Игорь Кон - Мужчина в меняющемся мире
1. Авторитарный стиль предполагает высокую требовательность, строгую дисциплину, насильственное принуждение ребенка к выполнению родительских предписаний и слабое внимание к собственным потребностям ребенка, который мыслится преимущественно как объект педагогического воздействия.
2. Авторитетный стиль больше апеллирует к собственному сознанию ребенка, давая простор развитию его индивидуальных способностей, при сохранении родительского контроля, формы которого меняются по мере взросления ребенка.
3. Пермиссивный, или снисходительный стиль предоставляет ребенку максимум свободы и самостоятельности, причем отсутствие контроля нередко оборачивается невниманием к ребенку (в духе экзистенциализма: свобода равняется заброшенности).
Если перевести это в философские термины, то авторитарный стиль – субъектно-объектное отношение, в котором ребенок преимущественно выполняет волю родителей, авторитетный стиль – субъектно-субъектное, партнерское, хотя и ассиметричное взаимодействие ребенка и родителей, а пермиссивный стиль делает субъектом ребенка, на поступки которого родители только реагируют.
Громадное количество психолого-педагогических исследований показало, что наиболее успешным, как с точки зрения формирования личности ребенка, так и с точки зрения поддержания хороших отношений ребенка с родителями, является авторитетное родительство (так думали и прогрессивные русские и советские педагоги и психологи). В последние годы возник вопрос, насколько правомерен этот вывод применительно не к индивидуалистическим, а к коллективистским культурам, отдающим предпочтение авторитарному воспитанию. Хотя вопрос этот, безусловно, требует специального изучения, эмпирические данные свидетельствуют о том, что авторитетный стиль воспитания имеет преимущества перед авторитарным не только на Западе, но ив коллективистских обществах (Sorkhabi, 2005), Например, в Китае семейная дисциплина гораздо строже, чем в США, тем не менее принуждение и телесные наказания и здесь способствуют росту детской агрессивности, причем не только у подростков, но у пятилетних детей (Nelson et al., 2006).
Это имеет непосредственное отношение к отцовству. Даже если не принимать во внимание психологические особенности мужчин, отец традиционно был, а кое-где и по сей день остается прежде всего властной фигурой и носителем авторитарного стиля воспитания. Мужчины чаще женщин выступают в защиту телесных наказаний и чаще фактически практикуют их. Между тем у детей это вызывает протест и агрессию, которая может быть направлена на кого угодно. Об этом свидетельствуют как мировые, так и отечественные исследования (см., например: Куфтяк, 2004). Пресловутая «неэффективность» отцовства связана прежде всего с авторитарностью и притязаниями на обладание властью, которой фактически уже нет. Нравится нам это или нет, правила игры в семье, как и в обществе, изменились, и отцы, не желающие этого видеть, создают дополнительные трудности самим себе, своим женам и детям.
Готовы ли отцы учиться?Трудности и противоречия российского отцовства не являются чем-то исключительным, их нельзя решить путем «возвращения» к реальному или воображаемому прошлому. Даже если домостроевская модель была хороша для своего времени, сегодня она так же невозможна, как абсолютная монархия и крепостное право. «Кризис отцовства» – часть долгосрочного глобального процесса перестройки привычного гендерного порядка, структуры семьи и макросоциальных отношений власти.
Ответственному отцовству, как и всему остальному, нужно учиться. Вместо оплакивания «утраченной мужественности» и призывов «вернуть отца в семью» (сегодня в пору призывать к этому не только мужчин, но и женщин) нужно искать конкретные способы преодоления и минимизации порождаемых общественным развитием трудностей.
Одно из звеньев гендерной педагогики – подготовка мальчиков к усвоению отцовских ролей. В условиях преобладания малодетных семей и массовой безотцовщины, когда положительного личного опыта у многих мальчиков нет, это совершенно необходимо, но никаких стандартных рецептов на сей счет нет и быть не может. Попытки строить гендерное воспитание альтернативно, путем противопоставления отцовских свойств и функций материнским, принесут больше вреда, чем пользы. «Крутых мужиков» более или менее успешно, даже вопреки желанию учителей и родителей, формирует сама мальчишеская среда, а вот тонких и понимающих мужчин – нет.
Возможно, нужны какие-то игровые формы, способствующие эмоциональному развитию мальчиков, формированию у них эмпатии и т. п. Малодетность семьи может быть восполнена внесемейными разновозрастными детскими контактами. Плодотворной может быть работа мальчиков-подростков с младшими детьми. Положительный опыт такого рода в стране был, надо заново обдумать и оценить его.
В помощи нуждаются и взрослые мужчины. Я помню, как в 1970-х годах Московский райком партии Ленинграда однажды в воскресенье организовал семинар для обмена отцовским опытом. Партийные работники боялись, что дело сорвется, мужчины не придут. Но отцы пришли и долго не хотели расходиться. Оказалось, что многие отцы чувствуют свою некомпетентность и жаждут помощи, но для этого тоже нужен профессионализм.
Сегодня обмен отцовским опытом практикуют общественные организации и отдельные СМИ, вроде «Школы молодого отца» на радиостанции «Эхо Москвы» (Смирнов, 2006). Занимаются этим и некоторые семейные консультации. Интересные методики работы с отцами предлагает Ю. В. Борисенко (Борисенко, 2007. С. 184–196). Эту работу, безусловно, нужно расширять.
Индивидуальный стиль отцовства, как и маскулинности, не является делом свободного выбора, он коренится в глубинных свойствах личности. Профессиональная психологическая помощь не в том, чтобы навязывать всем одну и ту же модель поведения, а в том, чтобы помочь мужчине, который стал или готовится стать отцом, трезво оценить свои сильные и слабые стороны. Особенно необходимы консультации для социально неблагополучных отцов, образующих, как было показано выше, многочисленную группу риска. Общество должно тщательно изучать и поддерживать мужские инициативы, способствующие формированию ответственного отцовства, издавать больше книг и пособий для отцов. Необходимо использовать для пропаганды ответственного отцовства телевидение и интерактивный Интернет.
Хорошо, что наше государство начало материально стимулировать женщин к деторождению, но человеческое общество не животноводческая ферма, где самец выступает лишь в роли производителя. Укрепление института отцовства – не менее важное условие выживания нации, чем наличие денег. Добиться этого только с помощью абстрактных призывов и административно-силовых методов невозможно.
Подведем итоги.
1. Кризис отцовства, как и кризис маскулинности, – проявление глубоких закономерных изменений гендерного порядка. По законам эволюционной биологии родительский вклад мужчин всегда был значительно меньше женского. Традиционный нормативный канон отцовства, отцовство как социальный институт подразумевали прежде всего вертикаль власти в социуме и в семье. Социальное расстояние между отцом и детьми поддерживалось с помощью специальных ритуалов, правил избегания, передачи детей на воспитание в чужие семьи и т. д. Однако это не исключало многообразия реальных отцовских практик, обусловленных индивидуальными особенностями пары и ее социальной среды.
2. Социально-педагогические функции отцов (персонификация власти, кормилец, дисциплинатор, пример для подражания и непосредственный наставник сыновей в общественно-трудовой деятельности) менялись вместе с историческими условиями жизни и структурой семьи. В Новое время под влиянием ускорения темпов социального обновления и автономизации внесемейных институтов социализации властные функции отца постепенно ослабевают, а отцовско-детские отношения индивидуализируются и психологизируются. У отца становится меньше прав и больше обязанностей. Изменяются и образы отцов в художественной литературе.
3. Ослабление авторитарного отцовства – всемирно-исторический процесс, который происходит не только в Западной Европе, но, с некоторым хронологическим отставанием, и в России. Контраст между официальным нормативным авторитарным каноном отцовства и реальными отцовскими практиками наиболее образованных сословий порождает представление об имманентной слабости и несостояльности «русских отцов». Это противоречие ярко отражено и в русской классической литературе XIX в., в которой очень мало «нравоучительных» примеров эффективного и счастливого отцовства.
4. Постиндустриальное общество продолжило это линию развития. Демократизация общества, вовлечение женщин во внесемейный труд, признание прав ребенка и т. п. сделали авторитарное отцовство морально и психологически неприемлемым. Отец перестал быть единственным кормильцем семьи, но от него ждут, чтобы он проводил с детьми больше времени, был заботлив, нежен и т. д. Многие «новые мужчины» принимают это требование, но оно плохо совместимо с социально-экономическими реалиями. Хотя в среднем американские и европейские мужчины проводят со своими детьми больше времени и уделяют им больше внимания, чем в прошлом, эти внутрисемейные достижения на макросоциальном уровне перечеркиваются ростом числа разводов и количества детей, живущих отдельно от отцов (материнские семьи, незарегистрированные временные союзы и т. п.). В обществе растет количество холостяков, у людей заметно снизилась потребность в детях и т. д.
