Евгений Примаков - Мир без России? К чему ведет политическая близорукость
Исламский экстремизм – в чем причины
Но все-таки почему именно исламский экстремизм порождает ныне террористическую угрозу? Некоторые видят причину волны исламского экстремизма в том факте, что растет пропасть между богатеющим «золотым миллиардом» (постиндустриальные государства) и наиболее бедными странами, многие из которых с мусульманским населением. Это лишь частичный ответ. Лидеры, да и многие участники террористических организаций и групп, как правило, люди из зажиточных семей. Бен Ладен, например, из семьи, владеющей строительной компанией, одной из крупнейших на Арабском Востоке.
Представляется, что взлет исламского экстремизма связан с рядом обстоятельств. К ним относятся и комплекс неравноправного положения в мировой экономике и политике, который испытывают многие представители мусульманского мира, обладающего огромными природными богатствами. Это и многолетняя конфронтация с поддерживаемым Соединенными Штатами Израилем, оборачивающаяся целым рядом унизительных поражений. Это и силовая «демократизация» извне без учета исторических, религиозных, традиционных особенностей мусульманских стран. «На Западе вообще – по крайней мере в Европе и США – политические лидеры не хотят говорить правду, – сказал руководитель, а затем консультант специального подразделения ЦРУ, созданного для поиска Усамы бен Ладена, Майкл Шоэр[12]. – Это вовсе не война за наши свободы, либеральные ценности или тендерное равенство. Это война, главной причиной которой является негативное влияние западной, и в особенности американской, внешней политики на мусульманский мир. Это религиозная война. Наши действия в мусульманском мире воспринимаются как нападение на ислам. Именно поэтому оппозиция Америке и Западу, но особенно Америке, так сильна».
Все это нужно знать, конечно, не для оправдания исламского экстремизма, а для успешной борьбы с ним. Не думаю, что американское руководство всерьез рассматривает необходимость лишить исламский экстремизм его корней. А без этого навряд ли удастся ликвидировать такую реальную угрозу, нависшую над человечеством, как международный терроризм. Не удастся это сделать также без уважительного отношения к исламу как религии, без дифференцированного подхода к мусульманскому миру. Все это является обязательными условиями активизации антиэкстремистской деятельности светских и умеренных государств с мусульманским населением.
Аналогичные мысли высказал в письме, адресованном мне, выдающийся политический деятель, бывший канцлер Германии Гельмут Шмидт. Он писал: «Если мы ограничимся отпором исламистскому терроризму, если мы не найдем в себе уважения и терпимости к этой чужой для нас религии, то может возникнуть большая беда. Русские, европейцы и американцы должны срочно научиться отличать терпимость к исламу от энергичного отпора исламистскому террору, который, к слову, не находит оправдания в Коране».
Для нас политика в отношении ислама имеет значение не только в глобальном, но и во внутристрановом контексте. В России проживает около 20 млн людей, придерживающихся мусульманских обычаев и традиций. Однако у нас нет объективных причин для кризиса в отношениях между мусульманами и другой частью населения. Специфика нашей страны заключается в том, что двадцатимиллионная часть населения, придерживающаяся мусульманских традиций, не иммигранты, они проживают на территории нынешней Российской Федерации испокон веков, и в последние столетия кровавых столкновений с мусульманами в России не было.
В советское время мусульмане наряду с исповедующими другие религии, именно наряду с ними, подвергались дискриминации. Дело доходило до того, что, когда скончался один из крупных партийных деятелей в советской Средней Азии, приехавшая из ЦК КПСС делегация сосредоточенно интересовалась, будет ли покойник переложен из гроба и захоронен, по мусульманскому обычаю, в саване головой к Мекке. Этим чуть ли не определялась ценность всей его предшествовавшей деятельности для Советского государства. Ныне с антирелигиозной практикой, имевшей место в СССР, направленной против обычаев, религиозных чувств всего населения, в том числе мусульман, полностью покончено.
До октября 1917 года на территории Российской империи было около 30 тысяч мечетей. В 1980 году, по свидетельству Г. Михайлова, начальника отдела Совета министров РСФСР по связям с религиозными организациями, на территории России имели официальное разрешение на деятельность 335 мулл, а 1245 совершали обряды без регистрации. Положение резко изменилось в постсоветское время: построены тысячи новых мечетей, открыты медресе, исламские университеты, выходят десятки мусульманских печатных изданий, создан Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования.
Не на бумаге – это было и в СССР, – а в реальности внедряется федерализм. Автономные республики, как, например, Татарстан, Башкортостан, пользуются реальными правами, подтвержденными Конституцией и законами России. На деле практикуется равенство всех граждан России при занятии ими государственных постов на федеральном уровне. Руководство России стремится к тому, чтобы люди, придерживающиеся исламских традиций, чувствовали себя равноправными гражданами единой страны.
Вместе с тем совершенно естественно, что быстрое восстановление и развитие исламских ценностей в России порождает ряд проблем. Тем более что, как справедливо заметил в интервью газете «Таймс» эксперт по вопросам ислама в России профессор А. Малашенко, «…церковь не имеет такого влияния на русских или значения для них, как ислам для мусульман»[13]. Однако нет никаких свидетельств угрожающего развития противоречий на религиозной почве в стране. Показательно, что длившаяся в течение целого ряда лет война в Чечне, которая стоила многих жертв, не приобрела религиозного характера и нисколько не расшатала российское общество по религиозному принципу.
Может ли терроризм быть оправдан?
И все-таки, что такое современный терроризм? Это не праздный вопрос, так как от понимания этого явления зависит правильный выбор методов антитеррористической борьбы.
Не случайно определение терроризма стало трудной проблемой для Группы высокого уровня[14], созданной Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном. Участники группы пришли к выводу, что для определения терроризма следует взять элементы из принятых ан-титеррористических конвенций и других документов. Главным из этих элементов является, безусловно, применение силы против мирного населения, какими бы причинами это ни обусловливалось. Нельзя рассматривать как терроризм действие против войск оккупантов, когда идет борьба за независимое существование того или иного государства. Но если при этом целенаправленно осуществляются акции против гражданского населения, то это тоже терроризм.
Не у всех находит понимание термин «международный терроризм». Между тем это адекватное отражение того, что сейчас происходит. Более того, это особая черта современного терроризма. Раньше терроризм был, условно говоря, локальный. Например, баскские террористы, ирландские террористы и другие действовали или действуют в конкретной стране. Но после появления «Аль-Каиды», которая протянула щупальца в различные страны и действует на основе «сообщающихся сосудов», сложилась международная сеть терроризма. Наблюдалось, например, как из зоны племен между Афганистаном и Пакистаном шел переток террористических сил в Ирак. Террористы проникали из Афганистана в Косово и Чечню.
Однако из сказанного не следует, что международный терроризм можно рассматривать как сложившуюся иерархическую систему, руководимую из единого центра. Часто между террористическими организациями отсутствует или слаба координация. Отдельные организации действуют абсолютно самостоятельно вне всяких связей с «Аль-Каидой». Особое значение приобретает Интернет, через который распространяются идеи, документы, заявления лидеров «Аль-Каиды» или близких к ним лиц, в том числе некоторых мусульманских проповедников.
Другая черта современного терроризма – самодостаточность, самофинансирование террористических организаций, как правило не связанных с каким-либо правительством.
Еще одна черта – это осуществление массовых акций против гражданского населения именно для того, чтобы дестабилизировать те или иные государства. Даже не выдвигая каких-то конкретных требований, террористы стремятся обескуражить государство, заставить его демонстрировать свое бессилие, погрузить в смятение население, чтобы все общество было в беспамятстве и искало виновных среди своих руководителей. Так было 11 сентября. Так было и при захвате школы в Беслане.
Правды ради, но, естественно, не для оправдания современных террористов, использующих террор с целью устрашения, нужно сказать, что они не изобрели ничего нового. Робеспьер был известен своей приверженностью к массовому террору как важному средству революционной борьбы. Ленин и Троцкий провозгласили и широко осуществили «красный террор» в ответ на «белый». Сталин был приверженцем широкомасштабных террористических действий для достижения своих целей – об этом свидетельствует кровавая практика 37-го года. А атомная бомбардировка Хиросимы, унесшая жизни сотен тысяч мирных жителей, – разве это не пример кровавого массового устрашения, каким бы целям оно ни служило?
