Самюэл Данкелл - Позы спящего. Ночной язык тела
Еще один подход — теория просветления — основан на предположении, что сон избавляет от ненужных идей и воспоминаний. Есть и концепция реорганизации, которая представляет сон как процесс пересмотра наших дневных мыслей; предполагается, что в основном это происходит во время БДГ-сна. Наконец, согласно консервационной теории, сон запасает нервную энергию. Подобно этой идее, теория сторожевой функции предполагает, что во время БДГ-стадии происходит периодическое возбуждение до порога бодрствования, это позволяет животному (или человеку) проверить безопасность окружающей обстановки даже в продолжение сна. Однако никто еще не установил с определенностью точную функцию сна. Все, что мы сегодня знаем, — это то, что сон необходим, что существует предсказуемая циклическая активность процессов мозга и тела во время сна, что длительный недостаток его оказывает вредное действие на поведение индивидуума.
* * *Ночь проходит.
Мы движемся через четыре стадии НБДГ-сна и периодически выходим в БДГ-фазу, когда нас посещают отдельные сны.
Как мы уже видели, в ранние утренние часы практически нет стадии 4 НБДГ-сна. Большую часть этого периода мы проводим в стадиях или БДГ, или НБДГ-2. Последняя и самая длинная за ночь БДГ-фаза возвращает нас в дневной мир. Поскольку БДГ-стадия — ближайшая к действительному пробуждению, длительный утренний период сновидений постепенно приводит наше сознание к бодрствованию. Тело начинает снова «раскручиваться», давление крови и температура поднимаются. Пульс убыстряется, мы дышим глубже. Центры бодрствования в нашем мозгу освобождаются от подавляющих факторов и начинают нас возбуждать. Мы снова обретаем чувствительность к свету, кончается функциональная слепота. Солнечный свет, струящийся через штору, способен беспокоить нас, заставляя отворачиваться от него. По мере того как БДГ-стадия затухает, мы возвращаем себе возможность двигаться. В этот момент мы способны осознать положение тела, при котором происходит пробуждение. Мы приходим в состояние полубодрствования, ощущаем утренний свет и, вероятно, генитальное набухание, остающееся от заключительного БДГ-периода.
Теперь мы снова испытываем ряд галлюцинации, которые привели нас к порогу сна за семь или восемь часов до того. Однако эти утренние образы длятся дольше, чем в зоне сумерек. Мы входим и выходим из легкого сна-забытья. "Видел ли ты когда-нибудь сон на ходу?" — спрашивает старая песня. Что ж, в определенном смысле это так, поскольку утренние галлюцинации часто продолжаются некоторое время и после того, как мы открываем глаза.
Только один человек из каждых шести способен просыпаться самопроизвольно в заданный час. Все мы, конечно, управляем разнообразными биологическими часами, которые в отдельных случаях можем «подводить» с помощью воли и практики. Мы остро ощущаем такие часы, когда страдаем от сдвига времени после ночного путешествия или когда впервые работаем в ночную смену или по скользящему графику. Лишь немногие из нас способны подстраивать свои биологические часы с достаточной точностью, чтобы проснуться в назначенный час без помощи будильника или похлопывания по плечу. Зато многие способны сопротивляться самым настойчивым усилиям их разбудить. Особенно подростки обладают замечательной способностью отступать назад в мир сна, отказываться повернуться лицом ко дню с его все более взрослыми требованиями.
О, как ненавистно нам вставать утром! По крайней мере, некоторым из нас.
Сэмюэл Джонсон, великий английский писатель восемнадцатого столетия, ненавидел необходимость вставать с постели. С обычной для него иронией он писал о своей привычке поздно вставать: "Всю свою жизнь я лежал до полудня, но я говорю всем молодым людям, и говорю с полной искренностью, что тот, кто не встает рано, никогда не сделает ничего хорошего". Джонсон, который любил поесть и выпить так же сильно, как и поспать, был классической "ночной совой". Если бы это зависело от него, утро следовало бы просто отменить. Однако многие из людей — «жаворонки» — считают утро лучшей частью дня, они вскакивают с постели, полные жизненной энергии. Большинство же из нас находится где-то посередине между двумя крайностями поведения. Мы не всегда приходим в восторг от необходимости вставать, но мы и не медведи, впадающие в спячку.
Когда мы снова начинаем жить в дневном мире, у большинства из нас умственная готовность предшествует телесной. Эксперименты показали, что большинство людей, разбуженных в БДГ-стадии, обладают удивительной степенью умственной готовности. У многих людей в это время наблюдается необычная способность к словесным ассоциациям и творческому мышлению. С другой стороны, выходя из «паралича» заключительной БДГ-фазы, они испытывают определенные трудности, связанные, например, с точными движениями рук.
Таким образом, наше сознание во сне использовалось творчески, и к моменту пробуждения оно уже включено в работу. Однако нашему неповоротливому телу требуется время, чтобы стряхнуть с себя БДГ — «паралич». Мы должны как бы подняться от горизонтального мира сна к дневному — вертикальному. По этой причине лучше всего входить в первое столкновение с вертикальным миром медленно: если вы правша, вытяните правую ногу из постели (или левую, если вы левша) и не торопясь следуйте за ней другой ногой.
Теперь вы готовы встать и начать все сначала.
Глава III
ТЕЛО В ТЕМНОТЕ НОЧИ
Немало моих пациентов страдало от расстройства, называемого сонным параличом. Просыпаясь утром, они были неспособны двигаться. Вернувшись в дневной мир мысленно, полностью пробудившись, осознав себя в определенном месте, они ощущали, что тела их все еще живут в мире сна (как бы продолжая пребывать в БДГ-фазе). Излишне говорить, как это состояние их беспокоило: человек оказывался одновременно как бы в двух мирах: ум — в мире дня, тело — в ночном мире.
В норме каждый из нас ощущает оба мира целостно: и ум и тело пребывают в каждом из миров одновременно. «Паралич» утреннего сна показывает, до какой степени тело привязано к пространству постели, ведь лежа человек осознает неподвижность своего тела куда сильнее, чем в положениях стоя или сидя.
Когда мы стоим, тяжесть нашего тела компенсируется «пружиной» позвоночного столба и хрящевыми прокладками в различных соединениях. Они служат «буфером», мешающим осознать зависимость от земного притяжения. Однако во сне мы лишены этого «буфера», в горизонтальном положении каждый дюйм нашего тела испытывает притяжение в полной мере. Вдобавок главенство мышления уменьшается, так как в мире сна существует гораздо большее равенство между телесными и психическими процессами.
В то время как жертва сонного паралича, ощущает себя в мире дня, а телесно — еще в мире ночи, противоречие между мирами дня и ночи может проявляться и противоположным образом. Хождение и сидение во сне — примеры того, что тело ведет себя ночью так, как если бы оно пребывало в дневном мире; мысленно же человек остается в мире сна.
Однажды во время второй мировой войны в блиндаже мне удалось наблюдать, как один из солдат среди ночи внезапно сел, бормоча что-то насчет Коллинз-авеню, затем упал обратно на постель, продолжая спать. Вслед за ним другой солдат тоже сел и ответил на реплику первого: "Ты сказал "Коллинз-авеню?" — и тоже немедленно улегся. На следующее утро ни один из них ничего не помнил об этой удивительной ночной "беседе".
Людям, страдающим сердечными или дыхательными недугами, нередко приходится спать сидя. Они испытывают при этом немалые трудности, ибо естественное положение тела во сне — горизонтальное. В рассказанном выше случае это горизонтальное положение нарушили двое — в течение секунд, один за другим — и даже предприняли попытку общения, как в дневном мире. Общение это имело сходные истоки: Коллинз-авеню — главный проспект Майами-Бич, где находился учебный солдатский пункт. Пребывание в нем было достаточно приятным: много солнца, свободного времени. Воспоминания во сне, связанные с этой порой, у первого солдата были настолько сильными, что заставили его сесть в постели. Таким образом, переживания сна как бы вернули и тело в знакомое привлекательное и желанное место дневного мира. Очевидно, его слова «включили» аналогичную реакцию у второго солдата.
Что касается сидения и хождения во сне, то они часто бывают связаны с подспудным желанием человека вернуться в определенное место, в определенное положение, недоступное ему в настоящее время по тем или иным причинам. Ко мне обращалось немало пациентов, мужчин, детство которых совпало со второй мировой войной. Они рассказывали мне, что стали ходить во сне вскоре после окончания войны. В то время как их отцы воевали вдали от дома, мальчики спали ночью в спальне матери, а иногда даже в одной постели с нею. Но стоило отцу вернуться с фронта, как ребенка удаляли из спальни родителей. Пытаясь вернуться в желанный мир материнской комнаты, эти "юные любовники" (хорошая иллюстрация концепции Эдипова соперничества с отцом) ходили во сне, неожиданно появляясь в родительской спальне посреди ночи.
