Бенджамин Килборн - Исчезающие люди. Стыд и внешний облик
«Исчезновение собственной личности, в то время как другие все еще находятся на сцене, будет, таким образом, лежать в основании глубочайшего корня мазохизма (иначе совершенно непонятного), самопожертвования ради других людей, животных или вещей, или идентификации с внешними напряжениями и болями, что является не имеющим смысла поведением, с психологической или эгоистической точки зрения. Если это так, тогда невозможно никакое мазохистское действие или эмоциональный импульс такого рода без временного умирания собственной личности. Поэтому я совсем не ощущаю наносимую мне боль, потому что я не существую (Клинический дневник).
Это открывает новую область исследования, которую я надеюсь обсудить в следующей статье: область взаимосвязи между вопросами реальности и психической реальности, как они применяются к психической боли. Здесь достаточно сказать, что характер наших культурных представлений о боли претерпел громадное изменение в связи с приходом убивающих боль лекарств и анестезии. Введение в практику анестезии и убивающих боль лекарств способствует возрастанию фантазий всемогущества, которые, в свою очередь, искажают восприятие боли. Вполне возможно, что так как многие пограничные пациенты не уверены в «реальности» своих психических болей и напуганы такой «реальностью», то их фантазии о боли и предвосхищающий страх перед нею принимают преувеличенные размеры.
Заключение
Я пытался показать, что расщепление и идентификация с агрессором могут изучаться феноменологически и аналитически как реакции на травму. Так как тяжелая детская травма влечет за собой разновидность смерти души и убийства души, такие чувства омертвелости следует делать доступными для аналитического процесса. В анализе, однако, аналитики могут непреднамеренно повторять в аналитической ситуации те самые переживания травмы, которые они пытаются проработать. Так как пациенты, перенесшие детскую травму, склонны повторять в переносе свои чувства, а также в связи с тем, что аналитик одновременно является лицом, к которому они обращаются за помощью и которое причинило им ужасный вред, такое повторение является крайне постыдным – и болезненным – и умение с ним справляться требует значительных умений со стороны аналитика.
Особый акцент на явлениях контрпереноса и на феноменологических описаниях расщепления и идентификации с агрессором служит лучшему осознанию воздействий аналитической ситуации на пациента и прояснению природы и функции психической боли. Там, где имеет место травма, в связи с уязвимостью и болью переживается стыд, при этом травматические пациенты ненавидят себя за то, что неспособны эти чувства выносить. Наконец, повторение травмы в аналитической ситуации доводит до осознания многих пациентов их собственное соучастие в своем психическом исчезновении и изгнании, которое порождает еще больший стыд и страх перед болью вновь ожившей травмы.
Литература
American Psychoanalytic Association (1999). Panel “Shame Contempt Interchanges”. Washington, D.C., meeting.
Balint, Michael (1968). The Basic Fault: Therapeutic Aspects of Regression. London: Tavistock Publications.
Bonomi, Carlo (1998). Flight into sanity: Jones’ allegation of Ferenczi’s mental deterioration reconsidered. Unpublished manuscript.
Brenner, Ira (1996). Trauma, perversion and «multiple personality». J. Am. Psychoanal. Assoc. 44 (3):785–814.
Ferenczi, Sandor (1909). Introjection and transference. In Clara Thompson (ed.). Selected Papers of Sandor Ferenczi, vol. 1. New York: Basic Books, 1950.
Ferenczi, Sandor (1914). Embarassed hands. In John Rickman (ed.). The Selected Papers of Sandor Ferenzci, vol. 2. New York: Basic Books, 1960.
Ferenczi, Sandor (1926). The Problem of acceptance of unpleasant ideas-advances in knowledge of the sense of reality. In John Rickman (ed.). The Selected Papers of Sandor Ferenczi, vol. 2. New York: Basic Books, 1960.
Ferenczi, Sandor (1931). Notes and fragments, aphoristic remarks on the theme of being dead-being a woman. In M. Balint (ed.). Final Contributions to the Problems and Methods of Psychoanalysis. London: Karnac Books, 1994.
Ferenczi, Sandor (1932). The Clinical Diary of Sandor Ferenczi, Judith Dupont (ed.), Michael Balint and Nicola Zarday Jackson, trans. Cambridge: Harvard University Press, 1988.
Ferenczi, Sandor (1933). The Confusion of tongues. In M. Balint (ed.), Selected Papers of Sandor Ferenczi, vol. 3. New York: Basic Books, 1955.
Fogel, Gerald (1993). A transitional phase in our understanding of the psychoanalytic process. A new look at Ferenczi and Rank. J. Am. Psychoanal. Assoc. 2. 585–602.
Freud, Anna [1936. (1966)]. The Ego and the Mechanisms of Defense. London: Hogarth Press Ltd.
Freud, Sigmund (1895). (with J. Breuer) Studies on hysteria. Standard Edition. 2. 45ff.
Freud, Sigmund (1909). Lectures on psychoanalysis. Standard Edition. 9. 252ff.
Freud, Sigmund (1914). Remembering, repeating and working through. Standard Edition. 1. 2. 147ff.
Freud, Sigmund (1919). A child is being beaten. Standard Edition. 17. 179ff.
Freud, Sigmund (1919). Lines of advance in psychoanalytic therapy. Standard Edition. 12.
Haynal, Andre (1987). The Technique at Issue Controversies in Psychoanalysis from Freud and Ferenczi to Michael Balint. London: Karnac.
Haynal, Andre (1989). The concept of trauma and its present meaning. Int. Rev. Psychoanal. 16. 315–321.
Haynal, Andre (1991). The psychoanalytic movement healing through love? A unique dialogue in the history of psychoanalyse. Free Associations. 21. 1-20.
Hoffer, Axel (1991). The Freud-Ferenczi controversy– a living legacy. Int. Rev. Psychoanal. 18. 465–472.
Hoffer, Axel (1998). (with Peter Hotter). Ferenczi’s fatal illness in historical context. Paper presented at American Psychoanalytic Association meetings, Toronto.
Kierkegaard, Soren (1849). The Sickness Unto Death. Alastair Hannay, trans. London and New York: Penguin, 1989.
Kilborne, Benjamin (1995). Of creatures large and small, psychic size, size anxiety and the analytic situation. The Psychoanalytic Quarterly. 64. 672–690.
Kilborne, Benjamin (1999a). The disappearing who: Kierkegaard, shame and the self. In J. Adamson and H. Clark (eds.), Scenes of Shame. Psychoanalysis, Shame and Writing. Albany State University of New York Press.
Kilborne, Benjamin (1999b). Ferenczi, regression and shame. Int. Annals Pscyho-analysis, in press.
Kirschner, Lewis (1993). Concepts of reality and psychic reality in psychoanalysis as illustrated by the disagreement between Freud and Ferenczi. Int. J. Psycho-anal. 75:219–230.
Krystal, Henry (1978). Trauma and affects. Psychoanal Study Child. 33. 81-116.
Lansky, Melvin (1992). Fathers Who Fail. Hillsdale, NJ.: The Analytic Press.
Lear, Jonathan (1996). The Introduction of eros. J. Am. Psychoanal Assoc. 44 (3) 696.
Levy, Steven T. and Inderbitzin, Lawrence, B. (1997). Safety and danger and the analyst’s authority. J. Am. Psychoanal. Assoc. 45 (2) 377–394.
Loewald, Hans (1951). Ego and reality. Int. J. Psychoanal. 32. 10–18.
Loewald, Hans (1987). Some considerations on repetition and the repetition compulsion. In Papers on Psychoanalysis: New Haven. Yale University Press.
Martin Cabre, Luis, J. (1997). Freud-Ferenczi controversy terminable and interminable. Int. J. Psycho-Anal. 78. 105–114.
Winnicott, D. W. (1949). Hate in the countertransference. Int. J. Psycho-Anal. 30. 69–74.
Wurmser, Leon (1981). The Mask of Shame. Baltimore: Johns Hopkins University Press.
Конфликты стыда и трагедия в «Алой букве»
«Алая буква» Натаниэля Готорна многому может научить психоаналитиков и психотерапевтов. Возможно, не найти американского романа, который предоставил бы более благодарный материал для глубинного исследования динамики, конфликтов и защит, характерных для стыда. Большинство комментаторов «Алой буквы» считают, что страдание Гестер Прин основано на чувстве стыда, а преподобного Димсдейла – на чувстве вины. Здесь предложена существенно другая интерпретация, а именно то, что обоих героев мучает стыд, но стыд Димсдейла более невыносим, поскольку более конфликтен, менее репрезентативен и меньше используется в качестве защиты. Стыд Димсдейла более глубокий и в то же время более токсичный. Что именно значит «глубже» и «токсичнее» в контексте конфликтов стыда (включая и те, что порождаются чувствами стыда), – исследуется ниже.
«Говори правду! Говори правду! Говори правду! не скрывай от людей того, что есть в тебе, если и не дурного, то хоть такого, за чем может скрываться дурное!»[312]
Натаниэль Готорн, «Алая буква»Ряд видных авторов, которые писали на тему стыда, в их числе Элен Блок Левис (Lewis, 1971) и Леон Вюрмсер (Wurmser, 1987, 1997, 1999, 2004), обращали особое внимание на «Алую букву» Готорна. Многие указывали на внешнюю, социальную стигму стыда, олицетворенную буквой «А», которую Гестер Принн вышила на своем платье. Я же сосредоточусь преимущественно на внутренней динамике стыда и обусловленных стыдом конфликтах преподобного Димсдейла, которые, в отличие от видимой всем и каждому «А» на груди Гестер Принн, проливают свет на то, что делает стыд невыносимым, а его конфликты – трагическими. С самого начала подчеркнем, что стыд не обязательно токсичен. Если стыд переносим, он порождает толерантность, укрепляет межчеловеческие отношения и позволяет радоваться жизни.
Если исключить опасения и колебания рассказчика, придающие книге свой колорит, то основной сюжет «Алой буквы» выглядит следующим образом. В семнадцатом веке пожилой английский ученый Чиллингуорс женится на Гестер Принн, девушке много его моложе, и посылает ее в пуританскую Новую Англию. Там она вступает в любовную связь и вскоре понимает, что она беременна. Через положенный срок у нее рождается дочь по имени Перл. Поскольку Гестер отказывается назвать имя отца (Димсдейл), ее подвергают публичному порицанию и приговаривают носить наглядный знак своего прелюбодеяния (букву «А»[313]). Прибывший Чиллингуорс обнаруживает ее с младенцем. Поклявшись отомстить, он выдает себя за врача, чтобы удобнее было выслеживать неизвестного отца. Между тем, Димсдейл – эта призрачная фигура – должен соответствовать тому идеальному образу, который сложился у его прихожан, хранить молчание, приличествующее его сану, и в одиночестве нести бремя тайны. Он не может общаться ни с Гестер, ни с Перл. Разумеется, фабула включает много больше, чем мое краткое описание. В конце книги Димсдейл после самой вдохновенной своей проповеди публично по собственной воле делает признание, в результате возвысив себя еще больше в глазах прихожан. Кроме того, Димсдейла и Гестер обнаружили, что их планы бежать обратно в Англию расстроены. В двух словах: самые волнующие, эмоционально заряженные темы книги символизируются буквой «А» – той, что вышита на платье Гестер, и той, что, наполовину видимая, наполовину угадываемая, выжжена на груди Димсдейла. Вопрос о причине смерти Димсдейла, таким образом, оставлен открытым: о ней сказано лишь наполовину, и читателю остается простор для воображения. Такая умышленная неопределенность существенна для изображения страданий Димсдейла, а также для понимания романа.
