Казнить нельзя помиловать - Дас Шохом
Я сделал вывод, что хотя Стиви находится в пограничном состоянии, он не способен участвовать в судебном процессе. Он был настолько погружен в свои представления о том, что он мишень и потерпевший, что оказался не в состоянии усваивать и перерабатывать любую другую информацию, в том числе и все, что относится к его делу. Я не участвовал в лечении Стиви после первого обследования, однако его случай заинтересовал меня, и я переписывался с его психиатром из больницы по электронной почте, чтобы отслеживать шаги Стиви по пути к выздоровлению. Его врач была достаточно благоразумной, чтобы попробовать другие антипсихотические препараты с более мягкими побочными эффектами, а это, естественно, снижало риск, что в дальнейшем Стиви прекратит лечиться (из-за муравьев в штанах или чего-то еще). После нескольких месяцев лечения он по-прежнему считал себя жертвой. По-прежнему считал, что с ним плохо обошлись и должны были перезвонить. Однако – и это важно – его больше не одолевали навязчивые мысли о заговоре против него. Теперь он считал, что поведение служащих Бюро консультации населения было просто непрофессиональным. Бредовые идеи о предательстве и стараниях навредить были искоренены. А значит, Стиви мог продолжать жить как прежде, не мучаясь постоянным страхом преследования, а главное – избавившись от неутолимой жажды мести.
Должен отметить, что в случае Стиви меня особенно восхищала его способность оправдывать свои действия. «Я пошел на такие крайние меры и писал эти письма только для того, чтобы эти козлы перестали меня игнорировать». Он напирал на то, что все химикаты, которые он скопил у себя дома, не предназначались для взрывчатки, не были незаконными, а покупал он их просто для применения в хозяйстве. Его барристер успешно отстоял эту точку зрения в суде, и обвинения в изготовлении взрывчатых веществ были сняты. (Серьезно?! Антисептик для бассейна, хотя никакого бассейна у Стиви не было?!) Это называется «внешний локус контроля» и сводится к отказу брать на себя ответственность. Такое часто встречается у правонарушителей – так они находят своим поступкам внутреннее обоснование, даже если не страдают психическими расстройствами. За время работы я скопил целую коллекцию утверждений обвиняемых, которые иллюстрируют эту любопытную психологическую аномалию:
«Если бы государство не перестало выплачивать мне пособие, мне бы не пришлось идти грабить дома».
«Вообще-то приятелю не стоило просить меня подержать его нож».
«Доктор, это все виски. От него я становлюсь раздражительным, а она начинает мне возражать. На самом деле это было неизбежно».
Случай Стиви и его мотивы совсем не такие, как у подавляющего большинства террористов. Наглядным примером может послужить Дилан Руф, американский расист, который устроил стрельбу в церкви в Чарльстоне в штате Южная Каролина 17 июня 2015 года. В прошлом у него были и алкоголизм, и наркомания, и мелкое хулиганство, но у него не нашли никаких психических отклонений, которые заставили бы его утратить связь с реальностью, а главное – избавили бы его от уголовной ответственности. Да, он предположительно говорил, что «черные захватывают мир», а его действия, очевидно, были вызваны глубоко укоренившимися расизмом и ненавистью. Но, строго говоря, его убеждения, даже самые омерзительные, не были бредовыми. Их породила не болезнь, поэтому их не изменили бы никакие лекарства и никакая психотерапия.
У многих преступников, от мелких хулиганов до серийных убийц, есть тяжелые пороки характера, от сниженной эмпатии до нарциссизма. Вернемся к милахе Теду Банди: отменный пример подобного рода. Его поверхностная харизма, неискренность, бестрепетность, патологическая эгоцентричность и отсутствие совести сделали его эталоном человека, способного вести двойную жизнь. У него были длительные отношения с женщинами, он учился в колледже и строил политическую карьеру – и все это время совершал зверские убийства. Внешняя привлекательность и общительность помогали ему завоевать доверие жертв и в некоторой степени очаровывать даже профессиональных юристов и правоохранителей – черты хрестоматийного психопата. Некоторые преступники могут перейти за грань расстройств личности – это глубокие стойкие пороки природного темперамента и натуры человека. Расстройства личности, в том числе психопатия, это не измененные состояния сознания и с медицинской точки зрения представляют собой именно расстройства в противоположность психическим болезням. Иногда их можно лечить, но нужны годы интенсивной терапии, а лекарства при них бесполезны.
Вопреки общему размытому ореолу личностных пороков, подавляющее большинство тех, кто совершает жестокие преступления, в том числе серийные убийства и террористические акты, делают это вне контекста подлежащей диагностике, понятной с биологической точки зрения, химически обратимой и исцелимой психической болезни. Точно так же как большинство озлобленных человеконенавистников – религиозные фанатики, фашисты крайне правого толка или тот старикашка по соседству, который отказался возвращать мне футбольный мяч, когда я был маленький, – не страдают психическими расстройствами. Быть экстремистом, как и провокатором, и чудаком, – этого недостаточно.
Судебные психиатры не помогают людям вроде Дилана Руфа и не снижают риск преступлений в будущем, с этой задачей лучше справляются органы уголовного правосудия и надзора за условно осужденными. Мы играем в обследовании таких людей лишь скромную роль – а после этого толку от нас не больше, чем от антисептика для бассейнов человеку, у которого никакого бассейна нет.
Глава четвертая. Побит при исполнении
Одним унылым сырым августовским утром, в понедельник, я приближался к концу основной части своего профессионального обучения. Я только что начал стажировку в качестве старшего врача в полузакрытом отделении специализированной клиники. Экзамены, которых я так боялся, остались позади. Следующей вехой было решить, какой специализации я посвящу ближайший год в качестве врача без квалификационной категории. После недельного вводного курса мне предстоял первый день на передовой. Мне очень хотелось произвести впечатление на коллег, поэтому я отправился в свое отделение, чтобы опросить некоторых больных перед врачебным обходом, который должен был состояться позднее. Я разговаривал с пациентом в уединенной комнате для бесед в углу отделения. Это был грузный молодой человек по имени Деннис, чье преступление – он впал в неистовство и несколько раз ударил брата ножом, поскольку слышал голоса, – не вязалось с его флегматичным видом. К счастью, брат-бодибилдер сумел скрутить Денниса прежде, чем тот успел по-настоящему тяжело его ранить, и ему потребовалось наложить всего десяток-другой швов на руки ниже локтя (воображаю, как неловко ему теперь будет каждое Рождество, если придется изображать Санта-Клауса для детишек). В целях безопасности все комнаты для бесед в отделении были снабжены прочными армированными окнами, чтобы нас было видно. Я заметил, что в окно заглядывает другой больной – высокий юноша, которого я явно заинтересовал. Он все стучал в окно, махал рукой и улыбался. И раз-другой даже дерзко мешал нашей беседе – врывался в дверь и выпаливал какие-то фразы на случайные темы, в основном касающиеся религии.
– Каждый может стать богом, но кто-то должен быть царем всех богов!
Я вежливо выпроваживал его вон.
Миг спустя он сунул голову обратно:
– Я говорю не про всех. Только про праведников.
Он, видимо, был убежден, что мы с ним друзья детства, и расспрашивал меня про крикетный матч, в котором мы якобы играли вместе. Я обращался с ним примерно как с теми, кто собирает деньги «на благотворительность» на улице, вырядившись в желтый жилет. Отворачивался, опускал голову, не обращал внимания.
Моя беседа с Деннисом позволила лишь пройтись по верхам. У меня была масса вопросов, особенно – откуда у Денниса убеждение, что брат телепатически внушал ему сделать татуировку пениса на щеке (психиатрический феномен, известный как «вкладывание мыслей»). Но все это должно было подождать до следующей диагностической беседы, когда у меня будет больше времени. А эта встреча была предназначена только для того, чтобы я представился и составил самое общее представление о психиатрических жалобах Денниса (и, положа руку на сердце, произвел впечатление на нового руководителя практики). Я вышел из комнаты для бесед с самодовольной улыбкой на лице и блокнотом в руках, совершенно не подозревая, что сейчас произойдет. Юноша, который мне мешал, подбежал сзади, сильно ударил меня в висок и удрал. Все произошло так быстро, что я даже не сразу понял, что меня ударили. Просто очутился на полу оглушенный, и в виске у меня пульсировало. Медсестры помогли мне подняться, а нападавший тем временем скрылся в своей палате.
