Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)
484 То, что компенсаторное значение сновидений не является ни новым изобретением, ни искусственным явлением, порожденным умышленной интерпретацией, следует из древнего, хорошо известного примера сна царя Навуходоносора, описанного в 4-ой главе Книги Пророка Даниила (7—13): Царю Навуходоносору, находящемуся в зените своего могущества, снится следующее: «7. Видения же головы моей на ложе моем были такие: я видел, вот, среди земли дерево весьма высокое. 8. Большое это было дерево и крепкое, и высота его достигала до неба, и оно видимо было до краев всей земли. 9. Листья его прекрасные, и плодов на нем множество, и пища на нем для всех; под ним находили тень полевые звери, и в ветвях его гнездились птицы небесные, и от него питалась всякая плоть. 10. И видел я в видениях головы моей на ложе моем, и вот, нисшел с небес Бодрствующий и Святый. 11. Воскликнув громко, Он сказал: “Срубите это дерево, обрубите ветви его, стрясите листья с него и разбросайте плоды его; пусть удалятся звери из-под него и птицы с ветвей его; 12. Но главный корень его оставьте в земле, и пусть он в узах железных и медных среди полевой травы орошается небесною росою, и с животными пусть будет часть его в траве земной. 13. Сердце человеческое отнимется от него и дастся ему сердце звериное, и пройдут над ним семь времен”».
485 Во второй части сновидения персонифицируется дерево, так что легко можно понять, что большое дерево есть сам видящий сон царь. Даниил толкует данное сновидение в том же русле. Смысл сновидения состоит, несомненно, в своеобразной попытке компенсировать мегаломанию царя, которая, согласно свидетельству Библии, затем перешла в настоящий психоз. Интерпретация процесса сновидения как компенсаторного соответствует, согласно моему взгляду, сущности биологического процесса вообще. Фрейдовское понимание движется в том же направлении, ибо и там сновидению порою приписывается компенсаторная роль, именно в плане поддержания физиологического сна. Существует, как указывал Фрейд, множество сновидений, которые поясняют, каким образом определенные раздражители, способные вырвать сновидца из состояния сна, извращаются и тем самым способствуют осуществлению намерения продолжать спать, соответственно желания не допустить нарушений сна. Также имеются бесчисленные сновидения, в которых, как опять же засвидетельствовал Фрейд, интрапсихические контрпроцессы, такие, например, как появление личностных идей, способных высвободить сильные аффективные реакции, искажаются точно таким же образом, – они включаются в некую констелляцию сновидения, которая заслоняет мучительные представления в той степени, чтобы сильное подчеркивание аффекта стало невозможным.
486 Однако же никак нельзя упускать из виду тот факт, что это суть именно те сновидения, которые более всего нарушают сон; бывают даже сновидения – и их немало, – драматическое построение которых, так сказать, логически нацелено на самую аффективную ситуацию, и по этой причине она раскрывается в таком охвате и полноте, что с неизбежностью пробуждает сновидца. С фрейдовской точки зрения причина этого состоит в том, что цензура уже более не в состоянии подавлять мучительный аффект. Мне кажется, что такое объяснение не является верным. Всем известны случаи, когда сновидения демонстративно акцентируют болезненные переживания или представления из повседневной жизни самым что ни на есть каверзным способом и выставляют на обозрение с мучительной ясностью как раз те мысли, которые вызывают расстройство. По моему мнению, здесь было бы неправомерно говорить о такой функции сновидения, как охрана сна и вуалирование аффекта, – пытаясь выискать в таких случаях подтверждение этого воззрения, пришлось бы все поставить с ног на голову. То же самое справедливо и в отношении тех сновидений, где вытесненные сексуальные фантазии выступают в неприкрытом виде в манифестном содержании.
487 Поэтому я пришел к заключению, что фрейдовская точка зрения, будто сновидения имеют функции исполнения желаний и охраны сна, является слишком ограниченной, хотя основная мысль – о существовании биологической компенсаторной функции, – несомненно, является верной. Эта компенсаторная функция лишь в ограниченной мере касается самого состояния спящего, ее главная цель – сознательная жизнь. Сновидения являются компенсаторными по отношению к сознательной ситуации текущего момента. Они поддерживают, если возможно, сам сон, но делают это они поневоле и автоматически под влиянием физиологического состояния сна; однако они нарушают его, если этого требует их задача, то есть если компенсаторные содержания столь интенсивны, что им под силу прервать сон. Компенсаторное содержание является особенно интенсивным тогда, когда оно имеет жизненно важное значение для сознательной ориентации.
488 Уже в 1907 году я указал на компенсаторное отношение между сознанием и отщепленными комплексами, а также подчеркнул их целенаправленный характер. То же самое, независимо от меня, сделал и Флурнуа3. На основании этих наблюдений становится очевидной возможность существования бессознательных импульсов. Стоит, однако, подчеркнуть, что финальная ориентация бессознательного ни в коем случае не параллельна сознательным намерениям. Как правило, бессознательное содержание даже контрастирует с содержанием сознания, что в особенности выражено в том случае, когда сознательная установка угрожает жизненным потребностям индивида. Чем более односторонней оказывается сознательная установка и чем дальше она отклоняется от оптимума, тем больше вероятность появления ярких сновидений с сильно контрастирующим, однако целенаправленно компенсирующим ее содержанием – как выражения саморегуляции психического. Подобно тому, как тело всегда целенаправленно реагирует на инфекцию, ранение или аномальные условия, так и психические функции реагируют на неестественные ситуации или опасные нарушения целенаправленными защитными механизмами. К таким целенаправленным реакциям относится и сновидение, так как в подобной ситуации оно обеспечивает сознание бессознательным материалом, поставляемым в символической форме. В этом материале содержатся все те ассоциации, которые остались бессознательными из-за своей незначительной акцентуации, но которые, однако, все же обладают достаточной энергией, чтобы дать о себе знать в состоянии сна. Конечно, целенаправленность содержания сновидения нельзя заметить непосредственно по манифестным содержаниям сновидения; требуется их анализ, чтобы добраться до собственно компенсаторных факторов латентного содержания. Такой же малоприметный, так сказать, ненаправленный характер имеет и подавляющее большинство физических механизмов защиты, целенаправленность которых можно распознать только путем углубленного и точного исследования. Мне остается только напомнить вам о значении лихорадки и процессов нагноения в инфицированной ране.
489 Процессы психической компенсации почти всегда носят очень индивидуальный характер, что существенно затрудняет доказательство их компенсаторной природы. Из-за этой их особенности часто бывает очень сложно понять, особенно начинающим, где и в какой степени некое содержание сновидения несет в себе компенсаторное значение. На базе компенсаторной теории мы готовы предположить, например, что каждый, кто имеет слишком пессимистическую установку к жизни, должен иметь бодрые и оптимистические сновидения. Это ожидание оправдывается только в отношении тех людей, чья природа допускает подобного рода «подбадривание». Если же у человека совершенно другой характер, его сновидения будут иметь целенаправленно еще более мрачную окраску, чем его сознательная установка. Здесь сновидения могут руководствоваться принципом «подобное лечится подобным».
490 Поэтому нелегко установить какие-либо специальные правила для определения типа компенсации, осуществляемой сновидением. Ее характер всегда теснейшим образом связан с целостной природой индивида. Возможности компенсации беспредельны и неистощимы, хотя по мере накопления данных постепенно все же выкристаллизовываются некоторые ее основные черты.
491 Выдвигая компенсаторную теорию я, конечно же, не хотел бы вместе с тем утверждать, что это одна единственно возможная точка зрения на сновидения или что с ее помощью можно объяснить всю природу сновидений. Сновидение – чрезвычайно сложное явление, столь же необъятное и непостижимое, как и явления сознания. В той мере, в какой неуместным было бы желание понять все без исключения явления сознания через призму теории осуществления желаний или теории влечений, маловероятно, что сновидческие явления поддаются столь же простому объяснению. Однако точно так же мы не можем рассматривать и явления сновидения только как компенсаторные или вторичные по отношению к содержаниям сознания, хотя, согласно общепринятому взгляду, сознательная жизнь имеет несравненно большее значение для существования индивида, нежели наше бессознательное. Эту распространенную точку зрения следовало бы все-таки подвергнуть ревизии, ведь по мере накопления опыта углубляется также и наше понимание того, сколь важна функция бессознательного в жизни психического – функция, о которой мы пока что, вероятно, не очень высокого мнения. Именно аналитический опыт все больше и больше раскрывает нам влияния бессознательного на сознательную психическую жизнь – те влияния, существование и значение которых ранее упускались или недооценивались. По моему мнению, основывающемуся на многолетнем опыте и многочисленных изысканиях, значение бессознательного, вероятно, столь же велико, как и значение сознания в плане совокупной мощности психического. В том случае, если подобный взгляд справедлив, следовало бы рассматривать не только функцию бессознательного как компенсаторную и относительную по отношению к содержаниям сознания, но также и содержание сознания – как относительное по отношению к констеллированному в данный момент бессознательному содержанию. В этом случае активная ориентация на цель и намерение являются привилегией не только сознания, но присущи и бессознательному, которое порою в состоянии – подобно сознанию – брать на себя функцию руководства по достижению цели. Соответственно, сновидение в таком случае играет роль некой позитивной направляющей идеи или какой-то цели, жизненно важный смысл которых значительно превосходит ежеминутно, регулярно констеллируемые содержания сознания. Эта возможность согласуется с consensus gentium[80], так как в суевериях всех времен и народов сновидения рассматривались в качестве возвещающего истину оракула. Допуская здесь существование преувеличений и исключений, следует согласиться с тем, что подобные общераспространенные представления всегда таят в себе крупицу истины. Мэдер всячески подчеркивал проспективно-финальное значение сновидения как целенаправленной бессознательной функции, которая прокладывает путь к разрешению актуальных конфликтов и проблем, пытаясь представить их при помощи символов4, выбранных как бы на ощупь.
