Игорь Калинаускас - Жить надо!
Что же получается? А вот что… Например, повстречались два человека. Оба тоскуют по живому человеческому общению, по глубокому взаимопониманию. Один старается угадать, как другой человек хочет, чтобы он себя вел. Второй тоже хочет угадать. Один видит: он себя ведет не так, как надо. Другой на него смотрит: что-то он не так…
Вы спросите: «А что же делать?»
Либо прыгать в воду и плыть, либо все время ходить по берегу и думать: «Прилично ли будет, если я тут искупаюсь? В этом месте? А что скажут люди? Чего это я вдруг в воду прыгнул? Тем ли я стилем плыву?»
Осознали ли мы, что бо2льшая часть запретов давно устарела и относилась к ребенку, а не к нам нынешним? Осознали ли мы, что вообще-то большинству людей глубоко безразлично то, как мы себя ведем на самом деле? В действительности все заняты собой и своими страхами. Если мы это осознаем, то поймем, что не можем захотеть ничего такого сверхъестественного, чего не захотел бы кто-нибудь другой.
Можно быть спонтанным, и никакого наказания не последует. Страх спонтанности – это один из источников патологии обыденной жизни. Это пирамида детских страхов, на которую все еще настроены умозрительные концепции, усвоенные в более зрелые годы. Стоит внимательно, спокойно, взрослыми глазами посмотреть на эту пирамиду, как она сама собой начинает рушиться.
У нас большая проблема, потому что мы знаем, как надо себя вести. Нам сразу хочется сделать свободному человеку замечание. Ведь мы тоже так хотим, но боимся. Поэтому он, спонтанный, для нас хулиган, невоспитанный и наглец. Мы скручиваем себя, и в обществе неуклонно повышается уровень невротизации.
Повышение уровня невротизации – колоссальная проблема современного города. Возникла она как следствие ущемления эмоционально-чувственной сферы. Чем бо2льшая часть нашей жизни подчинена всяким и разным конвенциям, тем сильнее мы будем контролировать свое поведение в соответствии с ними, тем больше энергии будет уходить на этот контроль, потому что иначе могут и наказать. Человек перестает верить своим эмоциям и, даже придя домой, не может освободиться от самоконтроля, не может быть спонтанным.
Ущемление эмоционально-чувственной сферы снижает жизненный тонус. И возникает знаменитый парадокс: наши бабушки намного энергичнее наших внуков.
Мы читаем книжки, написанные совершенно для других людей, у которых мир переживаний во много раз грандиознее и сильнее мира размышлений. До XVII века на Земле вообще не существовало такого общества, в котором рассуждение доминировало бы над переживанием. Не су-щест-во-ва-ло! Поэтому отдельные мыслители, которые сумели свои переживания облечь в логические формулировки, поражают нас до сих пор.
Говорят, Гераклит основал геометрию. Он ничего не основывал, он жил в мире переживаний при слабых проблесках рассудочности. Это мы с вами уже триста лет живем в мире рассудочности при слабых проблесках переживания.
Что мы хватаемся за этот дзэн, за этот буддизм? Суфизм? Хасидизм? И прочие «измы» экзотические? Хватаемся-то мы потому, что ищем мир переживаний, утерянный рай. Но когда хватаемся, что с этим делаем? Пытаемся к этому относиться как к вещи, которую можно понять.
Поэтому получается: нижегородское каратэ, ивано-франковский буддизм, киевская йога и т.д. Мы живем, опираясь на рассудок, на умозрение, на рациональные конвенции, которые уже стали иррациональными, потому что происхождение их скрыто во тьме подсознания. Почему нельзя смеяться на улице? Кто мне объяснит? Все знают, что неприлично.
Это что, не патология? Кому опасен смех на улице? Что рухнет от этого? Что, это нарушит правила дорожного движения, аварийную ситуацию создаст? Нет. Но все знают: смех – это непорядок.
Все потому, что мы постоянно находимся под контролем рассудка. Знаете, если кому надо ставить памятники на каждом углу, так это товарищу Декарту. По всей Европе. И в Америке. На каждом перекрестке. За единственный лозунг: «Cogito, ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, существую». Вот вождь нашей цивилизации. Что там Ленин… Ленин горячий мужик был, плохо воспитан, матерно ругался часто. Когда Гегеля сволочью империалистической обозвал, три восклицательных знака поставил и два раза подчеркнул! А вот Декарт… Улыбаться можно, но только чтоб зубов видно не было. «А что, у тебя зубы некрасивые?» – «Нет, у меня зубы красивые, но неприлично». А у меня некрасивые, но я улыбаюсь.
А если нет нормального, полноценного мира переживаний, если спонтанность исчезает, извините, тогда даже в постели с любимым человеком – «cogito, ergo sum», извините еще раз. Не зря же такая поговорка есть: «Истину, как и жену, мы любим только в темноте». Чтоб никто не видел.
Разум и эмоциональностьВсе разные в разрезе рациональности, это мы уже выяснили. Теперь давайте выясним, что эмоционально мы тоже разные! И совсем не обязательно притворяться, что все мы сдержанные, благовоспитанные.
Знаете, каков процент психогенной импотенции в России? Семьдесят. А в Швеции какой? Восемьдесят два. Психогенная фригидность: в Литве – пятьдесят пять, в Швеции – шестьдесят – шестьдесят пять.
Почему? Потому что и дома, и на работе – везде конвенции, правила, руководства. Получается глобальная эмоциональная катастрофа. И как следствие этого – падение уровня культуры и искусства. Потому что вся культура вырастает из мира переживаний. Никто же не сказал: «Переживаю, следовательно, существую».
Только переживание сохраняет целостность пространства сознания, целостность субъективной реальности как таковой, несмотря на неполноту, дробность, расчлененность и дифференцированность логически-конструктивных шагов.
Посмотрите, как упрощается мир. Как уменьшается число людей, получающих удовольствие, сопереживая, скажем, Пятой симфонии Бетховена. И все больше и больше людей, которые получают удовольствие от сопереживания вот этому: «Девочка моя синеглазая…»
Оскудение эмоционально-чувственной сферы – это причина невротизации. Проявление этого оскудения – в снижении спонтанности поведения. Но снижение спонтанности ведет к тому, что человек все меньше и меньше осознает свою самоценность. Самоценность самого факта жизни.
Тогда, чтобы доказать самому себе свою ценность, функциональную и социальную, человек судорожно начинает хвататься за внешние признаки: социальный статус, престиж, имидж, упаковку.
Одним повезло: у них очень дорогая, красивая упаковка, другим – нет. Но ведь человек-то живет, а значит, ценен.
То, что мы называем эмоцией, на профессионала производит впечатление грустное. Как в театр зайдешь, или на экран глянешь, или музыку такую один раз послушаешь, думаешь: где же взять столько врачей, чтобы всех этих господ вылечить от неврастении и истерии?
Потом зайдешь к врачам. Те, кто постарше меня, еще ничего, а те, кто помоложе, сами в разносе.
Пропаганда спонтанности – это вообще пропаганда здорового образа жизни. Хочешь хохотать – хохочи, хочешь рыдать – рыдай, хочешь сесть задом наперед – садись задом наперед. Если это никому не вредит, в прямом смысле слова, ты можешь делать все, что хочешь! Вот это и есть здоровый образ жизни – увеличение спонтанности в своем поведении, открытое эмоционирование для расширения своего диапазона.
Вы знаете, как я солидных мужиков удивлял? Посидим, поговорим… Они ко мне немножечко сверху, покровительственно, по плечу потреплют: «Ха-ха-ха, Игорь, ха-ха… Тебе сколько?» Я говорю: «Пятьдесят восемь». – «А почему так хорошо сохранился?» – спрашивают, и я говорю: «Да просто смеюсь, когда хочется смеяться, плачу, когда хочется плакать. Вот и все».
Поэтому я могу выдержать трое суток психологического марафона, а они нет, они сильно зарегулированы. Поэтому мне интересно жить, а им уже нет. Понимаете, у меня солнышко еще светит, а у них уже в тумане. Вот это и есть главное достоинство спонтанности. Таким образом, мы рассмотрели один источник психопатологии обыденной жизни. Это ущемление мира переживания в течение последних 300-400 лет развития цивилизации, это засилье конвенционального поведения, не дающего человеку проявляться спонтанно, значит, самоценно. Последствия этого можно увидеть (я сейчас нарушу приличия), даже когда человек отправляет естественные надобности у себя в туалете, закрывшись на крючок. Проверьте на себе. И там вы не свободны.
Не только наедине с миром, не только беседуя о духовных вещах, но даже наедине с собой – мы не спонтанны. Поэтому так трудно понять, что такое импульс, что такое момент истины, что такое резонанс.
Человек рожден для счастьяМеня как-то спросили: «А можно идти по духовному пути в короткой юбке?»
В короткой юбке очень удобно. По духовному пути – замечательно! А без штанов – знаете, как удобно! Помню, работал я в Вильнюсе в летнем лагере, так за два месяца ни разу штанов не надел, все время в плавках. А работал как! Спонтанно!
