Машина мышления. Заставь себя думать - Курпатов Андрей Владимирович

Подход Чалмерса с энтузиазмом восприняли такие философы, психологи и нейробиологи, как Джозеф Левин, Колин Макгинн, Нед Блок, Франсиско Варела, Кристофер Кох и другие.

Однако значительная часть мыслителей выступили категорически против — среди них уже известный нам Дэниел Деннет, Массимо Пильюччи, Томас Метцингер, Кейт Фрэнкиш, Станислас Деан, Бернард Бааре, Анил Сет, Антонио Дамассио.

Последние, и не без оснований, утверждают, что «трудная проблема сознания» Чалмерса — лишь иллюзия, которая полностью растворяется, как только вы объясняете все те проблемы, которые сам Чалмерс назвал «лёгкими».

Прекрасное обоснование этому Дэниел Деннет даёт в свой знаменитой книге «Сознание объяснённое». Но, как оказывается, для того, чтобы получить доказательство, нет необходимости в тех головоломных мысленных экспериментах («насосах интуиции»), которые использует Деннет.

Майкл Грациано — профессор психологии и нейронаук Пристанского университета — неплохо справляется с этой задачей, используя предложенную им же «Теорию схемы внимания» (Attention schema theory, AST).

Суть теории достаточно проста и вместе с тем невероятно изящна.

Любому специалисту по мозгу известен феномен «схемы тела» (я сам неоднократно рассказывал о нём в своих книгах).

«Схема тела» — это корковая модель нашего тела, отражающая его структуру, границы, диапазоны подвижности и степени свободы отдельных его частей. Когда вам надо пролезть через узкое пространство, вы заранее знаете, получится это у вас или нет.

Откуда такая информация? Из «схемы тела».

И вот Майкл Грациано определяет «схему внимания» как некое подобие «схемы тела»: примерно так же, как «схема тела» помогает нам принимать правильные решения относительно нашего тела, так и «схема внимания» помогает нам управляться с собственным субъективным опытом.

Само внимание Грациано определяет как способность мозга в каждый конкретный момент времени сосредотачивать свои ресурсы на небольшом фрагменте реальности, чтобы добиться большей глубины обработки соответствующей информации.

То есть принцип работы внимания — это способность вывести на передний план одну часть информационного поля, а другую в этот момент увести, так сказать, в тень, в состояние умолчания. И это касается не только внешних сигналов, но и нашего нажитого опыта.

Все мы знаем, что наше внимание может быть захвачено внешним стимулом. Например, громкий звук, прозвучавший где-то рядом, заставит вас вздрогнуть и оглядываться по сторонам. О том, куда направлено ваше внимание, расскажут нам ваши движения, включая, конечно, и движение глаз.

Но внимание может быть и внутренним (Грациано называет его «скрытым вниманием»), когда вы осмысляете свой опыт, знания, психологические состояния — как бы прислушиваетесь к себе, к своим мыслям, к своим представлениям о реальности. Это именно то, чем мы занимаемся в состоянии «блуждания».

Таким образом, наше внимание работает как с входящими сигналами, так и с информацией, заключённой в нашей «памяти» (вспоминаем две плоскости ввода, которые мы обнаружили, анализируя схему функциональной системы по Петру Кузьмичу Анохину).

«Схема тела» следит за тем, как наше тело вписывается в окружающий нас мир и функционирует в нём. А «схема внимания» — за тем, куда направлено наше внимание и как сочетается то, что мы воспринимаем извне, с тем, что мы имеем сказать по этому поводу изнутри.

Чтобы мы не запутались, Грациано постоянно подчёркивает: «Схема внимания — это комплекс информации, описывающий внимание: не предмет, на который оно направлено, а само внимание»23.

Это важное уточнение, особенно когда мы переходим от «внимания» к «сознанию». И в самом деле, тут часто возникает путаница: люди говорят о сознании, имея в виду содержание сознания, а не сознание как таковое, не состояние сознания. Но это разные вещи.

То, что является содержанием моего сознания, — это то, что я воспринимаю здесь и сейчас (нечто извне), или мои актуализированные воспоминания (нечто изнутри). А то, что я держу их в фокусе своего внимания и осознаю, — это уже состояние сознания.

Но чем тогда внимание отличается от сознания?

Что вы можете сказать о сознании, кроме того, что осознаёте нечто?

То, что вы осознаёте, — это содержание сознания, поэтому говорить об этом бессмысленно.

А что с самим опытом сознания?

Я спрашиваю человека:

— Ты в сознании?

— Да, в сознании, — отвечает он.

— А что это значит? — спрашиваю я снова.

— Это значит, что я сознаю себя, мир вокруг меня, своё состояние, — подумав, скажет он.

Но ответа на самом деле не прозвучало, прозвучала тавтология, которую мы уже разбирали в первой главе: если убрать всё, что относится к содержанию сознания — «себя», «мир вокруг меня», «своё состояние», — то останется одно только — «сознаю».

То есть обладать сознанием — значит нечто осознавать. Ну, небогато и вряд ли подойдёт для толкового определения.

Выход из тупика Грациано находит, как я уже сказал, изящный, и сейчас вы поймёте, почему я так долго говорил о его «схеме внимания»…

Итак, вспомним, что внимание может быть направлено вовне, когда мы познаём с его помощью окружающий мир^[10], и может быть «скрытым» — когда мы обозреваем просторы своих воспоминаний, знаний и представлений.

Так вот, сознавать что-то, по Майклу Грациано, — это значит навести фокус нашего внимания на какой-то внешний или внутренний стимул и плюс к этому (и теперь самое интересное!) с помощью «скрытого внимания» актуализировать наши представления о «сознании».

Все же мы имеем некое представление о сознании — пакет усвоенных нами знаний о нём.

Например, то, что «сознавать что-то — это значит думать об этом», что «сознание — это высшая психическая функция» или «высшая форма отражения действительного мира», что «сознание — это субъективная реальность, внутренний мир человека» и «делает человека вершиной эволюции», что «люди могут сойти с ума, оказаться в аффекте и не осознавать то, что они делают», и т. д., и т. п.

В зависимости от того, в каком обществе вы воспитывались, вас и оснастили определенным арсеналом «знаний» о сознании. Но всё это — набор красивых, а иногда и не очень, слов.

На самом деле наше внимание или просто что-то держит в своём фокусе, или делает то же самое, но ещё и подсвечивает в этот момент наш модус «знаний о сознании», и тогда мы не просто внимаем чему-то, но и осознаём, как нам кажется, что мы чему-то внимаем.

Так что про «вершину эволюции» — это, конечно, совсем мимо. Вниманием, по Майклу Грациано, обзавелись уже крабы и осьминоги. А всё, что мы добавили в эту копилку, — это мифические представления о какой-то особой функции под названием «сознание».

Собственно в этом, судя по всему, и состоит «трудная проблема сознания», ведь трудно же (я бы даже сказал, что и невозможно) решить проблему, которой нет.

Глава третья

Роботы, сделанные из роботов

В конечном счете машина — мы сами.

Мы роботы, сделанные из роботов, сделанных из роботов.

Мы невероятно сложны, триллионы подвижных частей.

Но все это роботизированные части.

Здесь нет никакого чуда. Дэниел Деннет

В 1959 году увидела свет научная работа с нетривиальным названием Pandemonium (Пандемониум — обитель демонов), написанная будущим, как его теперь называют, «отцом машинного восприятия» Оливером Селфриджем24.

Случилось это через три года после ставшего уже легендарным летнего семинара в Дартмуте, где собрались ведущие умы из области кибернетики и теории автоматов — математики и компьютерщики.

В историю этот семинар вошёл потому, что именно его участники и постановили, что область, которой они занимаются, будет впредь называться «искусственным интеллектом» (эту историю я уже рассказывал в книге «Четвёртая мировая война»).