Виктор Слободчиков - Психология человека. Введение в психологию субъективности
К сожалению, в последнее время в нашем обществе набирает силу «никакая» духовность. Просто нулевая, хотя она тоже называется духовностью, это так называемая светская или «культурная» духовность. Считается, что освоение высших образцов культуры: человеческих достижений в искусстве, в литературе, в технической, интеллектуальной деятельности как раз и есть – духовное развитие человека. Для секулярного сознания собственно духовные ценности существуют и могут существовать только в пространстве самой культуры. Однако внутри самой культуры нет меры расценивания – какие ценности выше, какие – ниже. Для обыденного, хотя и культурного сознания: на вкус и цвет – товарищей нет! Надо выйти за пределы наличной культуры, сколь бы она не была освящена сиюминутной модой, и только тогда – с высоты можно увидеть ранги и уровни ценностей и смыслов самой этой культуры.
Духовное бытие, таким образом, начинается и существует там, где начинается освобождение человека от всякой поглощенности, от оккупации чужой и – главное – собственной самостью. Свобода есть модальное (фактически инструментальное), а не предметно-содержательное определение духовного бытия человека; она есть сила, энергия порыва в самоопределении к лучшему и высшему. Духовность есть любовь к качеству и воля к совершенству во всех областях жизни. И потому само духовное бытие определимо и описываемо лишь в его значении для нас и в его действии на нас, но не в том или ином содержании человеческой культуры самой по себе.
Как способ, как образ бытия в целом духовность открывает человеку путь к любви, совести и чувству долга; к праву, правосознанию и государственности; к искусству и художественной красоте, к очевидности и науке, к молитве и религии. Только она может указать человеку, что есть подлинно главное и ценнейшее в его жизни; дать ему нечто такое, чем стоит жить, за что стоит нести жертвы. Ведь «жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть, ибо смерть есть истинный и высший критерий для всех жизненных содержаний»[134]. А то, что не стоит смерти, то – с духовной точки зрения – не стоит и жизни. Именно поэтому духовность человека обнаруживает себя в наивысшей степени и становится способом его жизни, когда для человека открываются его личные отношения с Богом – поистине высшей Основой бытия всего сущего.
Все сказанное выше – лишь самые общие представления о реальности духовного бытия; те представления, сквозь которые просвечивает интуитивная уверенность в возможности психологического взгляда на явление и явленность «в миру» духовности человека. «Учение о примате духовного начала в человеке ставит вопрос о феноменологии духа в смысле ступеней его раскрытия в эмпирической жизни человека, т. е. ставит вопрос о ступенях и формах духовной жизни у ребенка, у отрока и юноши»[135], а также, добавим, – у взрослого и старика. Ведь кардинальные перемены происходят не только в молодости: не менее драматичны и остры коллизии зрелого и пожилого возрастов.
Ступени духовного роста человекаЧеловеку даны от Бога определенный способ телесного существования, особая форма душевной жизни и интегрирующий человеческую реальность принцип духовного бытия, которые могут быть удержаны одновременно в едином представлении об индивидуальном духе. Всякая психология и всякая педагогика, которые с ним не считаются, пытаются игнорировать личную определенность, самодеятельность и самоценность человеческого существа, вступают на ложный и обреченный путь.
Ложность этого пути очень быстро обнаруживается в наступающем снижении качества жизни, как отдельного человека, так и сообщества в целом: снижается уровень внешне-телесного существования (вплоть до органических заболеваний), снижается уровень душевной дифференцированности (вплоть до «первобытной» упрощенности душевного строя), падает качество всей жизни (труда, творчества, нравственности). И это верно на всех этапах жизненного пути человека – и в младенчестве, и в старости. Именно с культивированием индивидуального, личного духа связано творение и возрастание качества жизни.
Во второй части «Основ психологической антропологии» – в «Психологии развития человека» – мы рассмотрим конкретные условия и механизмы становления индивидуального (личного) духа в онтогенезе. Здесь же, лишь в самой общей форме, мы охарактеризуем основные ступени духовного роста человека с момента его очевидного обнаружения. Как уже отмечалось, духовность человека представляет собой естественное принятие и следование высшим образцам человеческой культуры, переживание нравственных норм общежития как внутреннего «категорического императива», принятие высших ценностей бытия человека как своих собственных.
Духовность человека предстает в различных обликах, раскрывающих не только различные стороны, но и уровни человеческой реальности. Можно говорить о таких обликах субъективного духа, как личностное (целостное), индивидуальное (единично-уникальное) и универсальное (родовое) бытие человека. Они являются и ступенями становления духовного мира человека, мерой освоения и принятия им духовного опыта человечества, мерой его духовности в целом. Предпосылкой, основой их является душевная жизнь человека, его субъективность. Многообразные душевные способности, механизмы душевной жизни выступают функциональными органами становления и способами реализации духовности человека, где и сами эти способности продолжают совершенствоваться и утончаться.
Иными словами, становление человека субъектом собственной жизнедеятельности – освоение норм и способов человеческой деятельности, правил и максим общежития, основных смыслов и ценностей совместной жизни людей – и есть предпосылка и предыстория становления индивидуального духа человека. Это та основа, площадь опоры, на которой начинает осуществляться конвергенция (сворачивание в точку) всей предшествующей психологической организации человека. Почему это так?
Душевная жизнь (во всем ее богатстве и многообразии) в качестве субъективного непосредственного самобытия (бытия самости) есть целый особый мир и в этом смысле – непосредственно очевидная реальность. Однако в этой своей непосредственности и очевидности душевная жизнь все же не есть окончательная, в самой себе завершенная, полноценная реальность. Иллюстрацией здесь могут быть знаменитые переживания подросткового, а впоследствии и юношеского кризисов, которые связаны с обнаружением того, что в содержании собственного Я ничего собственного нет, а есть только присвоенное из внешней культуры, что в пределах собственной жизни собственного смысла нет (есть лишь окружающие чужие смыслы). Кризис идентичности, аутотентичности и есть симптом безосновности, незавершенности, своеобразной призрачности собственной самости, который настоятельно, остро требует выхода (трансцендирования) души за свои собственные пределы, в иное, укореняющее ее.
Такой выход – есть вопрос о собственных целях и собственных смыслах бытия. Понять свою самость в истинном, полном значении этого слова – значит не просто констатировать ее фактическое наличие («Я есмь такой-то и такой-то») и не просто волевым напором утвердить ее в мире людей и вещей («Я – сам!»), а прежде всего усмотреть ее идеальную, самоценную очевидно осмысленную необходимость бытия. Трансцендирование к данному смыслу, его откровение нам – это и есть то, что мы переживаем как духовность, как «духовную реальность», без чего, по существу, не может обойтись наше субъективное непосредственное самобытие – наша самость.
Самость (субъективность) человека стоит, таким образом, всегда на пороге между душевным и духовным бытием. То место, где духовное (значимое в самом себе бытие) проникает в душу. На этом основана таинственная способность человека – «единственный подлинный признак, отличающий его от животного, – соблюдать дистанцию в отношении самого себя, привлекать свою непосредственную самость на суд высшей инстанции, оценивать и судить ее и все ее цели»[136].
Именно на этой способности (ранее мы обозначали ее как рефлексию) конституируется та реальность, которую можно назвать в точном смысле этого слова личностью. «Личность есть самость, как она стоит перед лицом высших, духовных, объективно-значимых сил и вместе с тем проникнута ими и их представляет, – начало сверхприродного, сверхъестественного бытия, как оно обнаруживается в самом непосредственном самобытии»[137].
