Надежда Маркова - О чем молчат предки
Элла – «солнечный зайчик» в рваных джинсах, в ореоле пушистых волос и с милыми ямочками на щеках. Обаятельная девушка, общительная, жизнерадостная, с чувством юмора. «Нет, такая одна не останется», – думаю я. «Так можно и на всю жизнь в одиночестве остаться», – отвечает на мои мысли Элла. Я прошу девушку рассказать немного о себе и своих опасениях, связанных с молодыми людьми.
– С парнями у меня все ОК, универ, тусовки, дискотека, танцы-шмансы. До тех пор, пока не проявляется он как мужчина. То есть начинает ухаживать, делать комплименты, брать под ручку, назначать свидания. Начинает видеть во мне не пацана, а девушку. Казалось бы, что плохого? Но с этого момента я начинаю его тихо, или не очень тихо, ненавидеть. Меня раздражает все, я высмеиваю его слова и поступки, прикалываюсь по-черному. В итоге, теряю бывшего друга.
Ощущение, будто во мне замурована бутылка с джинном. При появлении мужчины джинн оживает, выходит из бутылки, делает свое темное дело и успокаивается. И не в моей власти это предотвратить, даже если парень мне нравится.
На вопрос о своем личном опыте взаимоотношения с противоположным полом Элла ответила:
– Меня лично никто из мужчин не обижал, с папой классные отношения, личного опыта и причин злости на парней у меня нет. Почему так происходит, понятия не имею.
Мать Эллочки, Лена, с мужем живет в мире и согласии девятнадцать лет. Хотя поженились они не по любви, а по необходимости. Их первый сексуальный опыт у друзей на даче закончился беременностью. Эллочка, как маленький ангел, соединила их жизни и их сердца.
РасстановкаИскать посланца бутылки с коварным джинном как всегда пришлось на ощупь. В расстановке Элла расставила себя, свою неадекватную Злость на мужчин, а также женщин своего рода по материнской линии до седьмого колена. Злость, постояв какое-то время, нехотя отпустила Эллу, прошла мимо Лены и обняла ее мать и бабушку. Прабабушка Мария, показывая на злость, сказала всем женщинам и Эллочке повторила: «Это принадлежит мне. Это моя вина и ответственность. Я не могла поступить иначе. Спасибо, что несли это вместе со мной. Легче не стало ни мне, ни вам. Вы проявите ко мне почтение, если оставите Злость у меня. Вы свободны».
Обняв злость, заместительница Марии начала раскачиваться и всхлипывать со словами: «За что? За что? Я так любила… Я так любила… Я не долюбила… Я хочу передать эту любовь вам…» Уже идя по зову энергии рода, я поставила возле Марии заместительницу Любви. Злость сделала большой шаг в сторону, сказав: «Для меня здесь нет места». Мария, погладив нежно заместительницу Любви по голове, передала ее своей дочке. Дочка передала своей дочке Лене, Лена передала Любовь в руки Эллочки. В зале стояла священная тишина, будто его перелетели ангелы. На лицах у всех сияли улыбки, на душе было радостно и легко.
Позор на мою седую голову
Эта фраза шокировала девочку с пеленок. Настюша чувствовала материнскую любовь и заботу, но каждая нелепая мелочь могла спровоцировать у матери всплеск ярости и стыда. То девочка замочила диван, то ложку несет мимо рта, то не выговаривает букву «р». Сейчас уже Настенька взрослая, ей целых восемь лет, но крик матери «Позор на мою седую голову!» приводит ее в ступор и недоумение.
Во-первых, потому что в маминых каштановых локонах нет ни одного седого волоса. Да и откуда им взяться, маме всего лишь двадцать семь лет. Во-вторых, почему этот самый «позор» только на мамину голову, ведь из класса со вшами в голове отправили всех девочек и еще четырех пацанов?
Мама мазала ей голову жидкостью с сильным запахом под названием керосин и причитала. Настя все-таки рискнула задать матери мучивший ее вопрос. Лучше бы не задавала. Волна дикой злобы, раздражения и удушливого стыда захлестнули Тамару, и она, дернув за косу, подняла малышку над полом. Этот порыв был сильным, но коротким. Как укус бешеной кобры.
Через мгновение Тамара уже раскаивалась, обнимала ребенка, целовала и не уставала удивляться, что это с ней. Будто некая непредсказуемая сила, чуждая ей, творила через нее непоправимое зло.
РасстановкаНа этот раз молодая женщина не на шутку перепугалась. В тонкой шейке девочки что-то хрустнуло. Она до утра ощупывала ребенка, ласкала, говорила ласковые слова. На следующий день после посещения врача она пришла на расстановки.
Искать источник столь бурных негативных чувств к собственному ребенку нам пришлось недолго. В расстановке мы поставили Тамару и ее чувства. Женщина, замещающая чувства, легла на пол и то подползала к Тамаре, то отползала. «Мое место не здесь, – говорила она у ног Тамары, – а там, там есть еще кто-то». Мы поставили этого кого-то. Человек почувствовал себя старухой с выбитыми зубами. И Тамара вспомнила семейную историю времен войны.
ИсторияБабушка Груня, мать ее деда, жила с семьей на границе Украины и Молдавии. В годы войны в их деревне стояли румыны. Война шла к концу и оккупанты вагонами увозили из окрестных сел молодежь на работы в Германию. У бабушки было восемь детей. Мал мала меньше. Угроза угона во вражеский плен нависла над тремя старшенькими: 16-летней Ульяной, 14-летним Ваней и 13-летним любимцем Мишей. «Не пущу», – решила пожилая женщина. Всю ночь они за виноградником копали траншею, прикрыли сверху ветками и присыпали соломой. В укрытии спрятала старших детей. Когда в дом пришли румыны, мать сказала, что они ушли к родственникам в соседнее село. Ей не поверили, тягали за волосы по огороду, прикладом выбили зубы. Когда над селом раздался нечеловеческий крик матери, дети не выдержали, выскочили из укрытия. Им заломили руки и погнали в гестапо.
До гестапо они не дошли. Красавица и умница Ульяна подкупила начальника конвоя. Подкупила своим телом. Мальчиков отпустили, Уля «пошла по рукам». Жизнь ее превратилась в ад. Не в силах противостоять вооруженным до зубов оккупантам, односельчане набросились на беззащитную девушку. «Румынская подстилка, проститутка, мразь, выродок», – неслось вслед Ульяне. Ее мать Агриппину игнорировали, но безжалостное осуждение она чувствовала своей кожей. Она заливалась краской удушливого стыда, дикая злоба поднималась у нее на дочь. «Позор на мою седую голову!» – шептала женщина беззубым ртом, но дочери ничего говорить не смела. От нее зависела жизнь старших сыновей.
Когда деревню освободили советские войска, мать своими руками готова была удушить виновницу позора семьи. Ульяна опередила ее. Узнав, что беременна, она проткнула себя спицей и истекла кровью. Мать смотрела в бездонные, остекленевшие, преисполненные мукой глаза своей старшей девочки, умницы и помощницы: «Доченька! – пронесся над деревней душераздирающий голос безутешной матери. – Это я тебя погубила». На ее похоронах была вся деревня, люди прозрели, осознав, что после ухода этой девушки к румынам из деревни не угнали ни одного человека. Ценою своего позора, ценою своей жизни она сумела спасти многих.
Это принадлежит тебеТамара была внучкой любимого сына бабушки Груни, Миши. Бешеную злость, раздражительность и болезненный стыд за дочь она переняла от своей прабабушки. Груня давила в себе эти чувства, чтобы спасти жизнь других своих детей от верной погибели. Задавленные, неиспользованные годами, эмоции нашли место через поколения и били по невинному ребенку, по маленькой Настеньке.
Расстановка расставила все точки над «і». Тамара передала эти чувства по назначению прабабушке Агриппине: «Эти чувства принадлежат тебе. Из любви я переняла их и использовала не по назначению. Теперь я передаю их тебе. С любовью». Бабушке Ульяне она сказала: «Ты не заслуживаешь этих чувств. Ты спасла жизнь многим. Я горжусь тобой». Посмотрев на дочь, она обняла ее и сказала: «Я сожалею, моя милая. Теперь я всегда буду рядом с тобой как твоя мама».
Откуда это у меня?
Николай никогда не чувствовал себя ревнивцем, пока не женился на Светлане. И было бы к кому ревновать? Носик, как перепелиное яичко, все в мелких веснушках, рыженькая, худенькая. Но этот влюбленный взгляд миндалевидных с просинью глаз, но этот вкус сладкого, сочного рта Светлаши, как он называл жену, сводили его сума. Ему казалось, что такие же восторженные чувства к жене испытывают все окружающие мужчины. Ревность, нет-нет, но то вдруг шевелилась в груди мокрой жабой, то царапала ржавым гвоздем. Приступы ревности были редкими, недолгими, но испепеляющими. «Откуда это у тебя? Ты ведь раньше таким не был?» – пугалась Светлаша сжатых кулаков и подозрительного жесткого взгляда любимого мужчины.
«Откуда это у меня?» – в недоумении пытался понять мужчина с внешностью английского лорда, придя ко мне на личный прием.
– Таким образом, поставленный вопрос наводит на предположение, что ревность не ваша, я правильно вас понимаю? – вслух рассуждала я. – А если не ваша, то чья?
