Станислав Гроф - Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы
В 1948 г., после многих лет систематического изучения мифологий, существующих в различных культурах мира, Джозеф Кемпбелл опубликовал свою революционную книгу «Тысячеликий герой» («The Hero with a Thousand Faces»), которая на протяжении последующих десятилетий оказывала глубокое влияние на научные исследования и взгляды, существующие в этой области (Campbell, 1968). Проанализировав широкий спектр мифов, существующих в разных частях света, Кемпбелл пришел к выводу, что все они содержат в себе разновидности единой универсальной архетипической формулы, которую он назвал мономифом. Это была история о герое, который был либо мужчиной, либо женщиной. В какой-то момент этот герой покидает свой родной дом и после фантастических приключений и их кульминации в виде смерти и возрождения возвращается назад, став божественным существом. История о близнецах-героях в культуре индейцев племени майя является классическим примером путешествия героя, о котором писал Кемпбелл. Все это принадлежит к широкому кругу явлений архетипического плана, которые мы можем непосредственно видеть во время холотропных состояний.
Я надеюсь, что все, что было сказано выше, является адекватным ответом на первый из заданных мною вопросов: «Как могли древние индейцы племени майя обнаружить что-то, что будет с человечеством в XXI в., две тысячи лет назад?» Тема путешествия героя, о котором писал Джозеф Кемпбелл, подводит нас к ответу на второй вопрос: «Если пророчество индейцев племени майя не имеет отношения к концу света и физическому уничтожению человечества, а вместо этого имелась в виду глубокая коллективная трансформация на психическом и духовном уровне, являющаяся смертью в одном качестве и возрождением в другом качестве и сравнимая с тем, что Кемпбелл описывал как индивидуальный процесс героя, то тогда существуют ли какие-то признаки того, что такая внутренняя трансформация является возможной и фактически этот процесс уже идет?»
Мой подход к поиску ответа на этот вопрос основан не только на наблюдениях за процессами, которые были у тысяч людей, находящихся в холотропных состояниях сознания во время психоделической терапии, сеансов холотропного дыхания и спонтанно возникших кризисов на психическом и духовном уровне (которые я называю «случаями, когда требуется неотложная помощь в интеграции духовного опыта в сознании»), но и на наблюдениях за своими собственными процессами, которые были в моем богатом опыте подобных состояний. Мне хотелось бы начать свой ответ на этот вопрос с рассказа о том, что я переживал во время одного из своих собственных психоделических сеансов. Во время этого опыта у меня были моменты глубокого понимания архетипа апокалипсиса. (Эта тема относительно редко звучит во время переживания холотропных состояний, и такой опыт имеет прямое отношение к теме данной конференции.)
Спустя 50 минут после начала сеанса я начал испытывать сильные ощущения, связанные с активацией процессов во всей нижней части моего тела. Вся область моего таза вибрировала, поскольку колоссальное количество энергии высвобождалось, и это вызывало у меня состояние экстаза. В какой-то момент этот поток энергии увлек меня в крутящуюся космическую воронку, в которой происходило одновременно созидание и разрушение.
В центре этого чудовищного урагана первобытных сил находились четыре гигантские фигуры, совершающие то, что казалось мне вселенским космическим танцем с саблями. У них были ярко выраженные монголоидные черты лица, выступающие вперед скулы, продолговатые глаза и гладковыбритые головы, украшенные длинными волосами, оставленными в одном из мест на голове и завязанными в «хвост». Кружась в сумасшедшем ужасном танце, они размахивали каким-то огромным оружием, походившим на косы или ятаганы в форме буквы «Г»; и все эти четыре фигуры, соединенные вместе, образовывали быстро вращающуюся свастику.
Я интуитивно почувствовал, что эта монументальная архетипическая сцена была связана с началом процесса творения и одновременно с последней стадией на духовном пути. В космогоническом процессе (процессе движения от мира первобытного единства к мирам, в которых царит разнообразие) лезвия ятаганов соответствовали той вселенской силе, которая раскалывает и разрубает на отдельные части единое поле космического сознания и единую творческую энергию, и образуются бесчисленные отдельные индивидуальные единицы. Если же речь идет о духовном пути, то они символизируют такую стадию развития, когда сознание идущего по этому пути человека преодолевает разграничения и дуализм (когда мир оказывается разделенным на противоположности) и достигает состояния изначального недифференцированного единства.
Направление, в котором течет этот процесс, казалось, зависело от того, движутся ли лезвия по часовой стрелке. Когда этот архетипический мотив проецируется на наш материальный мир, то это соответствует либо процессу роста и развития (когда оплодотворенное яйцо или прорастающее семя превращается в организм), либо процессу разрушения созданных форм (когда происходят войны, природные катастрофы или процессы увядания).
Затем эта картина превратилась в целую невообразимую панораму сцен разрушения. В этих видениях чередовались сцены стихийных бедствий, таких как извержения вулканов, землетрясения, падающие метеориты, лесные пожары, наводнения и надвигающиеся огромные волны прилива, и сцены, когда горели города, рушились целые огромные небоскребы; когда была массовая гибель людей и все ужасы войны. И этой волной тотального уничтожения руководили четыре архетипических образа всадников, олицетворяющих конец света. Я понял, что это – те самые четыре всадника, о которых говорится в Апокалипсисе: мор, война, голод и смерть. Вибрации в области моего таза продолжались и стали теперь синхронными с движениями спины скачущей лошади, и я присоединился к этому танцу, став одной из этих фигур или, возможно, всеми этими четырьмя фигурами сразу, и забыл о том, кто я, выйдя за рамки своей идентичности.
Внезапно произошла смена обстановки, и моему взору предстала пещера, описанная Платоном в одном из его произведений, которое называется «Республика». В этой своей работе Платон пишет о группе людей, которые живут всю свою жизнь в пещере, прикованные к стене цепями так, что они могут видеть только голую стену перед собой. Они наблюдают за тенями, которые отбрасывает на эту стену все, что движется снаружи перед входом в эту пещеру. Согласно взглядам Платона, эти тени – самое большее, что пленники могут узнать о реальности. Они принимают их за реальность. Мудрый философ подобен тому из этих пленников, кто освободился от этой иллюзии и пришел к пониманию того, что тени на стене являются не настоящими объектами, а чем-то иллюзорным; и он может воспринимать истинную форму реальности, а не одни лишь тени, которые видят остальные пленники. После этой сцены у меня возникло глубокое и прочное убеждение, что тот материальный мир, который мы видим в нашей повседневной жизни, соткан вовсе не из «вещества», а создан Космическим Сознанием с помощью бесконечно сложных и многоплановых, подобных звукам музыкальных инструментов в оркестре, моментов опыта, который мы непосредственно переживаем. Это – божественная игра, которую в индуизме называют словом «лила», порождение космической иллюзии, или майи.
Последней главной сценой на этом сеансе была возникшая перед моим взором великолепная и искусно украшенная сцена театра, на которой проходил парад космических актеров. Благодаря своей сложной игре и взаимодействию друг с другом они творили иллюзию феноменального мира. Этими актерами были вселенские принципы – многоплановые персонажи, у каждого из которых было множество ликов, граней, уровней и измерений, а также множество значений и смыслов. Когда я наблюдал за ними, они продолжали менять свои формы так, что одна из них проникала в другую и перетекала в нее, словно это были голографические изображения. Каждая из них, казалось, представляла собой одновременно и сущность функции этого вселенского принципа, и все конкретные проявления этого элемента в материальном мире. Среди этих вселенских актеров были Майя, таинственный принцип, в результате действия которого порождается иллюзия в космическом масштабе; Анима, являющаяся воплощением вечного Женского начала во Вселенной; персонификация Мужского начала – образ, похожий на Марса, воплощающий агрессию и войну; Возлюбленные, символизирующие все драмы в сексуальных отношениях и все романы на протяжении всех веков; имперская фигура Правителя; образ Отшельника, ушедшего от мира; образ Трюкача (Трикстера) и многие другие. Когда они проходили по этой сцене мимо меня, они глядели в мою сторону и совершали поклон, как если бы они ожидали от меня аплодисментов и других знаков одобрения их великолепного исполнения своей роли в божественной игре Вселенной.
