Зигмунд Фрейд - Большая книга психики и бессознательного. Толкование сновидений. По ту сторону принципа удовольствия
2) Внутреннее (субъективное) раздражение органов чувств
Вопреки всем возражениям необходимо признать, что роль объективного возбуждения органов чувств во время сна как источников сновидений является очевидной, и если эти раздражители по своей природе и частоте, возможно, кажутся недостаточными для того, чтобы объяснить все образы сновидения, то, следовательно, нужно искать другие, но аналогично им действующие источники сновидений. Я не знаю, у кого впервые возникла мысль наряду с внешними чувственными раздражениями учитывать также внутреннее (субъективное) возбуждение органов чувств; однако является фактом, что это в той или иной степени явно делается во всех последних исследованиях этиологии сновидений. «Существенную роль, – утверждает Вундт (Wundt, 1874, 657), – в иллюзиях сновидений играют субъективные зрительные и слуховые ощущения, знакомые нам в бодрствующем состоянии в виде светового хаоса в темном поле зрения, шума и звона в ушах и т. д., а среди них особенно субъективные возбуждения сетчатой оболочки. Этим и объясняется удивительная склонность сновидения словно силой волшебства вызывать перед взглядом спящего многочисленные сходные или полностью согласующиеся объекты. Мы видим перед собой бесчисленных птиц, бабочек, рыб, пестрые камни, цветы и т. п. При этом световая пыль темного поля зрения принимает фантастические формы, а многочисленные световые точки, из которых она состоит, воплощаются сновидением в столь же многочисленные отдельные образы, которые вследствие подвижности светового хаоса воспринимаются как движущиеся предметы. Этим, пожалуй, объясняется также явная склонность сновидения к самым разнообразным образам животных, богатство форм которых легко сочетается с особой формой субъективных световых образов»».
Как источник образов сновидений субъективное возбуждение органов чувств имеет, очевидно, то преимущество, что в отличие от объективного возбуждения оно не зависит от внешних случайностей. Ими, так сказать, всякий раз, когда это понадобится, можно воспользоваться для объяснения. Но они уступают объективным чувственным раздражениям в том отношении, что их роль в качестве возбудителей сновидений почти или совсем невозможно подтвердить с помощью наблюдения и эксперимента. Основным доказательством способности субъективных чувственных раздражений вызывать сновидения служат гипнагогические галлюцинации, которые Иоганнес Мюллер (1826) описывал как «фантастические зрительные явления». Это зачастую очень яркие, изменчивые образы, регулярно возникающие у многих людей при засыпании и какое-то время сохраняющиеся после открытия глаз. Маури, который в значительной степени был им подвержен, обращал на них особое внимание и говорил об их связи, скорее даже об их идентичности, с образами сновидений (как, впрочем, еще до него Иоганнес Мюллер [ibid., 4950]). Для их возникновения, – говорит Маури, – необходима известная душевная пассивность, ослабление внимания (Maury, 1878, 5960). Достаточно, однако, на секунду впасть в такую летаргию, чтобы при определенном предрасположении увидеть гипнагогическую галлюцинацию, после которой человек, возможно, вновь просыпается, пока наконец такая много раз повторяющаяся игра не завершается наступлением сна. Если затем через короткое время пробуждаешься, то, согласно Маури, часто удается проследить в сновидении те же образы, которые до наступления сна возникали в виде гипнагогических галлюцинаций (ibid., 134135). Так, например, Маури однажды приснился ряд причудливых фигур с искаженными лицами и странными прическами, которые с неимоверной назойливостью докучали ему в период засыпания и о которых он помнил после пробуждения. В другой раз, когда он испытывал чувство голода, поскольку находился на строгой диете, у него возник гипнагогический образ блюда и вооруженной вилкой руки, бравшей с блюда какую-то пищу. Во сне же он сидел за богато убранным столом и слышал шум, который производили принимавшие пищу люди своими вилками и ножами. В другой раз, когда у него были воспалены и болели глаза, во время засыпания у него возникла гипнагогическая галлюцинация: он видел микроскопически маленькие знаки, которые с большими усилиями пытался разобрать; проснувшись через час, он вспомнил о сновидении, где ему приснилась раскрытая книга, напечатанная очень мелким шрифтом, которую он с трудом старался прочесть.
Точно так же, как эти образы, гипнагогически могут появляться и слуховые галлюцинации различных слов, имен и т. д. и затем повторяться в сновидении, словно увертюра, возвещающая лейтмотив начинающейся оперы.
По тому же пути, что Иоганнес Мюллер и Маури, идет и современный исследователь гипнагогических галлюцинаций Дж. Трамбелл Лэдд (Ladd, 1892). Путем упражнений он добился того, что через две-три минуты после постепенного засыпания мог моментально выйти из сна, не открывая глаз, и благодаря этому имел возможность сравнивать исчезающие ощущения на сетчатке с сохраняющимися в памяти образами сновидения. Он утверждает, что между тем и другим всегда можно установить следующую тесную связь: светящиеся точки и линии, порождаемые самой сетчаткой, представляют своего рода контуры, схему для психически воспринимаемых образов сновидения. Например, одному сновидению, где он ясно видел перед собой печатные строки, которые он читал и изучал, соответствовало расположение светящихся точек на сетчатке в виде параллельных линий. Скажем его словами: четко напечатанная страница, которую он читал в сновидении, соответствовала объекту, казавшемуся его бодрствующему восприятию частью реального печатного листка, который рассматривают через небольшое отверстие в куске бумаги со слишком большого расстояния, чтобы можно было что-то отчетливо различить. Лэдд полагает, не умаляя, впрочем, значения центрального (церебрального) компонента феномена, что едва ли во сне у нас возникают зрительные образы, которые бы не опирались на материал внутреннего состояния возбуждения сетчатки. Особенно это относится к сновидениям, возникающим вскоре после засыпания в темной комнате, тогда как для сновидений, снящихся ближе к утру, и для пробуждения источником раздражения служит попадающий в глаза объективный свет в освещенной комнате. Бесконечно изменчивый характер внутреннего зрительного возбуждения в точности соответствует веренице образов, проходящих перед нами в сновидении. Если придать значение наблюдениям Лэдда, придется признать важную роль этого субъективного источника раздражения в возникновении сновидения, поскольку зрительные образы, как известно, являются главной составляющей наших снов. Вклад других органов чувств, в том числе слуха, менее значителен и непостоянен.
3) Внутреннее (органическое) телесное раздражение
Если мы собираемся искать источники сновидений не вне, а внутри организма, то должны вспомнить о том, что почти все наши внутренние органы, в здоровом состоянии почти никак не дающие о себе знать, в состоянии раздражения – назовем его так – или во время болезни становятся источниками, как правило, неприятных для нас ощущений, которые следует приравнять к возбудителям болевых ощущений, получаемых извне. Существуют очень давние сведения, которые заставляют, например, Штрюмпеля утверждать (Strümpell, 1877, 107): «Душа достигает во сне гораздо более глубокого и широкого сознания своей телесности, нежели в бодрствовании, и вынуждена воспринимать и допускать воздействия определенных раздражений, проистекающих от различных частей и изменений ее тела, о которых в бодрствовании она ничего не знала». Еще Аристотель считал вполне вероятным, что сновидение обращает внимание человека на начинающееся заболевание, которого он совершенно не замечает в бодрствовании (благодаря усилению впечатлений во сне), а представители медицины, воззрения которых, разумеется, далеки от веры в пророческий дар сновидения, по меньшей мере допускали возможность того, что сновидение способно известить о болезни (ср. Simon, 1888, 31, и работы многих предшествующих авторов)[18].
У греков был оракулы сновидений, к которым обычно обращались желавшие выздороветь больные. Больной отправлялся в храм Аполлона или Эскулапа, там его подвергали различным церемониям, купали, натирали, окуривали и, приведя таким образом в состояние экзальтации, укладывали в храме на шкуру принесенного в жертву барана. Он засыпал и видел во сне целебные средства. Они являлись ему в естественном виде или в символах и образах, которые затем истолковывали ему жрецы. Подробнее о целительных сновидениях у греков см. у Леманна (Lehmann, 1908, Bd. l, 74), Буше-Леклерка (Bouché-Leclerq 18791882), Херманна (Hermann, 1858, § 41, 262 etc., и 1882, § 38, 356), Бёттингера (Böttinger, 1795, 163 etc.), Ллойда (Lloyd, 1877), Дёллингера (Döllinger, 1857, 130).
Недостатка в достоверных примерах такой диагностической деятельности сновидений нет и в наше время. Так, например, Тисье (Tissié, 1898) со слов Артига (Artigues, 1884) рассказывает историю одной 43-летней женщины. В течение нескольких лет, несмотря на кажущееся полное здоровье, ее преследовали страшные сны, а затем при врачебном обследовании у нее выявилась начинающаяся болезнь сердца, от которой она вскоре умерла.
