Валерий Гиндин - Психопатология в русской литературе
И здесь, слишком удачно для молодого поэта, он сближается с футуристами.
Маяковский с восторгом ощутил в этой среде близкий ему дух протеста, дух перемен, дух новаторства.
«К семнадцатому году молодой Маяковский оказался единственным из известных поэтов, у которого не просто темой и поводом, но самим материалом стиха, его фактурой были кровь и насилие. Тот, кто на протяжении нескольких лет сладострастно копался голыми руками в вывернутых кишках и отрубленных членах, был вполне готов перейти к штыку и нагану. На словах, только на словах» (Ю. Карабичевский).
В лирике Маяковского есть достойные образчики ненависти ко всем и всему:
«А если сегодня мне, грубому гунну,// кривляться перед вами не захочется – и вот// Я захочу и радостно плюну,// плюну в лицо вам// Я – бесценных слов транжир и мот».
(«Нате!» 1913 г.).«Вам ли любящим баб да блюда,// жизнь отдавать в угоду?!// Я лучше в баре блядям буду// подавать ананасную воду»
(«Вам!» 1915 г.).И когда //, наконец// на веков верхи став, // последний выйдет день им, – // в черных душах убийц и анархистов// зажгусь кровавым видением»
(«Ко всему», 1916 г.).От ненависти к своему одиночеству, ненужности, неполноценности с мыслями о самоубийстве и в этом тоже ранний Маяковский.
Еще в 1916 году, измученный наигранным равнодушием Л. Ю. и, терзаемый ревностью В. В. сделал странную попытку застрелиться, оставив только один патрон, пистолет дал осечку.
После приезда Лили Маяковский заставил ее играть с ним в гусарский преферанс. Повторно так сыграв с судьбой в 1930 году пистолет уже не дал осечки.
Наиболее ярко тема одиночества, отчаяния и ненужности заключена в стихотворении «Несколько слов о мне самом» (1913 г.). Дождь, тоска и не к кому кинуться. Поэт умоляет, если не людей, то хоть солнце сжалиться и не мучить его. Хоть время – не позволит забыть его, оставить его жизнь в веках. И кончается стихотворение двумя строчками, полными безысходного отчаяния:
«Я одинок, как последний глаз // У идущего к слепым человека!
В драме «Трагедия» та же тема:
«Лягу // светлый// в одеждах из лени// на мягкое ложе из настоящего навоза // и тихим//, целующим шпал колени обнимет// мне шею колесо паровоза».
Но как прозорлив был поэт, когда в 1918 году в поэме «Человек» он, словами любимой девушки предсказал свой последний выстрел:
«… Смотрит//, как смотрит дитя на скелет// глаза вот такие// старается мимо. «Она – Маяковского тысячи лет:// Он здесь застрелился у двери любимой».
Ранняя лирика Маяковского пропитана странным эротизмом. Как будто сексуальные отношения человека вывернуты наружу садистической подкладкой:
«А сами сквозь город, иссохший как Онания,//.
С толпой фонарей желтолицых, как скопцы,//
Голодным самкам накормим желания,//
Поросшие шерстью красавцы самцы
или:
«Довольно!// теперь – // клянусь моей языческою силою! – // дайте// любимую// красивую// юную, – // души не растрачу,// изнасилую// и в сердце насмешку плюну ей!»
или:
«Пройду,// любовницу мою волочу//
В какой ночи,// бредовой// недужной//
Какими Голиафами я зачат – //
такой большой// и такой ненужный».
«Лысый фонарь// сладострастно
снимает// с улицы// черный чулок»
И здесь же нежнейшие строки, наполненные страстным отчаянием, неразделенной любви:
«Любовь!// Только в моем воспаленном// мозгу бык ты! Глупой комедии остановите ход!// Смотрите – // срываю игрушки – латы// я,// величайший Дон-Кихот!»
(Ко всему, 1916),или:
«Кроме любви твоей,// мне// нету моря,// а у любви твоей и плачем не выманишь отдых» и далее идут такие строки: «ни один не радостен звон,// кроме звона твоего любимого имени», «дай хоть,//последней нежностью выстелить// твой уходящий шаг».
(Лиличка! 1916).Несмотря на садистически вывернутый эротизм раннего Маяковского, его отношение к женщинам всегда было нежным и внимательным, независимо от того было ли это мимолетное увлечение или продолжительный роман. И не прав был Н. Асеев когда писал: «Он их обнимал без жестов оперных, без густых лирических халтур, он их обнимал – пустых и чопорных, тоненьких и длинноногих дур».
Все женщины В. В. были статны, молоды, красивы и умны. Нет нужды составлять новый «донжуанский список» теперь уже Маяковского, но он может дать фору такому же списку А. Пушкина. Причем иногда любовные отношения Маяковского строились сразу с двумя – тремя женщинами и ко всем он относился с нежностью и любовью. «Вечная» его любовница Л. Ю. (Л. Брик) знала обо всех похождениях своего гражданского мужа (В. В.) и часто санкционировала его любовные связи. Эльза Каган (сестра Л. Ю.), Мария Денисова, Софья Шамардина, художница Антонина Гумилева, художница Евгения Ланг – и все они были в любовной молодой жизни В. В. почти одновременно.
В зрелом возрасте бурный роман с Татьяной Яковлевой не помешал Маяковскому влюбиться в американку русского происхождения Елизавету Зиберт в замужестве Элли Джонс, которая в 1926 г. родила ему дочь Хелен-Патрицию. Этот тайный роман был открыт только через 60 лет после смерти поэта. И страстный, жестокий и последний роман с красавицей Вероникой Полонской, будто бы косвенно явившейся причиной самоубийства В. В. – все эти романы даже в первом приближении не могли сравниться с тем глубинным чувством, которое поэт испытывал в течение 17 лет. Чувство к Лиле Брик. Здесь и страсть, и нежность, и обида, и робкое унижение в мольбе о прощении (разрыв в 1922 году). «Никто из Достоевских персонажей не впадал в подобное рабство», – сказал по этому поводу поэт В. Корнилов (цит. по А. Ваксберг).
Только представить себе, как этот огромный, мощный человек, «горлан – главарь», приводящий в душевный трепет зрителей его выступлений, ползает в ногах у любимой женщины и, рыдая, молит о прощении. И еще раз мы увидим нежную и ранимую душу поэта, скрывающуюся за бронзовой многопудовой маской истукана.
Последние два года жизни В. В. являли собой стечение трагических обстоятельств. Маяковский чрезвычайно тяжело переживал неуспех своей юбилейной выставки «20 лет работы».
Газеты безобразно замолчали это юбилей. Нато Вачнадзе пишет: «… Ни одного хотя бы простого приветствия… получилось сплошное одиночество. Мне его безумно жалко. Он мне показался трагической фигурой». Чувствительный удар нанес провал «Бани», подвергшейся уничтожающей критике в печати. Даже портрет Маяковского и приветствие ему были полностью изъяты из журнала «Печать и революция».
Провалилась затея с преобразованием Лефа в Реф. Все это влекло за собой еще более страшное для великого поэта открытие.
«Увидеть, куда зашла «романтика революции» со всеми лозунгами, которые он воспевал, был способен уже и не очень зрячий. Осознав, какому дьяволу служит его перо, на что он безжалостно разменял свой огромный талант, Маяковский лишился даже призрачной творческой независимости, хотя бы в тех рамках, которые еще давались советской властью, ибо он-то в душе отлично понимал, до какой степени особенно не свободен в неразмыкаемом кругу всесильных и заклятых друзей» (А. Ваксберг).
В конце 1929 г., наступает крах в любовных отношениях с Татьяной Яковлевой (поэту не дали визу для поездки в Париж, где жила его любовь).
Параллельно складываются предельно напряженные отношения с Норой Полонской (она не хотела бросить театр, не хотела разводиться со своим мужем Яншиным).
Маяковский лихорадочно мечется в поисках выхода из этой ловушки. Он то клянется Норе в вечной любви, то угрожает, то оскорбляет, оплевывает.
Везде ему чудятся насмешки, враждебность, унижение. Полонская в ужасе и отчаянии, она просит В. В. обратиться к врачу, отдохнуть, расстаться на какое-то время, но все это лишь усугубляет психическое состояние Маяковского, и он представляется Норе как человек «дошедший до крайней черты». Это происходит на фоне изнуряющего многонедельного гриппа.
И вот сбывается еще одно пророчество поэта: «… А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою».
Богиня судьбы Ананке в 10 часов 15 минут 1930 года унесла с собой в загробный мир еще одну жертву. Владимира Владимировича Маяковского не стало.
Говоря психиатрическим языком, суицидальный исход был следствием затяжной психогенной депрессивной реакции.
На этом можно было бы, и закончить психопатологический анализ личности поэта. Но я считаю своим долгом человека и психиатра очистить имя Маяковского от грязной сплетни.
