Робин Робертсон - Введение в психологию Юнга
Создавалось впечатление, что внутри комплекса должно существовать какое-то внеличное ядро. При обсуждении концепции Пола Мак-лина о триедином мозге мы видим, что в самой своей структуре наш мозг содержит в себе эволюционную историю и древняя структура все еще управляет значительной частью нашего существования, которое рассматривается как осознанное. Чтобы это стало возможным, данные структуры должны быть высокоорганизованными для обеспечения к ним доступа. если наше эволюционное прошлое хранится внутри нас (или по крайней мере доступно, как если бы оно хранилось внутри нас), то они могут проявиться в пашей жизни только двумя способами:
1) через наши поведенческие действия во внешнем мире — то, что мы обычно называем инстинктом;
2) через образы в нашем внутреннем мире — что Юнг первоначально называл изначальными представлениями, а позднее архетипами (в переводе с греческого «первичный отпечаток»).
...Есть основания предполагать, что архетипы — это бессознательные образы самих инстинктов или, другими словами, они являются моделями инстинктивного поведения... Поэтому гипотеза о коллективном бессознательном является не более смелой, чем предположение о существовании инстинктов,.. Вопрос в следующем: существуют или нет бессознательные универсальные формы такого рода? Если да. то в душе имеется область, которую можно назвать коллективным бессознательным.
К. Юнг
Как можно видеть на комментариев Юнга, он стал использовать термин «архетип» для обозначения бесформенной структуры, которая находится в основании как инстинктивного поведения, так и изначальных представлений. Например, в центре отцовского комплекса расположен отцовский архетип. У конкретного пациента отцовский комплекс собирает вокруг себя образы и поведенческие модели отца, имеющиеся в опыте и впечатлениях пациента. По мере дальнейшего проникновения в комплекс обнаруженные образы и поведенческие модели приобретают менее личностный характер и в большей степени погружаются в культурное наследие пациента, независимо от того, знает он об этих образах и поведении по личному опыту или нет.
К сожалению, чудесное слово «архетип» воспринимается современными учеными как слишком философское и литературное; оно ассоциируется с идеальными платоновскими образами и прочими запретными темами. Разумеется, Юнг выбрал «архетип» именно по этой причине, понимая, что задолго до возникновения науки наши великие мыслители были способны заглядывать под покровы физической реальности. Мне хотелось бы вместо «архетипа» использовать другой термин ~ «когнитивный инвариант». Звучит он несколько неуклюже, но для современной науки может оказаться более приемлемым и доступным для понимания. «Когнитивный» - относящийся к процессу познания или восприятия, «инвариант» — постоянный, неизменный; следовательно, речь идет о постоянных, которые частично определяют наше знание о реальном мире.
В настоящее время проводится масса исследований, охватывающих самые различные области знания, которые объединяются общим термином «когнитивная наука». Говард Гарднер в своей книге «Новая наука разума» («The Mind's New Science») упоминает когнитивную науку: «...Основанные на опыте попытки современной науки ответить на давние эпистемологические вопросы, особенно те, что связаны с природой знания, его компонентами, источниками, развитием и расширением».
Архетипы, или когнитивные инварианты, входят в область таких исследований, поскольку если они существуют, то определенно являются «компонентами» знания, «источниками» знания и имеют самое прямое отношение к «развитию» и -расширению» нашего знания о реальном мире.
При обсуждении архетипов я в книге буду использовать оба термина — «архетип» и «когнитивный инвариант». Под «архетипом» имеется в виду конкретный архетип.
Мой любимый пример архетипа (в данном случае материнского архетипа) относится к выдающемуся этологу, ныне покойному Конраду Лоренцу, и гусенку, который принимал Лоренца за свою мать. Лоренц получил Нобелевскую премию главным образом за открытие механизма возникновения у животных инстинктивного поведения. Он обнаружил, что живые существа (включая, естественно, мужчин и женщин) рождаются с внутренней предрасположенностью к совершенно определенным типам поведения. Некое специфическое инстинктивное поведение может не проявляться у животного годами до того момента, пока оно не станет для него необходимым. Когда такой момент наступает, это врожденное коллективное поведение приводится в действие определенными внешними стимулами. Лоренц назвал этот процесс импринтингом (отпечатком). (Вспомните, что архетип в переводе с греческого означает «первичный отпечаток».)
Фактически Лоренц возрождал вышедшую из моды в науке теорию инстинктов, но он ввел еще один элемент: тщательно наблюдая за тем, как происходит импрпптинг, он сумел разобраться в принципе действия инстинктивного поведения. Например, при изучении поведения гусей Лоренц случайно оказался свидетелем того, как из яйца вылупился птенец. Гусенок импринтировал архетип матери на Лоренце, т. е. решил, что Лоренц - его мать. В «Кольце царя Соломона» описана чудесная сцена: Лоренц гуляет, погрузившись в размышления, а следом за ним, как за матерью, ковыляет гусенок.
Но ведь Лоренц совсем не похож на гусыню. Он и ходит не так, как она, и ведет себя иначе. Поэтому материнский архетип не может храниться у гуся как образ, непременно соответствующий образу его матери. Архетип должен быть достаточно гибким, чтобы адаптироваться к личному впечатлению от матери, столь же отличной от настоящей матери-гусыни, как и Конрад Лоренц. Именно это и имел ввиду Лоренц, утверждая, что архетипы не имеют формы.
При изучении комплексов Юнг сталкивался с архетипами как бы с изнаночной стороны. Однако, как мы видели на примере гусенка, на первое место выступает архетип. Представьте себе вместо птенца человеческое дитя. Оно должно содержать в себе материнский архетип. Этот архетип, по-видимому, включает в себя всю человеческую историю взаимоотношений между матерью и ребенком, а возможно, и всю историю отношений в животном мире. Взаимоотношение, которое так долго было важным, аккумулирует энергию, и эта энергия формирует отношения новорожденного с его реальной матерью.
Каждый ребенок уникален, как уникальна каждая мать. Поэтому ребенок должен перенести свое индивидуальное взаимоотношение с матерью на коллективный архетип матери. Например, при рождении ребенок уже умеет сосать грудь. Он может приспособиться к бутылочке вместо груди. Каждый ребенок умеет плакать и улыбаться. (Все мы слышали о том, что улыбка — это всего лишь реакция на газы. Однако более поздние исследования указывают на то, что ребенок улыбается, дабы привлечь внимание родителей.) Если ребенок плачет и его мать тут же оказывается рядом, его адаптация к жизни будет иной, чем у ребенка, мать которого не обращает внимания на плач и придерживается установленного режима в отношении кормления и сна.
За годы, необходимые для взросления, каждый из нас приобретает большое количество воспоминаний о своей матери. Воспоминания группируются вокруг архетипа матери и формируют комплекс связанных с ней ассоциаций. По существу, мы «сформировали» образ матери в том человеке, который обладает как универсальными характеристиками, гак и характеристиками, присущими ТОЛЬКО пашей собственной матери.
Когда нам приходится иметь дело с ситуациями, похожими на те, которые возникали при нашей матери, мы используем материнский комплекс. Например, трехлетняя малышка, начиная шалить и зная, что ведет себя плохо, может громко сказать «плохая девочка». Это говорит в ней «внутренняя» мать. Если малышка упадет и разобьет коленку, она побежит за утешением к матери. Если матери поблизости не окажется, она может погладить себя, как бы это сделала ее мать.
Когда наша девочка наконец станет взрослой, она будет продолжать обращаться к материнскому комплексу в соответствующих ситуациях. Если ее отношения с матерью были нормальными, она при необходимости сможет найти V своей «внутренней» матери утешение и поддержку. Если отношения были нездоровыми, ей скорее всего трудно довериться кому-либо, потому что любая воспитательная акция воспримется ею через призму печального опыта.
Помните, что в основе материнского комплекта лежит коллективный архетип матери, который не имеет ничего общего с конкретной матерью. В последнее время психологи начали исследовать детей из крайне неблагополучных семей, которые каким-то образом смогли вырасти здоровыми и добиться успеха (часто их называют «супердети»). Не получая любви и поддержки от собственных родителей, они обращаются за этим к другим взрослым. Иногда им удается найти взрослого человека или наставника, который заменяет им мать или отца. Чаще им приходится собирать для себя мать и отца из характеристик нескольких взрослых. Это совершенно поразительно и поддается объяснению только в том случае, если у детей уже есть какая-то внутренняя модель матери и отца, которую они могут приспособить к своему опыту.
