Сборник статей - Системная психотерапия супружеских пар
При этом нельзя не признать, что принятие терапевтом задачи «работать на развод» входит в известное противоречие с исходной помогающей установкой любого специалиста – наладить, улучшить отношения, найти средства для их изменения в лучшую сторону. Однако на деле установка профессионала на сохранение брака «во что бы то ни стало» оказывается, как очевидно, вопросом нейтральности терапевта и ставит перед ним самим задачу выявления и осознания воздействующих на него личных факторов или «доминирующих» социальных стандартов, норм и пр.
Это верно и для ситуации, когда у клиентов осознание невозможности продолжать отношения сосуществует с убежденностью, что это – «запретное действие». Здесь необходимо создание условий для исследования клиентом (клиентами) источников этих убеждений, того, какими ситуациями сформировано, создано такое отношение к разводу, т. е. условий, которые позволяют клиенту осознать, как эти убеждения «сконструированы», и отказаться или не отказаться от них – уже на сознательном уровне.
Психотерапевт, видимо, имеет право, как и всякий другой человек, придерживаться той или иной идейной позиции – например, неприятия развода или гомосексуальных отношений… Однако в этом случае он не может позволить себе работать с этими жизненными ситуациями.
2. С сохранением терапевтической нейтральности связан и принцип «достаточности» для принятия разводной ситуации в работу желания одного из партнеров прервать отношения. Для специалиста с «помогающей установкой» может оказаться трудной ситуация (а она встречается в большинстве случаев), когда на развод нацелен только один из пары, а второй, напротив, стремится во что бы то ни стало сохранить, удержать отношения и, очевидно, глубоко травмирован. Однако попытка налаживания супружеской ситуации «вопреки» желанию хотя бы одного из пары, во-первых, утопична, а во-вторых, предполагает «неучет» или «перешагивание» через этого «несогласного жить вместе» и может рассматриваться опять-таки как потеря терапевтом нейтральности (в этом существенную роль могут играть такие осознаваемые или неосознаваемые его «убеждения», как, например, «женщине, в отличие от мужчины, гораздо труднее найти себе нового партнера», «решающийся на развод бросает свою семью» и т. п., не говоря уже о влиянии на терапевта личных обстоятельств его жизни или истории расширенной семьи).
При этом иногда возникает вопрос, как отличить мнимые угрозы развода как частого дисфункционального способа «воздействия» на другого партнера (что совсем не редкость) от действительной готовности к разводу? Или как прояснить подаваемые клиентом «сигналы» желания прекратить отношения, которые не проговариваются им/ею впрямую?
Можно выделить основные признаки «готовности» к разводу[41]. Ими являются:
а) эмоциональная нечувствительность к переживаниям другого партнера, отсутствие отклика на его переживания, страдания. Стремящийся к разводу не вовлечен больше в чувства, переживания другого. Он может сохранять, что называется, человеческое, «христианское» сочувствие, однако это не та эмоциональная вовлеченность, которая связана с подлинной настроенностью на другого;
б) отсутствие настоящего партнера в проективном видении, визуализации будущего (например, в возникающей мысленно картинке «моя жизнь через год»);
в) сформированность планов на жизнь, которые не включают нынешнего супруга; уже предпринятые шаги по налаживанию новой жизни – другое жилье, наличие других отношений, в особенности, предпринятые шаги по развитию и закреплению этих новых отношений (общее жилье, планы и пр.).
При этом все это – только показатели для дальнейшего обсуждения готовности к разводу с самим клиентом. Окончательное решение – всегда за клиентами.
3. Если готовность к разводу очевидна, а второй супруг к этому не готов, то «легализация» этого факта, принятие в работу супружеской ситуации как разводной, становится – наряду с уже существующими в паре трудностями, например, изменой и т. п. – источником травматизации для не желающего развода супруга. Важно, однако, всем сторонам помнить, что источник травмы – все же сами отношения супругов, а не терапевт. Это означает необходимость и готовность терапевта работать с не желающим развода супругом как с перенесшим травму. И действительно, объявление о разводе, как правило, выступает зримо «разрывающим» жизненную линию не готового к этому психологически, не желающего этого супруга. Таким образом, работа в разводной ситуации предполагает владение методами работы с посттравматическими расстройствами (ПТР) – «проживание и отреагирование» травматической ситуации; работу с ресурсами, черпаемыми из опыта переживания других травматических или просто трудных ситуаций; преодоление жизненного разрыва, связанного с разводом, и восстановление «целостности жизненной линии»; перспективное планирование, в том числе в логике обсуждения того, «что может быть в наиболее плохой, трудной ситуации»; нахождение новых психологических, социальных ресурсов преодоления ситуации и т. п.
4. При этом немаловажным фактором в сохранении функциональных ориентиров в этой работе с травмой является ориентация на принцип разделяемой ответственности супругов за состояние отношений, приведших к разводу. С одной стороны, в действительности, кто-то решается, а кто-то не решается на развод, и это, видимо, значимое отличие между двумя людьми в похожей – неустраивающей – личной ситуации. Однако, с другой стороны, разводная ситуация всегда возникает на фоне так или иначе нарушившихся эмоциональных отношений в паре. И ответственность за эту нарушенность должна быть взята на себя обоими (что не отменяет, конечно, принятия «реальности» чувства обиды, предательства, отчаяния и пр. при работе с травмой и их «проработки»).
Эта идея, по нашему опыту, оказывается особенно важна тогда, когда не желавший развода супруг вольно или невольно стремится занять позицию «жертвы», а своего супруга поместить на место «обидчика». Однако это существенно тормозит процесс нахождения им ресурсов в преодолении трудной жизненной ситуации. Напротив, принятие «страдательной» стороной части ответственности за возникшую ситуацию на себя ведет и к взятию на себя части ответственности за выход из нее, в том числе за преодоление ее последствий и налаживание жизни уже без прежнего партнера.
Идея важна и для привлечения «инициатора» развода к зачастую длительному процессу психологической работы с разводом. Ведь на поверхности у него часто, что называется, все уже хорошо, в особенности, если решение о разводе принимается на фоне уже возникших новых отношений. Однако идея просто «неудачного» партнера столь же непродуктивна, сколь и позиция «жертвы», ведь она не позволяет инициатору развода осознать собственный вклад в несложившиеся отношения и часто как бы морально «освобождают» его от специальной работы по преодолению его последствий. А она необходима.
5. Близок к принципу разделенной ответственности и ключевой для построения адекватной логики работы с разводом принцип разделения супружеских и родительских ролей.
Супружеские и родительские роли часто плохо различимы в нашей культуре, отчего та или иная из этих сфер (чаще – именно супружеская) оказываются «в загоне», что, кстати, сплошь и рядом и становится источником возникающих супружеских проблем. Эта «слитость» приводит и к тому, что при возникновении ситуации развода, он, как правило, выступает для самих супругов не просто как прекращение супружеских отношений, а как «уход инициатора развода из семьи». Так, женщина чаще всего говорит в этом случае «он нас бросил», включая тем самым автоматически и своих детей в группу тех, с кем бывший муж прекратил отношения. А наиболее частый в наших условиях инициатор развода – мужчина – определяет это не как прекращение отношений с женой, а именно как «уход из семьи».
Таким образом, в репертуаре оценок и возможных решений как бы и нет позиции «сохраняю родительство – не прекращаю супружество». При этом оба, благодаря такому радикальному подходу, оказываются как бы избавлены от всей сложной работы по «перезагрузке отношений», «заключению нового родительского договора», «достижению нейтральности по отношению друг к другу» и т. д.
Напротив, такая интерпретация ситуации толкает обе стороны к предельно неконструктивной позиции, заведомо закрывающей возможность разумного подхода к ситуации и как бы задающей определенную инерцию, неизбежность траектории реализуемого дальше поведения сторон, Например, к избеганию своей ответственности перед детьми – мужчины и враждебности, запретам на общение «с этим негодяем» – женщины, а также необходимости для детей выбирать, «кто же из родителей прав» и т. п. При этом непростроенность отношений нового типа – в соответствии с возникшей разводной ситуацией – зачастую становится для супругов колоссальным источником манипуляций друг другом, а дети становятся – осознанно или неосознанно для родителей – удобным средством в борьбе с «обидчиком».
