Уильям Джеймс - Психология
343
удовольствие или избегает неприятных ощущений? Все подобные действия мы совершаем потому, что не можем в данную минуту удержаться от них; наша нервная система так именно сложилась, что эти действия таким путем проявляются у нас, и для многих бесцельных или прямо «нервических» движений мы не можем привести никаких оснований.
Представьте себе застенчивого и малообщительного человека, который неожиданно получает приглашение на семейный вечер. Бывать на таких вечерах для него сущая пытка, но в нашем присутствии он не решается отказаться и обещает приехать, в то же время прокли- ная себя в душе. Подобные вещи случаются постоянно с каждым из нас, и только люди с необыкновенным са- мообладанием редко испытывают такие состояния.Voluntas invita (подавленная воля), проявляющаяся в подобных случаях, не только показывает, что наши дей- ствия вовсе не должны быть связаны с представлением будущего наслаждения, но и что здесь может даже не быть никакого представления будущего блага. С поня- тием «благо» связано гораздо больше мотивов к дея- тельности, чем с понятием «наслаждение». Но наши дей- ствия бывают столь же часто не связаны с идеей блага, как и с идеей наслаждения. Все болезненные импуль- сы, все патологические idees fixes могут служить при- мерами этому. Иногда дурные последствия придают за- претному акту всю его заманчивость. Снимите запрет с поступка, имеющего дурные последствия, и он утратит привлекательность. <;...:>
Наши действия определяются объектом, на который направлено наше внимание. Интерес объекта — вот главное условие, от которого зависит его способность вызывать или задерживать наши действия. В состав по- нятия «интересное» входит не только приятное и непри- ятное, но и болезненно-привлекательное, и неотвязчиво- преследующее, и даже просто привычное, поскольку различные стороны последнего составляют попеременно объект нашего внимания: «то, что интересует нас» и «то, на что направлено наше внимание», в сущности, си- нонимы. Импульсивность идеи, по-видимому, заключает- ся не в известного рода связи ее с путями моторного разряда (ибо все идеи находятся в том или другом от- ношении к некоторым путям моторного разряда), но, скорее, в некотором явлении, предваряющем действие, именно в стремительности, с которой она способна при-
344
влечь наше внимание и сделаться господствующей в области нашего сознания. Как только она сделалась господствующей, как только другие идеи оказались не в состоянии занять ее место, связанные с ней по при- роде, движения немедленно выполняются. Иначе говоря, двигательный импульс необходимо следует за ней.
Как мы видели, и в инстинкте, и в эмоции, и в обык- новенном идеомоторном действии, и при гипнотическом внушении, и при болезненных импульсах, и приvoluntas invita импульс к движению сообщает просто та идея, которая в данную минуту овладела нашим вни- манием. То же наблюдается и в случае, когда стимула- ми к действию являются наслаждение и страдание; вы- зывая свойственные им волевые действия, они в то же время вытесняют из области сознания другие объекты мысли. То же бывает и при возникновении в нашем со- знании окончательного решения во всех пяти описан- ных нами случаях решимости. Короче говоря, нельзя указать такого случая, где господствующий в нашем со- знании элемент мысли не являлся бы в то же время главным условием, от которого зависит проявление им- пульсивной силы. Еще очевиднее, что он главное усло- вие и для проявления задерживающей силы. Простое представление о мотивах, не благоприятствующих дан- ному импульсу, уже задерживает последний; они нала- гают на известные поступки свое veto, и действия,весь- ма привлекательные при других условиях, становятся невозможными. Какую бодрость и энергию почувство- вали бы мы, если бы могли выкинуть из головы на не- которое время наши колебания, сомнения и опасения!
Воля есть отношение между духом и идеями. Закан- чивая анализ внутренней природы волевого процесса, мы подходим к рассмотрению почти исключительно тех условий, при которых известные идеи достигают преоб- ладания в нашем сознании. Этим простым констатиро- ванием наличия в сознании моторной идеи психология воли, собственно говоря, должна ограничиться. Сопро- вождающие моторную идею движения представляют собой чисто физиологическое явление, обусловленное, согласно физиологическим законам, нервными процесса- ми, соответствующими данной идее. С появлением идеиволение заканчивается, и для самого психического актаволения несущественно, совершилось или нет желанное движение. Я хочу писать — и пишу. Я желаю чихнуть —и не могу. Я желаю, чтобы стол с другого конца ком-
345
наты самопроизвольно придвинулся ко мне,— он оста- ется неподвижным. Мое желание так же мало может побудить меня чихнуть, как и побудить этот стол при- двинуться ко мне. Но здесь в обоих случаях происходит веление так же, как и тогда, когда я захотел писать.
Словом, воление есть чисто психическое явление, ко- торое всегда налицо там, где есть известное устойчивое состояние сознания в виде моторной идеи. <;...>•
Волевое усилие есть усилие внимания. Итак, мы по- дошли к центральному пункту учения о воле, к выясне- нию вопроса о том, в силу какого процесса мысль об известном действии становится устойчивой в нашем со- знании. В главах об ощущениях, ассоциации и внима- нии мы подробно рассмотрели, при каких условиях про- никают в сознание и делаются в нем устойчивыми мысли, не связанные с усилием. Чтобы не повторяться, ограничимся следующим замечанием: каково бы ни было значение закона ассоциаций и связанных с ними интересов, этот закон остается главным руководящим принципом наших объяснений. Что касается случаев, когда наличие мысли сопровождается психическим яв- лением усилия, то здесь требуется более разъяснений. Для нас должно быть ясно, что для произвольного во- левого акта не требуется ничего иного, кроме внимания, сопряженного с усилием. Короче говоря, в случаях наи-более «произвольного» воления главнейший подвиг во- ли заключается в том, чтобы направить сознание на непривлекательный объект и сосредоточить на нем все внимание. Произойдут ли при этом ожидаемые движе- ния или нет — уже зависит от простой физиологической случайности.
Таким образом, усилие внимания составляет суще- ственную черту волевого акта '. Читатель мог убедиться
• Необходимо строго различать волевое усилие в собственном смысле слова от мышечного усилия, с которым его обыкновенно смешивают. Последнее есть совокупность всех периферических ощущений, вызываемых «применением» мышц. Ощущения эти, когда они массивны, а мышцы несколько утомлены, скорее неприятны, чем приятны, в особенности если сопровождаются одышкой, прили- вом крови к голове, грубым трением по коже пальцев (на руках и ногах) или плеч и напряжением связок. И только в этой неприят-ности напряжения волевое усилие, будучи направлено на осуще- ствление известного малопривлекательного акта, сходно с мышеч-ным. Что волевое усилие нередко связано с мышечным — это про- стая случайность. С одной стороны, иногда требуется большое уси-лие воли при незначительном применении мышечной силы, напри-
346
в справедливости этого положения из личного опыта, ибо ему наверное случалось когда-нибудь испытать по- рыв бурной страсти. Почему человеку, который пыта- ется отделаться от охватившей его безумной страсти, трудно поступать так, как будто страсть его была бла- горазумна? Разумеется, не вследствие физических при- чин. Физически одинаково легко избежать драки или за- вязать ее, прикарманить чужие деньги или растратить собственные на чужие прихоти, пойти или не пойти на любовное свидание. Трудность здесь заключается в психическом напряжении, в умении найти соответствую- щую благоразумную идею и на ней сосредоточить свое внимание.
При сильном эмоциональном возбуждении мы склон- ны вызывать в себе только те представления, которые благоприятствуют нашей страсти. Если при этом нам приходят в голову иные представления, мы тотчас от- вергаем их и вытесняем из сферы сознания. Если нас охватило радостное настроение, то мы крайне не рас- положены думать о непредвиденных случайностях, ко- торые могут нас постигнуть в будущем; если мы чув- ствуем дурное расположение духа, мысли о торжестве, приятных путешествиях, счастливых любовных приклю- чениях и других радостях жизни не идут нам на ум; ес- ли мы хотим отомстить кому-нибудь, то не чувствуем ни малейшего желания сравнивать врага с собой и на-ходить у обоих сходные черты.
Ничто на свете не способно так раздражать нас, как хладнокровные советы, даваемые нам в момент сильней- шего порыва страсти. Не будучи в состоянии ничего возразить на них, мы начинаем сердиться, ибо с нашей страстью бывает связан какой-то инстинкт самосохра- нения; она будто чует, что холодные соображения, раз забравшись в нашу голову, постепенно ослабят пыл на- ших восторгов и разрушат до основания те воздушные замки, которыми заполнено наше воображение. Таково неизбежное влияние благоразумных соображений на неблагоразумные в тех случаях, когда мы даем себе труд спокойно выслушать приводимые нам резоны.
![Борис Братусь - Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]](/uploads/posts/books/196242/196242.jpg)
