Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе
Несмотря на то, что аналитику относительно легко наблюдать эти трансформации, в частности, прогрессирующее ослабление клинических проявлений сепарационной тревоги, которые постепенно становятся все более терпимыми и интегрируются в эдипальный контекст, на практике оказывается трудным сделать шаг от клинического уровня к теории и рассмотрению этих феноменов в более широкой концептуальной системе. Это ограничивается изучением исторической эволюции психоаналитической мысли.
Изучение развития значимых психоаналитических идей действительно показывает, что сепарационная тревога сначала рассматривалась в клинических и технических терминах, и только значительно позже клинические факты были включены в теоретические концептуальные системы представлений. К примеру, Фрейд в своих статьях начал с указаний на то, что «даже короткие перерывы делают работу несколько неясной. Мы привыкли говорить о «“черствой корке понедельника”, когда начинаем работу после отдыха в воскресенье» (Freud, 1913, р. 127). Только позже, когда ему было семьдесят лет, он включил сепарацию и потерю объекта в переработанную теорию тревоги, в ответ на выход в свет «Травмы рождения» Ранка (Rank, 1924).
Другие аналитики тоже начинали с клинических наблюдений феномена сепарации в лечении, не предпринимая попыток теоретического объяснения. Ференци (Ferenczi, 1919) обращал внимание на воспроизведение в анализе «невроза воскресенья» у пациента; эти наблюдения подтверждены Абрахамом (Abraham, 1919, p. 55), который сообщал о «временном обострении невротических расстройств в связи с воскресеньями, праздниками и отпусками».
Позже аналитики пришли к более правильному пониманию сепарационной тревоги как составной части эмоционального измерения трансферентных отношений; они приступили к детальному изучению не только сложной природы аффективных связей в отношениях между людьми, но и участия и трансформаций Эго в превратностях объектных отношений.
По этой причине любые исследования сепарационной тревоги рассматривают этот феномен в контексте психоаналитической теории объектных отношений, и мы увидим, как эти теории варьируют в зависимости от позиции автора. По этим причинам не существует единой психоаналитической теории, охватывающей все феномены, связанные с этим типом клинически наблюдаемой тревоги, и необходимо будет точно определять положение сепарационной тревоги со ссылкой на ту или иную основную теорию объектных отношений.
Примечания
1. В этой книге иногда я использую мужской род в отношении анализанда или аналитика из соображений простоты.
2. В сравнении с термином «пациент», в этой книге я отдаю предпочтение термину «анализанд», поскольку он подчеркивает активное участие в анализе и не носит сугубо медицинского характера. Термин «анализанд» первоначально был предложен (на немецком языке) Ференци (Haynal, 1989, p. 492).
2. Клиническая иллюстрация сепарационной тревоги
«…Зорко одно лишь сердце.
Самого главного глазами не увидишь…»
Представленная ниже клиническая иллюстрация демонстрирует разнообразие проявлений сепарационной тревоги на протяжении психоаналитического процесса и возможные интерпретации, которые служат цели распознавания вариантов значений этого трансферентного феномена в связи с развитием лечения.
Разнообразие проявлений сепарационной тревоги
В психоаналитическом процессе Оливии, случай которой я собираюсь вам представить, главным образом доминировали сепарационная тревога и ее трансформации. Оливия пришла в анализ в связи с тем, что формирование отношений с людьми вызывало у нее тревогу, а когда она достигала определенной стадии в недавно начатых отношениях, то вскоре стремилась оборвать их. Психоаналитическое лечение продолжалось несколько лет, по четыре сессии в неделю.
После первой недели анализа я был удивлен интенсивностью реакции Оливии на первоначальную сепарацию; впоследствии эта реакция повторялась, особенно в конце сессий, перед перерывами на выходные и праздники, так же как и при приближении окончания анализа. В начале манифестации сепарационной тревоги были ярко выраженными и театральными, по крайней мере, с моей точки зрения, но становились менее напряженными с продвижением анализа. На первых порах, даже после моих интерпретаций, Оливия не отдавала себе отчета в существовании связи между переносом и этими манифестациями тревоги, проявлявшейся при нарушениях регулярного ритма сессий. Впоследствии, мало-помалу, она начала осознавать важность своих реакций и стала способна лучше прорабатывать их, не игнорируя и не отвергая, а принимая интерпретации этого типа тревоги.
Существует много видов манифестаций тревоги, весьма разнообразных по своей природе. Иногда бывали аффективные реакции в виде приступов смутной тревоги, вспышек ярости, во время которых Оливия атаковала меня прямыми и непрямыми обвинениями, ясно выражаясь по поводу того, что я покидаю ее. Иногда на повестке дня были приступы депрессии и отчаяния. В начале анализа часто случались отыгрывания, напрямую, по моему мнению, связанные с перерывами между сессиями, хотя такое объяснение едва ли могло прийти в голову Оливии. При приближении перерыва случались опоздания, пропуски одной и больше сессий. Зачастую во время выходных или праздников Оливия ухаживала за больными или страдающими друзьями обоего пола, или же она доводила себя до изнеможения разного рода занятиями, чтобы «забыть себя», будучи не в состоянии сказать, что и кого она старается таким образом забыть. Время от времени перерывы становились причиной разрыва или вступления в новые отношения. В конечном счете, ее сепарационная тревога проявлялась в таких соматических симптомах, как головные или желудочные боли. Оливия обнаруживала нарушения сна или чрезмерную сонливость, которые так же коррелировали с перерывами. Помнится, что в первые дни моего отсутствия Оливия часто чувствовала себя больной и нуждалась в заботе своей семьи вплоть до момента приближения нашей встречи после разлуки. В этот день Оливия приходила выздоровевшей, не осознавая этих совпадений, хотя, на мой взгляд, это было очень важно. Долгое время ей невозможно было представить трансферентное значение всех этих проявлений, но постепенно она стала способна к осознанию этих явлений.
Это перечисление служит примером бесконечного разнообразия реакций Оливии на сепарации. Принимая во внимание большую вариабельность сепарационных реакций, при интерпретации необходимо учитывать постоянно изменяющуюся текущую ситуацию переноса и не давать обобщенных или трафаретных интерпретаций.
Конечно, я не могу рассмотреть все возможные интерпретации сепарационной тревоги, во-первых, потому, что их существует бесчисленное множество и каждую интерпретацию следует давать индивидуально, и, во-вторых, потому, что я не ставлю целью представлять готовые рекомендации. Поэтому я ограничусь описанием некоторых результатов, которые наглядно иллюстрируют проявления сепарационной тревоги у Оливии на протяжении курса анализа и мой способ их интерпретации.
Значение случая отыгрывания
Как видим, манифестации сепарационной тревоги настолько разнообразны, что мы постоянно сталкиваемся с новыми или необычными ситуациями. В особенности это применимо к случаям отыгрываний, которые часто коррелируют с отсутствием непрерывности аналитических встреч. Поэтому каждый раз мы должны задаваться вопросом о специфических факторах индивидуальной ситуации.
Рассмотрим пример часто повторявшейся в анализе ситуации, когда во время выходных Оливия внезапно начинала проявлять интерес к больным и, ухаживая за другими, доходила до изнеможения, забывая о себе. Трансферентный смысл этой деятельности становился очевидным ввиду смещения интереса, сконцентрированного на отношениях в переносе, на кого-то, кого она еще вчера не знала. Несомненно, со стороны Оливии было странным внезапно проявлять заинтересованность в каком-то человеке, в котором она обнаруживала чувства, во всех отношениях напоминающие ее собственные, и с такой же внезапностью терять интерес к этому человеку при возобновлении наших сессий. Однажды в пятницу, уходя, Оливия косвенно сообщила мне, что я выказывал пренебрежение и не уделял ей достаточно внимания. «Между прочим» она вспомнила и о том, что, когда была маленькой, мать обычно оставляла ее одну и ей приходилось ухаживать за маленьким братом. Возможно, эти ассоциации говорят о том, что Оливия отрицала свою психическую боль от того, что я оставил ее одну на выходные и она должна была сместить на другого человека свою печаль и бессознательное желание, чтобы я заботился о ней во время воскресного перерыва.
Мне следует спросить себя, что означает это смещение катексиса Оливией. Было ли это нечто большее, чем просто временное смещение с одного субъекта на другой? Я обратил внимание, что выбор Оливии был не случайным; представляется, что бессознательно она выбирала в соответствующем человеке свои собственные чувства в момент нашего расставания на выходные: если чувства были депрессивными, то и человек был депрессивным; если чувства были требовательными, то и человек был требовательным. В соответствии с сообщением Оливии, душевное состояние субъекта во всех отношениях соответствовало ее душевному состоянию, которое она не могла выразить мне прямо.
