Дэниел Сигел - Майндсайт. Новая наука личной трансформации
По завершении этой встречи я отправился в свой родной город, где восстановил связь с друзьями и семьей и помогал бабушке во время болезни дедушки и после его смерти. В конце концов я получил работу в съемочной группе документалистов, которые снимали программу театральных и танцевальных постановок в Калифорнийском университете. Они попросили меня помочь им с исследовательским проектом о левом и правом полушариях мозга. Это было именно то, что нужно! Я постоянно думал о сознании, о нашей жизни и о том, что делает нас теми, кто мы есть. Это был путь, по которому я желал пойти. Я подумал, что, может быть, все же стану психиатром, и почувствовал, что готов вернуться в Гарвард. Тем не менее я был намерен сохранить – каким-то образом – связь с собой и с другими, которую построил в течение того последнего года.
Нет времени для слез
Кульминацией моего третьего года обучения на медицинском факультете стала важная практика по терапевтической медицине. Считалось, что ее результаты определяют твое профессиональное будущее. Я был на лекции, когда врач-ординатор, у которой я был подопечным и которая была всего на несколько лет старше меня, вошла в аудиторию со слезами на глазах и шепотом сказала, что пациент по фамилии Квинн, лечением которого я занимался, только что умер. Мы вместе пошли в его палату и долго стояли у постели. Он был бывшим моряком, имел весьма вспыльчивый характер и лицо, загрубевшее от многих лет, проведенных в море. Обычно я сидел с ним после долгого дня в больнице и слушал, как он рассказывает, что чувствует приближающуюся смерть.
В тот день у меня была назначена встреча с главным лечащим врачом для обсуждения моей работы за первую половину ротации[19]. Он был высоким и довольно импозантным онкологом с черной бородой. По его словам, я хорошо справлялся с практикой, за исключением одной вещи: этим утром я ушел с обхода. Я объяснил, что мы с ординатором хотели дождаться санитаров, которые должны были забрать тело Квинна. На это главврач сказал то, чего я никогда не забуду: «Дэниел, тебе необходимо понять: ты здесь, чтобы учиться. Нужно справляться со своими чувствами – пациенты просто умирают. У нас нет времени для слез. Хороший доктор имеет дело только с фактами».
Нет времени для слез. Неужели такому искусству медицины я должен был учиться?
На следующий день я пришел в бывшую палату Квинна и увидел одного из моих любимых преподавателей. Он улыбнулся: «Ну, это может случиться с каждым». У него развился острый лейкоз[20], и я начинал готовить его к пересадке костного мозга. Я почувствовал, как у меня напряглось лицо: вначале из-за слез, которые я сдержал, потом от страха, который я не имел права чувствовать, а затем от непреклонной решимости. Я приказал сознанию преодолеть страх и грусть и сосредоточиться на необходимом. Я собрал анализы, аккуратно провел химиотерапию, пристально наблюдал за побочными эффектами и состоянием моего преподавателя/пациента. Я пошел в библиотеку и нашел все возможные исследования о конкретной форме лейкоза, лечении и прогнозе. Потом я представил эту информацию однокурсникам, ординаторам и руководящим нашей практикой врачам. С ними я обсуждал подробности данного случая: только факты, никаких чувств. Я старался не тратить много времени на разговоры с пациентом. Он был больным, а я – врачом. О чем можно было говорить?
Позвольте мне прояснить: намеренный и краткосрочный, ориентированный на факты подход в определенных ситуациях бывает полезным. Ключевым здесь является слово «временный» – такой подход не должен войти в привычку, его необходимо применять целенаправленно, в момент, требующий острого ума и эффективных действий. Умение отделять одно от другого – непростая форма умственной тренировки. Если вы пациент, то в операционной вы хотите видеть уверенного и спокойного, а не заплаканного врача. Даже будучи родителями, в критической ситуации мы должны сосредоточиться на конкретной проблеме. Майндсайт позволяет понять, что в подобных случаях расстраиваться – не лучшая тактика. Однако майндсайт также помогает прислушиваться к происходящему внутри нас, признавать весь спектр наших чувств и настраиваться на волну других людей.
По окончании практики я получил заветную оценку «отлично». Но я ничего не ощущал.
Определение сознания
Двадцать пять лет прошло с того момента, как я решил бросить университет, и я снова оказался в аудитории «Эфирный купол», правда, при других обстоятельствах. Я все-таки стал педиатром и психиатром, и меня пригласили туда прочитать лекцию о важности эмоций и жизненных историй пациентов в лечении. Меня сопровождал пятнадцатилетний сын, и я испытывал чувства благодарности, облегчения и признательности.
За последнюю четверть века наука многое прояснила о нас. Мы уверены, что сознание, хотя оно и не видно глазу, однозначно реально. Гарвардский медицинский факультет изменился, и многие программы теперь уделяют внимание эмпатии и избавлению от стресса и подчеркивают, как важно видеть в пациенте прежде всего человека.
Педиатрия, психиатрия и психология позволили мне глубоко анализировать вопросы сознания. Благодаря научно-исследовательской стипендии я изучал привязанности, память и нарратив[21] и исследовал развитие сознания в условиях семьи, а затем стал преподавателем в области психического здоровья.
Под «Эфирным куполом» я читал лекцию о природе сознания и о том, как важно заглядывать в него. В самом начале я попросил поднять руки тех, кто за время обучения посетил курс о сознании или психическом здоровье. Этих людей можно было пересчитать по пальцам. Я побывал в лекционных залах во многих странах на четырех континентах, и статистика везде получалась одинаковой: лишь от 2 до 5 % специалистов, работающих в этих сферах, были хотя бы на одной лекции, определяющей основу их специальности. Как и во время моей учебы, у них основное внимание уделялось психическим заболеваниям, симптомам и методам лечения. Да, мир полон душевной боли, и мы, безусловно, помогаем людям уменьшить ее. Но слишком часто мы делаем это без четкого видения собственной цели, не задумываясь, что представляет собой здоровое сознание. Я обнаружил, что в других областях исследования умственных процессов также проводились без определения объекта изучения – сознания.
Сейчас я использую определение, появившееся в процессе работы уникальной межфакультетской группы по изучению мозга и сознания, которую я создал в 1992 году в Калифорнийском университете. Я привлек сорок специалистов из различных областей, включая лингвистику, информатику, генетику, математику, нейронауки, социологию, возрастную и экспериментальную психологию. Это было в самом начале Десятилетия мозга[22], так что мы с нетерпением принялись за изучение связи физической природы мозга с субъективностью сознания.
Однако вскоре выяснилось, что каждая дисциплина имеет собственное видение реальности. Все с легкостью соглашались, что мозг состоит из набора нейронов, находящихся в черепе и связанных с остальным телом, но у нас не было единства в понимании сознания и общих терминов для его обсуждения. Программисты называли его операционной системой. Нейробиологи утверждали, что сознание – это лишь активность мозга. Антропологи говорили об общих социальных процессах, передаваемых из поколения в поколение. Психологи считали, что сознание – это наши мысли и чувства. В итоге пришлось создать приемлемое рабочее определение сознания, прежде чем приступать к работе над нашей фундаментальной темой. Я предложил следующую формулировку, с которой согласились все члены группы{8}:
«Человеческое сознание – это воплощенный в теле, проявляющийся там, где возникают отношения между отдельными элементами процесс, регулирующий поток энергии и информации».
Давайте подробнее разберемся в элементах этого рабочего определения. Я начну с конца и буду двигаться к началу.
Сознание – это поток энергии и информации
Энергия – это способность выполнять действие, например двигать конечностями или формировать мысли. Физика исследует ее различные виды. Мы чувствуем излучаемую энергию, сидя на солнце, кинетическую – гуляя по пляжу или плавая, и энергию мозга, когда думаем, разговариваем, слушаем или читаем.
Информация символизирует нечто отличное от нее самой{9}. Слова, которые вы читаете или слышите, представляют собой единицы информации. Однако закорючки, которые вы видите на странице, не являются значением слов, а слова, которые вы слышите, – это просто звуковые волны, сотрясающие молекулы воздуха на определенных частотах. И наоборот: камень сам по себе не заключает в себе никакой информации. Но он имеет некие характеристики: мы можем взвесить его, определить его цвет, фактуру и химический состав. Мы способны предположить, в какую геологическую эпоху он сформировался и благодаря каким силам. Однако создает эту информацию наше сознание, и до тех пор, пока мы не задумаемся над историей камня или не заговорим о нем с другим человеком, камень останется просто камнем. С другой стороны, слово «камень» – это единица информации. Даже сама идея камня имеет значение, которое, однако, создается сознанием, а не самим камнем.
