не идентичны тому, что переживаем. И любое мое переживание – это что-то мое, но не Я.
