Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости
Эриксоновские чувства вины и стыда отражают стремление замкнуться в себе — еще более выраженную, чем в предыдущем кризисе, эгосистолу — защитное стремление неуверенного «Я».
Четвертый период приходится на годы начальной школы (6–12 лет). Эриксон определял «кризис» этих лет «трудолюбие — неполноценность». Как вы помните, М. Мид связывала этот период человеческой жизни с формированием «Я»-концепции. Характерно, что Фрейд, в представлениях которого «Я» является лишь сексуальным неврозом, считал этот период наименее значимым в человеческой жизни («латентным»).
Никогда ребенок не будет обладать большим желанием получать новые знания, чем на четвертой стадии развития. Вслед за М. Мид Эриксон считал, что в этом возрасте впервые появляется собственно «Я» («эго») — формируется сознательная «эго-идентичность» (идентичность с собственным «Я»). «Эго» выражает себя словами «Я — то, чему я научился».
Опасность (трагизм) на этой стадии скрывается в возможности появления чувства неполноценности или некомпетентности. В сущности, это и есть адлеровский «комплекс недостаточности», который понят Эриксоном через сознательное стремление ребенка к получению знаний (к просвещению). Само возникновение этого комплекса Эриксон относил к возрасту интенсивного получения рациональных знаний — от 6 до 12 лет.
Если дети сомневаются в своих способностях получать информацию или в собственной значимости в среде сверстников, это может отбить у них желание учиться дальше.
Чувство неполноценности развивается, по Эриксону, особенно легко, если дети обнаруживают, что пол, национальность или социально-экономическое положение родителей, а вовсе не собственный уровень знаний и способностей определяет их значимость среди одноклассников и учителей. В результате может усилиться-неуверенность личности в своей способности эффективно взаимодействовать с реальностью.
Если ребенок раннего школьного возраста осознает, что его успех среди сверстников не зависит от него самого, то он может попытаться снять с себя ответственность за большую часть своих поступков и ощущений и перенести ее на людей и другие объекты внешнего мира.
Дети, испытавшие в предыдущем кризисе чувство вины, уже уловили тот факт, что запрет инициативы имеет свои преимущества — он освобождает от ответственности. Они усвоили выгоду зависимости от взрослых. На четвертой стадии развития они начинают сознательно оправдывать свои неудачи внешними по отношению к личности фактами и обстоятельствами.
Описываемый возрастной кризис имеет для нашей книги решающее значение!
Именно в это время начнет формироваться то, что Дж. Роттер называл «экстернальным локусом контроля». Вместе с ним появится стереотип поведения, который мы, условно, называем «наркотическим». «Наркотическим стереотипом» мы будем называть склонность человека перекладывать ответственность за свое поведение на сознательно выделенные им во внешнем мире объекты или оправдывать собственное поведение с помощью таких объектов.
«Интернальный локус контроля» («уверенность») продолжит свое формирование в том случае, если затраченные личностью усилия приводят к справедливому успеху (или неудаче, если усилия затрачены не были) в своем школьном классе или группе.
На наш взгляд, этот возраст можно описать еще и как возраст возникновения первого и основного когнитивного диссонанса. Просвещение нужно человеку не ради самих знаний (накопления информации), а ради ощущения собственной значимости в глазах окружающих. Ребенок хочет преобразить свою роль в окружающем мире — преобразуя самого себя с помощью обучения.
Школьный возраст оказывается возрастом окончательного формирования потребности в преображении. Однако направление, «вектор» поиска ребенком собственной цельности («значимости», по Эриксону) ему может подсказать только культура взрослых.
Материалистическая культура, именно в младшем школьном возрасте, окончательно убеждает человека, что удовлетворить свое неясное влечение он может только с помощью рациональных знаний — накопления того или иного вида информации.
И именно в этом возрасте начинается формирование «виртуального человека» («аутиста» по Ильину или «нарцисса» по Липовецки).
Ведь информация, предъявляемая ребенку современной культурой, имеет свойства равнозначности и избыточности. Более того, она преимущественно визуальна и несет в себе тенденцию ограничения творческого воображения.
Ребенок, оказывающийся один на один перед невообразимым массивом эмоционально равнозначной информации, автоматически испытывает «чувство неуверенности в эффективности своего взаимодействия с реальностью» (Эриксон). Сегодня ребенок школьного возраста оказывается ровно в той же когнитивной ситуации, что и человек, впервые в жизни испытавший на себе действие LSD!
«Недостаток внимания со стороны учеников, на который нынче жалуются все преподаватели, — пишет Ж. Липовецки, — это не что иное, как одна из форм холодного и небрежного отношения ко всем феноменам жизни, сходного с реакцией телезрителей, увлеченных всем и ничем, возбужденных и безразличных в одно и то же время, перенасыщенных информацией, с сознанием выборочным, рассеянным, которое является антиподом сознания добровольного или детерминированного».
Действие равнозначной информации напоминает действие наркотика (перечитайте главу о «психоделической революции»).
Если в раннем школьном возрасте ребенок не имеет мировоззренческой «точки отсчета», если родители и школа не в состоянии позаботиться о выработке категорических императивов поведения, необходимых для выбора значимой информации, то единственное, на что ребенок сможет опереться… это он сам.
Критерием выбора станет чувство, которое мы обозначали как «мое — не мое» или «нравится — не нравится». Человек будет выбирать ценности всей своей последующей жизни, ориентируясь только на телесную и эмоциональную ось «приятно — неприятно». Сформируется «нарцисс» Ж. Липовецки.
Но даже для формирования такого нарциссического «Я» нужно ощущение центра личности (нравиться или не нравиться информация тоже должна кому-то). Стать «нарциссами» фактически смогут только «жизнестойкие дети» — дети, имеющие врожденно стойкое чувство «Я». Остальные, для того чтобы сделать выбор, будут вынуждены искать «точку отсчета» во внешнем мире. В отсутствие внутренней уверенности они будут рассчитывать на внешние объекты и идеи.
Равнодушная торговая культура уже в этом возрасте может подсунуть им наркотик в качестве «лекарства» для легкой идентификации самого себя.
Мы уже знаем, что на самом деле человеческая душа стремится к духовному преображению — открытию в себе трансцендентного измерения. Когнитивный диссонанс приводит к нарастанию неясной тревоги. Несовпадение истинной потребности и предлагаемой культурой изобильной и равнозначной информации особенно больно отражается на детях, у которых от «кризиса» к «кризису» нарастает чувство неуверенности в себе (по каким бы авторам оно ни понималось).
Родители могут убедиться в существовании этого диссонанса, наблюдая не соответствующую возрасту привязанность ребенка к волшебным сказкам, своим старым книжкам и мультфильмам. Дети чувствуют наличие в них волшебства — трансцендентности, которой их хочет лишить культура взрослых.
Пятая стадия в схеме жизненного цикла Эриксона соответствует подростковому возрасту. «Кризис» этого важнейшего периода в психосоциальном развитии человека Эриксон определял как «эго» — идентичность — ролевое смешение».
Молодой человек выходит в жизнь. Общество требует от него столкновения с новыми ролями («масками» Э. Берна).
Главной проблемой этого возраста является способность не потерять самого себя во множестве требующихся от личности социальных ролей.
Задача подростка состоит в том, чтобы собрать воедино все имеющиеся к этому времени знания о самом себе (какие они — сыновья или дочери, студенты, спортсмены, музыканты, любовники и т. д.) и интегрировать эти многочисленные рациональные описания в личную идентичность.
«Эго-идентичность» — это состояние абсолютно сознательное. Кризис идентичности, по Эриксону, является следствием того, что подросток не может принять ценности и идеологию, носителями которой выступают родители, учителя, церковь и другие источники авторитета.
Идеология не принимается, но потребность в «идентичности», по Эриксону, сохраняется. Кризис идентичности или «ролевое смешение» (Эриксон использовал еще термин «спутанность идентичности» — точно отражающий путаницу в словесных представлениях подростка о себе самом) чаще всего выражаются в неспособности выбрать карьеру или продолжить образование…
