Паоло Мантегацца - Физиология наслаждений
III.
Наслаждение, следовательно, составляет продукт интеллектуального анализа. Так, наслаждение запахом розы составляет ощущение обоняния, помеченное той характеризующей его чертой, одобренной нашим сознанием, которой ум придает значение приятности. Так чернота чернил составляет опознанное умом свойство чернильного орешка.
IV.
Существенный характер, отличающий наслаждение от всякой другой формы ощущения, может быть признан только сознанием, этим судьей, решающим безапелляционно.
V.
Из тысячи элементов, могущих так или иначе модифицировать летучий момент наслаждения, самым влиятельным оказывается мозговой центр. Вот почему одно и то же ощущение может казаться и крайне сладостным, и весьма мучительным, соображаясь с нашим «Я» в минуту его проявления.
VI.
Следовательно не парадоксальностью, а весьма верной физиологической истиной является тот факт, что не существует вообще наслаждений, приятных по самой сути своей. Величайшее страдание способно, в известном случае, стать наслаждением, а самое пламенное наслаждение, в свой черед, – явиться поражающим человека несчастьем.
VII.
Наслаждение во множестве случаев бывает следствием степени ощущения. Одним градусом менее – и ощущение встретило бы полнейшее равнодушие; еще шагом выше – и оно обратилось бы в страдание.
VIII.
При восхождении от равнодушия к наслаждению ступень, на которой человек встречается с последним, весьма различна для тех или других людей. Эдонометрическая лестница наслаждений соразмерна специальной склонности человека к тому или другому порядку наслаждений.
IX.
Чем человек впечатлительнее и интеллигентнее, чем более знаком он с естественными законами эдонтологии, тем свободнее и быстрее встречает он наслаждение, нередко – на начальных еще ступенях лестницы.
X.
Для нежной и благородной женщины достаточно бывает глотка померанцевой воды, чтобы нервы ее поднялись для желаемого веселого настроения. А между тем матросу для выполнения той же цели приходится выпивать целый литр алкоголя, да еще с придачей отравляющей его щепотки перцу.
XI.
Каждой человеческой особи присуща своя лестница эдонтической впечатлительности; притом каждое наслаждение подлежит отдельной, ему одному свойственной, градации впечатлений.
XII.
Каждый из нас способен, при некоторой опытности, измерить силу интенсивности каждого для себя наслаждения и изыскать сильнейшее. Привожу здесь несколько таких лестниц, намеченных мной, по степени впечатлительности типов весьма различного интеллектуального развития.
Наслаждения внешних чувств
Наслаждения сердечного чувства
Наслаждения умственные
XIII.
Наслаждение по времени всегда обозначается параболой.
XIV.
Не существует наслаждений, совершенно идентичных.
XV.
Не может существовать в данном наслаждении моментов одинаково сильных.
XVI.
Чем интенсивнее наслаждение, тем быстрее переходит оно от высшей степени к низшей.
XVII.
Наслаждения более спокойного рода опускаются весьма медленно от высшего кульминационного пункта к низшему пункту параболы, т. е. к состоянию равнодушия.
XVIII.
Элементы, наиболее способствующие развитию наслаждения: утонченная впечатлительность, новизна впечатления, величина потребности и сила пожеланий, высокое интеллектуальное развитие и изощрение внимания.
XIX.
Вышеуказанные элементы влияют на все наслаждения вообще. Каждое имеет, однако, специфические, ему одному свойственные, стимулы и свою, приспособленную к нему, силу угнетения.
XX.
Элементами, уменьшающими вообще силу наслаждения, бывают: притупление ощущений, уменьшение или отсутствие пожеланий, тугость умственных способностей, недостаток внимания.
XXI.
Привычка бывает одним из наиболее сильных двигателей наслаждения. Она вообще более всего увеличивает силу мелких, обыденных удовольствий, притупляя, наоборот, силу более интенсивных наслаждений. Привычка сама по себе может придавать приятность самым впечатлениям, индифферентным.
XXII.
Существует особенная впечатлительность к наслаждениям, не имеющая ничего общего с присущей всем способностью ощущения. С ней не всегда бывает соединена способность глубоко чувствовать страдание. Назову это способностью избирания впечатлений.
XXIII.
Это свойство всего более способствует увеличению в людях силы наслаждений и доставлению блаженства человеку.
XXIV.
Свойством этим всего обильнее одарены французы.
XXV.
Наслаждения могут вытеснять друг друга, они могут укладываться в душе человека как бы слоями, взаимно обусловливая друг друга; они встречаются, сливаясь в сердце, или становятся друг другу поперек дороги.
XXVI.
Существует множество еще неизведанных наслаждений, и человечеству суждено открывать их по мере движения его вперед в деле нравственного образования.
XXVII.
Первыми источниками наслаждений оказываются, во-первых: сознание их твердой цели, так или иначе связанной с порядком мироздания; во-вторых – содействие в делах человека, или первобытных его способностей, или вытекающих из них второстепенных свойств.
XXVIII.
Наслаждение, происходящее из первого источника, обусловливается удовлетворением потребности, необходимо связанной с физической или гражданской жизнью человека: с питьем его или пищей, любовью его или ненавистью, стремлениями честолюбия и т. п.
XXIX.
Из второго источника вытекают наслаждения, вызванные щекотанием, чувством смешного, звуками музыки и т. п.
XXX.
Для объяснения различия, существующего между первым и вторым, упомянутым выше, источником наслаждения, приведу примеры тому и другому. Построив машину, механик наслаждается сознанием ее целесообразности. Любуясь, он начинает замечать, что пружины ее и колеса производят звук, не лишенный приятности, и механик начинает наслаждаться этим новым свойством машины, которая вовсе не была построена с музыкальной целью. Первое наслаждение механика было, таким образом, источником первого порядка, а второе – второстепенного ряда приятных проявлений.
XXXI.
Наслаждение почти всегда увеличивается, когда мы облекаем его в слово, или когда оно отражается, при его посредстве, в сознании многих личностей.
XXXII.
Каждое существо, способное чувствовать, способно и к наслаждению.
XXXIII.
Удовольствия, легко добываемые и доступные каждому, исчерпываясь частым употреблением их во зло, ослабляют силы и души, и тела.
XXXIV.
Животное наталкивается на наслаждение случаем; только человек разыскивает его.
XXXV.
С трудом добываемые труднодоступные наслаждения, обостряют способности людей, пользующихся ими.
XXXVI.
Нравственная сторона удовольствий заключается в искусстве правильно пользоваться наслаждением, направляя его к пользе общественной.
XXXVII.
Безнравственным бывает употребление этого искусства во зло, т. е. в пользу единицы и в ущерб обществу.
XXXVIII.
Религия освящает искусство наслаждений. Она учит людей терпеливо сносить жизненные невзгоды ради достижения вечных благ и вечных наслаждений; она велит платить в настоящем должную дань страданию, чтобы насладиться затем уверенностью в будущем блаженстве.
XXXIX.
Следовательно, как нравственность, так и религия освящают одобрением своим правильно понятое искусство наслаждений.
XL.
Чем благороднее те наслаждения, к которым стремится человек, тем способнее становится он пользоваться высшими наслаждениями.
XLI.
Наслаждение добродетелью и самопожертвованием – это векселя на будущее благо жизни.
XLII.
Низшие наслаждения убивают самую способность наслаждения.
XLIII.
Степень виновности порочных наслаждений всегда соразмерна следующему за ними раскаянию.
XLIV.
Вечная забота людей о доставлении себе наслаждений приводит к утонченному беспутству; отыскивание наслаждений своих в высших областях умственного мира составляет самый краткий и самый верный путь к достижению счастья.
XLV.
Изыскания эдонтологии и книги, рассуждающие о нравственности, должны бы со временем иметь одинаковое значение.
XLVI.
Наслаждения, безобидные для прочих людей, не всегда отвечают идеалам нравственности. Принадлежа к человеческой семье, мы не властны суживать или разрушать капиталы, составляющие общественную собственность, ради прибавления стоимости собственной особы нашей.
XLVII.
Различны виды образованности, разнообразны театральные наряды; но основание всякой образованности, в прошедшем, настоящем и будущем, сводится к известной формуле: «Наслаждайся и способствуй наслаждению других».
XLVIII.
Личности, рассчитывающие на тупость людскую, ставят по пути к счастью горы пустословия, надеясь заградить ими путь к блаженству.
XLIX.
Следуя примеру Христа и велениям совести, мы должны разрушать баррикады, настроенные по пути человечества, людским невежеством и лживостью, разметая грязь, накопившуюся на пути нашем к нравственному наслаждению, этой первой и конечной цели, для которой сотворен человек.
