Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия
Вы испытываете стресс? Один источник в Интернете может научить вас, как изготовить собственную маленькую «Чертову куколку» (Damn It Doll), которую «можно бросать, бить, топтать и даже душить, и тогда вы избавитесь от раздражения». Вот небольшая инструкция к ней:
Когда вы хотите пнуть стол или бросить на пол телефон и заорать — вот маленькая «Чертова куколка», без которой вам не обойтись. Схватите ее покрепче за ноги и найдите подходящее место, чтобы шмякнуть ее. И когда вы будете вышибать из нее дух, кричите: «К черту! К черту! К черту!».
Идея «Чертовой куколки» отражает одно из наиболее укоренившихся в нашей культуре убеждений, основанное на представлениях психоанализа о пользе катарсиса: т. е., о том, что, если дать волю злости или вести себя агрессивно, то это поможет избавиться от раздражения и буквально «очиститься». Бросайте «Чертову куколку», бейте по боксерской груше, кричите на вашего супруга — и вы почувствуете облегчение. В реальности десятилетия экспериментальных исследований обнаружили прямо противоположное: если люди дают волю своим агрессивным эмоциям, им часто становится еще хуже, у них повышается кровяное давление, и они злятся еще сильнее [26].
Вероятность обратного эффекта, когда люди дают волю гневу, особенно высока, если агрессия прямо направлена на другого человека, и именно это предсказывает теория когнитивного диссонанса. Когда вы делаете что-то, наносящее вред кому-то другому: ставите его/ее в затруднительное положение, словесно оскорбляете или бьете, начинает действовать мощный новый фактор — потребность оправдать то, что вы сделали. Возьмем мальчика, дразнящего и обижающего вместе со своими товарищами-семиклассниками более слабого ровесника, который не сделал им ничего плохого. Мальчику нравится эта компания, но не хочется обижать слабого одноклассника. Он начинает испытывать определенный диссонанс по отношению к своим поступкам. „Как может такой нормальный парень, как я, — удивляется он, — поступать так жестоко с этим хорошим и ни в чем не виноватым пареньком?“. Чтобы уменьшить диссонанс, он попытается убедить себя в том, что жертва издевательств — вовсе не такой уж хороший и безвинный: „Он такой зануда и плакса. Кроме того, он поступил бы так же со мной, если бы у него был шанс“. Как только мальчик делает первый шаг на пути обвинений жертвы, растет вероятность, что он обойдется с жертвой еще более жестоко, когда ему представится шанс. Оправдание первого жестокого поступка создает базу для еще большей агрессии. Boт почему гипотеза катарсиса ошибочна.
Первый эксперимент, продемонстрировавший это, оказался абсолютным сюрпризом для исследователя. Майкл Кан, тогда еще аспирант, писавший диссертацию по медицинской психологии в Гарварде, придумал остроумный эксперимент, который, как он был уверен, продемонстрирует позитивный эффект катарсиса. Играя роль медицинского лаборанта, Кан получал данные о студентах на полиграфе (детекторе лжи) и измерял их кровяное давление, при этом студентам сообщалось, что это был медицинский эксперимент. Во время этой процедуры Кан притворялся, будто он раздражен, и делал оскорбительные по отношению к студентам-участникам замечания (с упоминанием их матерей). Студенты злились, и у них резко повышалось кровяное давление. В экспериментальном варианте студентам давали возможность разрядить свой гнев, проинформировав начальника Кана о его оскорбительном поведении: они верили в то, что у Кана после этого будут большие проблемы. В контрольном варианте у студентов не было возможности разрядить свой гнев, пожаловавшись.
Кап, как благоверный фрейдист, был удивлен полученным результатам: никакого эффекта катарсиса не наблюдалось. Люди, которым удавалось выразить свою злость по отношению к Кану, были настроены более враждебно, чем те, у кого такой возможности не было. Кроме того, у тех, кто «выпустил пар», еще больше повышалось и без того уже высокое кровяное давление, а у студентов, которым не удавалось разрядить свою злость, давление быстро нормализовалось [27]. Пытаясь найти объяснение для этих неожиданных результатов, Кан обратил внимание на теорию диссонанса, которая в то время еще только начинала привлекать к себе внимание, и понял, что она может быть отличным объяснением результатов. Поскольку студенты думали, что они причинили „грубому лаборанту“ серьезные неприятности, им нужно было оправдать свой поступок, убедив себя в том, что он этого заслуживал, поэтому у них усиливалась злость, направленная на него, и кровяное давление.
Дети очень рано учатся оправдывать свое агрессивное поведение: они бьют младшего братишку, а когда тот начинает плакать — немедленно заявляют: „Но он же первый начал! Он заслужил трепку!“. Большинство родителей считают, что на эти детские самооправдания не стоит обращать внимания, и обычно так и есть. Но стоит задуматься о том, что такой же механизм лежит в основе поведения школьных шаек, члены которых издеваются над слабым одноклассником, работодателей, дурно обращающихся со своими работниками, любовников, оскорбляющих в ссоре друг друга, полицейских, продолжающих избивать подозреваемого в преступлении и после того, как он уже сдался, тиранов, которые бросают в тюрьму и пытают представителей этнических меньшинств, военных, совершающих жестокости по отношению к мирному населению. Во всех этих случаях возникает порочный круг: агрессия вызывает самооправдания, приводящие к еще большей агрессии. Федор Достоевский отлично понимал, как работает этот процесс. Вот, что он пишет в романе „Братья Карамазовы“ о законченном негодяе, отце братьев, Федоре Павловиче: „… вспомнил он вдруг теперь кстати, как когда-то, еще прежде, Спросили его раз: „За что вы такого-то так ненавидите?“ И он ответил тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства: „А вот за что: он, правда, мне ничего не сделал, но зато я сделал ему одну бессовестнейшую пакость, и только что сделал, тотчас же за то и возненавидел его“.
К счастью, теория диссонанса также показывает нам, что добрый поступок может создавать „спираль добродетели и сочувствия“ или „добродетельный цикл“. Когда люди совершают добрый поступок, особенно, если он спонтанный или случайный, они начинают теплее относиться к тому, кому сделали добро. Их знание о том, что они сделали усилие, чтобы помочь данному человеку, будет диссонировать с негативными чувствами, которые у них могут быть по отношению к нему. В результате, оказав кому-то добрую услугу, они спрашивают себя: „Разве я бы стал делать что-то хорошее для подонка? Следовательно, он не такой уж законченный подонок, каким я его себе представлял, на самом деле, это хороший человек, заслуживающий снисхождения“.
Несколько экспериментов подтвердили это предсказание. В одном из них студенты участвовали в конкурсе и выигрывали существенную сумму денег. Потом экспериментатор подходил к каждому третьему из них и объяснял, что использовал в эксперименте свои собственные деньги, они у него закончились, и это означает, что он, возможно, будет вынужден досрочно прервать эксперимент. Он просил: „Не могли бы вы мне оказать личную услугу и вернуть деньги, которые вы выиграли?“ (Все согласились). Вторую группу также просили вернуть деньги, но в этом случае с просьбой обращался секретарь факультета, объяснявший, что исследовательский бюджет факультета психологии почти закончился. (И в этом случае все согласились вернуть деньги). Оставшуюся треть участников эксперимента не просили возвращать деньги. Наконец, каждый участник отвечал на анкету, в которой он мог оценить экспериментатора. Наиболее позитивно экспериментатора оценили те участники, которых он упросил оказать ему личную услугу, они убедили себя в том, что он — отличный и достойный человек. Остальные участники также считали его приятным, но далеко не таким замечательным, как те, кто оказал ему личную услугу, вернув деньги но его просьбе [28].
Хотя научных исследований добродетельного цикла пока немного, его основная идея была открыта еще в XVIII веке Бенджамином Франклином, вдумчивым исследователем человеческой природы, а также ученым и политиком. Работая в законодательном собрании штата Пенсильвания, Франклин был обеспокоен враждебным и оппозиционным настроем по отношению к нему одного своего коллеги. Итак, он решил перетянуть этого человека на свою сторону. Франклин не стал, как он писал „демонстрировать к коллеге подобострастное уважение“ — т. е., пытаться оказать коллеге какую-то услугу — напротив, он попросил коллегу оказать услугу ему, а именно: одолжить Франклину редкую книгу из своей библиотеки:
«Он ее немедленно мне прислал, а я вернул книгу примерно через неделю, с запиской, в которой высказал ему глубокую благодарность. Когда мы в следующий раз встретились в Законодательном собрании, он сам заговорил со мной (чего никогда не делал раньше), причем, весьма учтиво; и с тех пор он всегда выказывал готовность оказывать мне услуги, так что мы стали большими друзьями, и наша дружба продолжалась до его кончины. Вот еще один пример старого афоризма, который гласит: “Человек, который однажды уже сделал вам добро, с большей готовностью еще раз поможет вам, чем тот, кому вы сами когда-то услужили”» [29].
