Мортимер Адлер - Шесть великих идей
Наш здравый смысл подсказывает нам отвергнуть противоречивую позицию крайнего скептика не только как неразумную, но и как непрактичную. Вряд ли хотя бы один аспект нашей повседневной жизни остался бы без изменений, если мы разделили бы его точку зрения. Мы уверены: истина и ложь могут быть нами распознаны, и мы в состоянии с большей или меньшей степенью вероятности отличать, что истинно и что ложно. Почти все, что мы делаем, основывается на нашей уверенности.
Приведу лишь один пример. Мы согласны с тем, чтобы суд присяжных решал спорные вопросы, основываясь только на фактах. Видел ли кто-нибудь, как подсудимый убегал с места преступления? Был ли больной человек в здравом уме и твердой памяти, когда подписывал завещание? Вызываются свидетели, которые дают показания во время прямого или перекрестного допроса, защита и обвинение пытаются повысить или понизить степень доверия к свидетелям в глазах присяжных.
После тщательного рассмотрения всех доказательств и обсуждения присяжные выносят вердикт, утверждающий истинность факта при отсутствии обоснованного сомнения в уголовном деле либо при перевесе доказательств в делах гражданских.
Именно это и означает слово вердикт — утверждение истины. Вердикт о том, что подсудимый невиновен в инкриминируемом ему преступлении, может основываться на низком доверии присяжных к свидетелю, который якобы видел, как подсудимый убегал с места убийства. Также вердикт может быть основан на более надежном свидетельстве, согласно которому подсудимый был в момент преступления в другом месте. Присяжные никогда не сомневаются, что верно одно из двух предположений: обвиняемый мог совершить это преступление, или у него не было такой возможности.
Предположение, которое скептик назвал бы ошибочным, не будет считаться таковым людьми, рассматривающими мир с точки зрения здравого смысла. Он подсказывает нам, что в определенный момент времени какая-либо вещь либо существует, либо не существует, событие либо происходит, либо не происходит, явление либо обладает особыми характеристиками, либо не обладает ими. Как подсказывает здравый смысл, предположение о существовании реальности, которой могут соответствовать или не соответствовать наши мысли и верования, кажется не только не ошибочным, но даже несомненным.
Говоря о точке зрения с позиции здравого смысла, я имею в виду просто нескептический взгляд на вещи, который подразумевает существование истинных и ложных высказываний. Кроме того, согласно здравому смыслу, я не сомневаюсь, что можно отличить истинные утверждения от ложных.
Присяжные, даже не задумываясь над всеми сложностями подобных умозаключений, а просто руководствуясь здравым смыслом, в нужный момент решают, имел ли подсудимый возможность совершить преступление или нет. Одно из этих утверждений является истинным, другое — ложным. Таким образом, вердикт присяжных базируется, во-первых, на согласии с тем предположением в определении истины, которое скептик считает ошибочным, и, во-вторых, на уверенности, что, взвесив все доказательства, они могут решить, какое из двух противоположных утверждений истинное, а какое ложное.
Во-первых, они неявно соглашаются с правильностью определения истины как совпадения между состоянием разума и реальностью, а это, в свою очередь, означает существование действительности, не зависящей от того, что мы о ней думаем.
Во-вторых, они согласны с тем, что кроме знания того, в чем заключается истина, они могут с помощью разума определить, является ли какое-либо высказывание истинным или ложным.
Людей всегда наказывали за лжесвидетельство. Приговор выносился за ложь под присягой, после того как человек клялся говорить правду, одну только правду и ничего кроме правды. Если мы приняли бы точку зрения скептиков, присяга, которую приносит каждый свидетель, и обвинение в лжесвидетельстве за ее нарушение превратились бы просто в жалкий фарс.
Суд присяжных — один из многих примеров, показывающих преимущество здравого смысла в повседневных делах, связанных с бизнесом, профессиональной деятельностью, воспитанием детей, обещаниями, которые дают кандидаты на выборах, рекламными объявлениями, экономическими транзакциями и многими другими случаями взаимодействия людей.
Теперь рассмотрим невозможность говорить истину, которая является последствием ошибки или заблуждения, а не преднамеренного обмана. Если кто-то не обладает знанием истины, то он не может облечь ее в слова.
Есть очевидная разница между случаем, когда кто-то говорит неправду, и случаем, когда кто-то лжет. Высказывание человека может быть неистинным, но совсем не обязательно считать его лжецом. Он говорит то, что действительно думает, но может ошибаться в силу своего невежества или искреннего заблуждения.
Человек, которого мы попросили показать нужную дорогу к месту нашего назначения, может честно, но ошибочно думать, что указал нам кратчайший путь. Когда он рассказывает, какой дорогой нужно пойти, то его слова окажутся неправдой, но не ложью. Однако если он знает про другой, более удобный путь, но сознательно посылает нас другой дорогой, тогда его высказывание будет не только неправдивым, но и ложным.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Умеренный скептицизм и его три формы
В предыдущей главе было упомянуто понятие скептицизма, и речь шла, как вы могли заметить, о крайней форме его проявления. Но скептицизм может принимать более смягченные, или умеренные, формы.
Внимания заслуживают три наиболее распространенные формы умеренного скептицизма, поскольку именно они могут влиять на наше понимание истины. Вряд ли следует применять в своей жизни те две формы, которые построены на ошибочных суждениях, а вот третья форма, представляющая собой вполне разумную разновидность скептицизма, я думаю, принесет вам пользу.
Родоначальником крайнего скептицизма считается философ Античности Пиррон, поэтому в западной философской традиции эту форму скептицизма называют пирронизмом[17]. В Новое время философ Дэвид Юм попытался проследить связь между пирронизмом — крайним скептицизмом[18], вызывающим обычно отторжение у разумного человека, — и смягченной формой, более отвечающей нашему благоразумию:
Великие разрушители пирронизма, или чрезмерного скептицизма, — деятельность, занятия и дела обыденной жизни. Принципы эти могут процветать и господствовать в [философских] школах, где их действительно трудно или даже невозможно опровергнуть. Но едва лишь они выйдут из тени и благодаря присутствию реальных объектов, возбуждающих наши аффекты и чувства, окажутся лицом к лицу с могучими началами нашей природы, они исчезнут как дым, оставив самого убежденного скептика в том же положении, в каком находятся другие смертные.
Приверженец же пирронизма не может надеяться на то, что его философия возымеет постоянное влияние на ум или же что это влияние, если оно будет наблюдаться, станет благодетельным для общества. Напротив, он должен признать, если он вообще согласен признавать что-либо, что весь строй человеческой жизни был бы разрушен, если бы повсюду надолго возобладали его принципы. Всякие разговоры, всякая деятельность немедленно прекратились бы, и люди пребывали бы в полной летаргии, пока не настал бы конец их жалкому существованию вследствие неудовлетворения естественных потребностей[19].
Рекомендованный Юмом смягченный, или умеренный, скептицизм, «который может быть и прочным, и полезным», является, по его мнению, результатом пирронизма, «когда неограниченные сомнения последнего окажутся введенными в определенные рамки благодаря здравому смыслу и размышлению»[20]. Умеренный скептицизм складывается из постоянно ощущаемого легкого привкуса или оттенка сомнения, должного сопутствовать каждому нашему суждению об истине и лжи — или даже большинству наших суждений. Некоторой доле сомнения следовало бы возникать из-за принятия самого факта, что человеческий разум несовершенен и склонен к ошибкам. Подобное решение явно выглядит полезным компромиссом между, с одной стороны, чрезмерным скептицизмом в интерпретации Юма, а с другой — чрезмерным догматизмом, провозглашающим такую степень уверенности и непогрешимости, которая в принципе недостижима.
Прежде чем перейти к обсуждению вопроса, как умеренный скептицизм влияет на наше понимание истины, мне хотелось бы кратко коснуться темы других смягченных форм скептицизма, построенных на ошибочных выводах, которых стоило бы избегать. Как первое, так и второе заблуждение вытекают из неправильного толкования двух довольно расхожих изречений: «Может быть, это верно для вас, но не для меня» и «Возможно, в прошлом это и соответствовало действительности, но точно не сейчас».
