Александр Асмолов - По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии
Именно лингвоцентризм обусловил тот факт, что проблема невербальной коммуникации не стала предметом рассмотрения в психологии речевого общения и как бы выпала из психологии понимания, психологии личности, социальной психологии и этологии. Между тем и в психологии речи, особенно при постановке вопроса о соотношении мысли и слова, представление об оформленности мысли жесткими языковыми рамками после классического труда Л. С. Выготского «Мышление и речь» начало подвергаться пересмотру. В лингвистике же лингвоцентризм был непоколебимым. Бенвенист писал: «Языковая форма является <…> не только условием передачи мысли, но прежде всего условием ее реализации. Мы постигаем мысль уже оформленной языковыми рамками. Вне языка есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся в жесты и мимику. Таким образом, стоит лишь без предвзятости проанализировать существующие факты, и вопрос о том, может ли мышление обойтись без языка <…> оказывается лишенным смысла» (Бенвенист, 1974, с. 105). Если последовать предложению Бенвениста и проанализировать факты и некоторые теоретические построения о связи языка не только с мыслью, но и с другими знаковыми системами, то постулат о преобладании лингвоцентризма начнет вызывать серьезные сомнения.
Так, психолингвист Д. Слобин (Слобин, Грин, 1976), во многом разделяющий представления Выготского о соотношении мысли и речи, приводит исследования Смита, показавшего сохранность сознания и коммуникации у испытуемого, который был полностью лишен возможности управлять своей речевой мускулатурой. Слобин вслед за Выготским проводит резкое разграничение между симультанным характером мысли и сукцессивным характером речевых высказываний. Отсюда вытекает, что «динамические смысловые системы» (Выготский, 1981), представляющие единство аффективных и интеллектуальных процессов, в принципе не могут быть переведены на язык внешней речи. В этом идеи Выготского созвучны введенному Бенвенистом принципу неизбыточности в сосуществовании семиотических систем. Между семиотическими системами не существует «"синонимии"; нельзя "сказать одно и то же" с помощью слов и с помощью музыки, то есть с помощью систем с неодинаковой базой» (Бенвенист, 1974, с.77–78). Разрабатывая этот принцип в рамках общей лингвистики, Бенвенист выделяет три типа отношений между разными семиотическими системами: 1) отношения порождения; 2) отношения гомологии; 3) отношения интерпретирования. Пример отношений первого типа — азбука слепых Брайля или стенография. В отношениях порождения некоторая специализированная семиотическая система строится по образу и подобию алфавита письменной речи. Жестовый язык глухонемых — пример отношения гомологии, или соответствия, тот или иной жест соответствует слову языка. И наконец, из отношений интерпретирования вытекает, что язык всегда выступает как интерпретант любых других семиотических систем, как лингвистических, так и нелингвистических. Но даже описанный Бенвенистом принцип неизбыточности в существовании семиотических систем и разные типы отношений между этими системами показывают неоднозначность и непереводимость целого ряда проявлений невербальной коммуникации в лингвистические семиотические системы. Наряду с выделенным Выготским положением о симультанном характере динамических смысловых систем эти идеи Бенвениста позволяют заключить, что, хотя язык речи — интерпретатор любых других семиотических систем, между невербальной и вербальной коммуникациями в большинстве случаев не существует прямых переходов.
Несмотря на то, что исследования по общей лингвистике Бенвениста довольно известны, а культурно-историческая концепция развития психики Выготского становится все более популярной, выделенные в их исследованиях положения практически не оказали влияния ни на один из трех основных подходов к коммуникации в зарубежной психологии, а также на немногочисленные отечественные исследования по невербальной коммуникации (см., например, (Горелов, 1980; Лабунская, 1986). В «Энциклопедическом словаре психологии» (1983), вышедшем под редакцией известного английского социального психолога и философа Р. Харре, отмечается, что наибольшее распространение в исследованиях коммуникации получили следующие подходы: информационный, интеракционистский и теория коммуникативной относительности.
Информационный подход к коммуникации базируется на нескольких допущениях, прежде всего на положении о дискретном корпускулярном распространении потока коммуникации посредством «упакованных» в слова и жесты значений. В этом подходе также предполагается, что тело человека, особенно лицо, глаза и руки, представляет собой экран, на котором высвечиваются его установки, эмоции и мысли. В контексте информационного подхода к коммуникации выделяют две главные группы исследований. Первая из них основывается на математической теории передачи электронных сигналов Шеннона, созданной в 1949 г.
Вторая группа оформилась в социологии в начале 1960 годов благодаря исследованиям Э. Гоффмана. В его модели коммуникационного обмена выделяются четыре элемента: а) коммуникационное соглашение, договор, сложившийся внутри определенной группы индивидов; б) коммуникационные стратегии, которые стороны принимают, разыгрывают, вступая в контакт друг с другом; в) коммуникационные рамки, ограничения, обусловленные различными экологическими, техническими, эмоциональными и интеллектуальными обстоятельствами, сковывающими выбор той или иной стратегии общения; г) интерпретационные фреймы или схемы, направляющие и регулирующие способы восприятия и общения между людьми. Драматургическая модель Гоффмана, стремящегося сконструировать репертуары сценариев взаимодействия людей в повседневной жизни, занимает промежуточное положение между традиционным информационным подходом к коммуникации и исследованиями коммуникации, которые проводятся в русле символического интеракционизма, восходящего своими корнями к теории Дж. Лида (см. Тернер, 1985).
Интеракционистский подход к изучению коммуникации сложился в середине 1960 годов. В контексте этого подхода могут быть выделены пять наиболее общих концепций коммуникации. Первая из этих концепций принадлежит американскому психологу Р. Бёрдвистлу, исследования которого в конце 1940 годов возродили интерес к изучению невербальной коммуникации — к созданию языка движении тела. После появления в 1872 г. классического труда Ч. Дарвина «Выражение эмоций у животных и человека» вплоть до 1950 годов проблема невербальной коммуникации оказалась на периферии разных направлений поведенческих и социальных наук (см. об этом Hind, 1982). В психологии исследования Бёрдвистла, а в этологии — Н. Тинбергена (см. Там же) стали толчком к появлению нового потока работ по невербальной коммуникации. Бёрдвистл одним из первых начал изучать общение в ходе анализа движений тела. Он создал направление исследования невербальной коммуникации, которое назвал кинесика. «Кин» — мельчайшая единица движения, как бы буква движения тела, считывая которую можно в итоге интерпретировать передаваемые через жесты или другие движения тела сообщения. В 1960 годах Бёрдвистл предложил «.лингвистическую» модель невербальной коммуникации. Он отстаивает следующую точку зрения: несмотря на разнообразие интеракций между людьми, все символические интеракции имеют один и тот же ограниченный репертуар, состоящий из 50–60 элементарных движений, жестов или поз человеческого тела. По его мнению, развертывающееся поведение складывается из кинем элементарных единиц, точно так же, как звуковая человеческая речь организуется из последовательности слов, предложений и сообщений. На наш взгляд, представления о невербальной коммуникации Бёрдвистла — это наиболее концентрированное выражение позиции лингвоцентризма. «Лингвистическая» модель Бёрдвистла вступает в противоречие с развиваемым в рамках лингвистики принципом неизбыточности в сосуществовании семиотических систем, так как, по сути, основывается на отождествлении языка речи и языка тела.
Интересно, что сходные с «лингвистической» моделью языка тела представления нашли свое отражение в 1939 г. в трехтомной монографии ИА.Соболевского «Кинетическая речь на производстве» (Соболевский, 1986). Шум на ткацком производстве вынуждает работниц создавать ручные системы коммуникации. Приведем несколько фрагментов из исследования Соболевского, имеющих коммуникативное значение: «…Кинетическая речь осуществляется на производстве в следующих трех формах: а) ручная речь (линейная=язык жестов); б) пантомимическая (“всем видом показывает” — как определяют ее ткачи) и в) мимико-артикуляторная (“по устам”) <…>.
