Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию - Уайт Майкл

При подобном расспрашивании очень многое приводит к уменьшению переживаемого влияния голосов. Например, описание тактик и стратегий, применяемых голосами для захвата власти, уменьшает их власть. По мере того как становится очевидной предвзятость голосов, их «политическая ангажированность»^[2], они лишаются статуса неоспоримой истины, которым были наделены раньше. Такое описание также помогает людям определить, какие у них самих намерения и цели в отношении собственной жизни, что они считают ценным и хотели бы уберечь или противопоставить планам враждебных голосов.

Образуется пространство, в котором эти иные цели и ценности могут стать более осознанными, более насыщенно описанными^[3]. Можно исследовать историю их возникновения и разработать план действий, который будет гармонировать с ними. Иногда подобное обсуждение даёт людям возможность выявить те голоса, которые могут поддерживать их ценности и цели, а также те голоса, что не придерживаются какой-либо позиции. Их можно привлечь в качестве «невидимых друзей». Мой профессиональный опыт подсказывает, что успешный пересмотр отношений человека со слуховыми галлюцинациями неизбежно ведёт к значимому позитивному влиянию на качество жизни человека и снижает подверженность психотическим эпизодам. Именно так и произошло с Гарольдом, который счёл, что пересмотр взаимоотношений с голосами шизофрении стал поворотным моментом в его жизни.

Подчёркивая значимость «прохладной», исследовательской вовлеченности в обсуждение проблем и забот, с которыми люди приходят на терапию, я не утверждаю, что терапевтические беседы должны быть лишены эмоций или отвлекать людей от переживаний, связанных с проблемами и заботами. Напротив, я нахожу, что экстернализующие беседы помогают людям выразить разнообразный жизненный опыт, разнообразные переживания, которые раньше не было возможности выразить.

На ранних стадиях экстернализующей беседы во время подобного «прохладного» вовлечения у человека есть возможность выйти за пределы «игрового поля» проблемы. То есть обратиться к проблеме, рассмотреть её на территории, где проблема «не у себя дома». Поступая таким образом, люди обычно чувствуют себя менее уязвимыми по отношению к проблемам, и это уменьшает стресс, вызванный их жизненными обстоятельствами. Этот исход наиболее важен в тех ситуациях, когда возникновение проблем в жизни людей очень сильно связано со стрессом. Например, в случае шизофрении существует явно установленная корреляция между уровнем стресса в жизни человека и частотой и интенсивностью психотических эпизодов. Тогда резонно было бы предположить, что любые терапевтические беседы, которые побуждают к «горячему» вовлечению в проблему, к интенсивному общению с голосами шизофрении, к прямой конфронтации с ними, сделают людей с таким диагнозом более уязвимыми и подверженными срывам.

В какой-то момент в ходе экстернализующих бесед люди начинают осознавать, что они и то, что им внушает проблема, — это не одно и то же, это не единственно правильный способ видеть себя и относиться к себе. Они начинают прислушиваться к тому, что важно для них, озвучивать намерения и ценности, противоречащие тем, что навязывает им проблема. В этот момент осуществляется переход на новую позицию: люди начинают действовать, стремясь уменьшить влияние проблемы и воплотить в жизнь то, что для них важно, оставаясь при этом на исследовательской позиции или время от времени возвращаясь к ней.

Позиция второй фазы и действия, которые из неё следуют, во многом складываются под влиянием метафор, используемых для описания влияния проблемы. Например, если люди говорят, что проблема их угнетает или притесняет, они противостоят ей, оказывают ей сопротивление и совершают поступки для того, чтобы освободить от неё свою жизнь. Если, по описанию людей, действия проблемы несправедливы, нечестны — они занимают нравственную позицию, и их поступки направлены на возмещение вреда, причиняемого проблемой. Если влияние проблемы объясняется её «неосведомлённостью», то человек занимает позицию учителя, и тогда цель его действий — «просветить» проблему, объяснить ей, что на самом деле будет лучшим для человека.

Несмотря на разнообразие метафор, используемых людьми для описания влияния проблемы на их жизнь, в литературе иногда встречаются предположения, что эти метафоры в основном побуждают людей вступить в поединок с проблемами, победить их, свергнуть и так далее. Существенная часть критики экстернализующих бесед основывается именно на таком представлении. Критики заявляют, что подобные метафоры воспроизводят патриархатные дискурсы, касающиеся жизни и идентичности, способствуют формированию у людей высоко индивидуалистичных, автономных репрезентаций того, кем они являются, в результате чего ухудшается понимание жизни как ткани социального взаимодействия. Метафоры борьбы и битвы способствуют развитию дуалистичных представлений о человеческих поступках, логике «или — или», делают менее видимым контекст человеческого опыта. Несмотря на то что подобные критические замечания вызваны неправильным пониманием того, что я подразумеваю под экстернализующей беседой, я тем не менее считаю важным принять их во внимание. Как терапевты мы ответственны за последствия того, что делаем, говорим и думаем. Мы несём особую ответственность за то, чтобы понимать, каким образом мы (возможно, и ненамеренно) воспроизводим те убеждения о жизни и людях, которые сужают, обесценивают разнообразие человеческих поступков. Мы должны понимать, как мы, — возможно, и ненамеренно, — поддерживаем дисбаланс власти в местной культуре. Постоянно анализируя, продумывая выбор метафоры в терапевтических беседах, мы принимаем на себя эту особую ответственность.

Когда мы вводим или делаем приоритетными метафоры битвы или поединка, это может быть опасно и в силу иных причин, чем те, которые уже упоминались. Если используемые в беседе метафоры ограничивают определение успеха терминами «победы» над проблемой, её «уничтожения», а потом человек обнаруживает, что проблема вновь появилась в его жизни, он может посчитать это равнозначным своему полному провалу и несостоятельности. Такое развитие событий отобьёт у него желание и готовность делать ещё что-либо для пересмотра своих взаимоотношений с проблемой. Поскольку значимость метафор, выбранных для экстернализующей беседы, очень велика, я рассмотрю этот вопрос более подробно.

Метафоры

Вопрос о метафорах очень важен. Все метафоры, используемые в процессе экстернализующих бесед, заимствованы из определённых дискурсов, которые подразумевают специфическое понимание того, что такое жизнь и что значит быть человеком. Эти дискурсы влияют на поступки людей, направленные на решение проблем. Дискурсы определяют жизнь и в более широком смысле. В ответ на представление о том, что экстернализующие беседы заставляют людей вовлекаться в поединок или битву с проблемами, чтобы победить и уничтожить их, я недавно пересмотрел все статьи, которые написал за двадцать с лишним лет, и обнаружил, что лишь в одной из них я использовал метафору битвы и поединка. Это было в самой первой опубликованной работе, посвящённой экстернализации, да и в ней метафоры поединка и битвы использовались наряду с другими. По итогам обзора я составил список метафор, которые люди используют для того, чтобы определить, какие именно действия они предприняли, меняя отношения с проблемами в своей жизни, и снабдил его комментариями о том, какие возможности скрываются за той или иной метафорой. Вот как он выглядит:

   • от проблемы можно уйти, с ней можно развестись (как если бы проблема была спутником жизни — в значительной части мира разводы сейчас разрешены, и человек имеет право брать ответственность за собственную жизнь и определять её направление);

   • можно произвести затмение проблемы (если проблема определённым образом «освещает» нашу жизнь, можно понять, что поставить между жизнью и проблемой, чтобы её «свечение» не достигало жизни — как Луна загораживает Солнце во время затмения);