Сергей Познышев - Криминальная психология
Признаки резонерства отмечались мною выше при описании бандита Б. Они есть и у убийцы Гребнева – В. Но в этих случаях резонерство не лежало в основе предрасположения к преступлению. Оно сводилось или к рассуждениям, выдуманным уже после преступления, или к дополнительным, второстепенным соображениям, на которых субъект не основывал своей деятельности. К резонерам надо относить лишь тех, у которых резонерские рассуждения лежат в основе их преступной деятельности,
так что, не будь у них резонерских рассуждений и не почерпни они из последних известного запаса энергии, Они не совершили бы преступления. Хотя и не часто, но такие резонеры встречаются. Один, например, признанный врачами шизофреником и невменяемым бывший студент-юрист второго курса, позднее состоявший следователем, С, 27 лет, сын врача, организовал нападение на квартиру одной своей знакомой для похищения ее бриллиантов, при чем и сам был убежден, и своим соучастникам внушил мысль, что тут нет ничего дурного, так как можно допустить лишь государственную собственность, а частную собственность – только в зависимости от полезности ее обладателя, и этой полезности он за данной своей знакомой не признавал.
В другом случае один бандит, выдававший себя за анархиста, – А. – заявил мне, что он не видит в бандитизме ничего дурного и занимался им потому, что считал себя в праве это делать: он видит в бандитизме лишь «индивидуальную борьбу с капитализмом». То же убеждение высказывал и другой бандит – М., – которому оно было внушено мужем его сестры, казавшимся ему человеком высокообразованным. Какую роль могут играть подобные убеждения в генезисе преступлений, показывает следующий случай, на котором я остановлюсь несколько подробнее.
6 апреля 1921 г. в Москве, на Моховой, в 3 часа дня, группой молодых людей из 7 лиц, большинство которых были студенты, было произведено бандитское нападение на кассу коммунального хозяйства и похищено 60 миллионов рублей, в то время представлявших крупную сумму. Один из участников нападения – Л. – был сыном кассира этого коммунального хозяйства и сам служил там вместе с отцом. Он сообщил остальным о сумме, которую можно будет похитить, о времени, когда касса закрывается, о расположении помещения, о входе и выходе и т. д. Войдя в кассу незадолго до ее закрытия, бандиты скомандовали «руки вверх», бывших в кассе двух посетительниц и двух девочек заперли в уборную, взяли 60 миллионов и скрылись; один из бандитов, во время преследования, застрелился.
Организатором налета был сын врача, студент Е., признанный впоследствии душевнобольным, Который по каждому соучастнику в отдельности, и собрав, их накануне налета всех вместе, с большим красноречием развивал такого рода взгляд: вы живете бедно и имеете ряд неудовлетворенных потребностей, тогда как немного мужества и трезвый взгляд на дело, и вы сможете значительно улучшить свое положение. Если вам не хватает денег, прихватите у государства денег еще, никто от этого не пострадает, потому что государство, лишь немного более напечатает денег, вот и все. Не смущайтесь мыслью, что это – кража или грабеж. Вздор! Это – заем, взятие кучки бумаги для поддержания кое-чего реального и большого, – ваших сил и семей. Неужели же эта реальность не стоит кусочков бумаги и последние, по вашему мнению, выше! Просто трусость! Неужели вы не понимаете, что, взяв сейчас эти бумажки, вы вернете государству нечто более ценное – ваши поддержанные и сбереженные силы! Этот заем в конечном счете выгоден для государства, ведь человек же значит более, чем бумаги, которых можно напечатать и еще; от того, что вы возьмете их, никто не пострадает и т. д. Приблизительно в таком духе говорил Е. с своими товарищами и говорил горячо, красноречиво, с блеском в глазах и с волнением в голосе. Они пробовали возражать, но он сейчас, же отбивал все их возражения. И у них явилось убеждение, что он – прав. Никто из них нужды, в собственном смысле слова, не испытывал, все они имели места и пайки и, не будь этих красноречивых рассуждений Е., никто из них и не подумал бы ни о каком грабеже. Вот несколько данных о некоторых участниках этого налета.
Сергей Г., уроженец Москвы, 22 лет, русский, окончивший в 1918 году гимназию и во время преступления состоявший на физико-математическом факультете московского университета. В 1919 году он был призван на фронт, в 1920 году – с фронта вернулся, поступил в корпус военных топографов и служил начальником склада. Это место он занимал и во время преступления. Отец его умер в 1919 году, мать – в январе 1922 года, уже, когда он был в тюрьме; арестован он был еще в начале мая 1921 года. В семье их было 3 брата, он – младший. Ни у него, ни у родителей не было болезней, дающих основание заподозрить психопатическую наследственность. Он – здоров, но впечатлителен, вспыльчив, легко поддается чужому влиянию и твердым характером не отличается. Не отличается он ни большим развитием, ни вдумчивостью; производит впечатление довольно поверхностного и легкомысленного молодого человека, на вид гораздо моложе своих лет. Когда, дня за 3 до преступления, его товарищ по гимназии Е. предложил ему участие в этом бандитском налете, он сначала решительно отказался, но когда тот повторил ему цепь своих резонерских рассуждений и украсил их живым описанием выгод, которые Сергей может получить для себя самого и семьи, он сдался. Идя на преступление, совсем не чувствовал, что совершает преступление, «шел, – говорит он, – как на какое-то хорошее дело». Когда они пришли к месту преступления, рассказывает он, на них напало как бы оцепенение какое-то, действовали как бы автоматически и сначала заколебались было идти внутрь, но руководимые Е. и Ш. вошли; Сергей Г., впрочем, остался на улице, на страже, и почувствовал «большое нервное ослабление», т.-е., очевидно, упадок сил и духа. Е., придя к нему после преступления, назвал его трусом, да и самому Сергею Г. «потом было неловко за свое малодушие». Сергей Г. – довольно изнеженный молодой человек. Любит комфорт. Его тяготила ограниченность средств, хотелось запастись провизией и купить себе по-лучше одежду. Действительной нужды он не знал, жил вдвоем с матерью, получал жалованье, был поставлен гораздо лучше очень многих людей в то время; хотя он говорит, что нуждался, но в его устах это означает ограниченность средств, а не такой их недостаток, который можно было бы назвать действительной нуждой. О наказании он не думал, так как Е, сумел им внушить мысль, что они легко успеют скрыться и останутся необнаруженными. Нравственная оценка поступка была устранена после первых минут сомнений резонерскими рассуждениями Е. Эти рассуждения тем более сильно могли его толкать на преступный путь, что он думал на полученные от преступления деньги кое-что сделать для матери, которую очень любил. В тюрьме его очень мучила мысль, что, быть может, хотя отчасти, он явился причиной скорой смерти матери, которая очень горевала о нем. Через несколько дней после преступления -11 апреля 1921 года – он женился на девушке, с которой познакомился на службе. Желание вступить в брак заставляло его особенно неприятно чувствовать ограниченность своих материальных средств. В приговоре суда, назначившем ему заключение в тюрьме на 5 лет, отмечены, между прочим, «жизненная неопытность» Сергея Г., его «малодушие» и «стремление с колыбели жить хорошо, но не работать». От невесты своей он все скрыл, но можно думать, что намерение вступить в брак послужило для него одним из толчков к преступлению.
Другой участник преступления, Владимир Л., уроженец Москвы, русский, 22 лет, сын кассира ограбленной кассы, окончил московскую гимназию в 1917 году, студент-медик первого курса. Все время жил с родителями и воспитывался у них. Холост, но имел невесту, жениться собирался года через два, когда «окончательно станет на ноги». Отец его был против брака. Поэтому Владимир решил разойтись с семьей и начать самостоятельную жизнь. В деньгах он не нуждался в том смысле, что на прожиток ему хватало, он жил в своей семье, служил и получал жалованье. Сестра его служила в желескоме. При немногочисленности их семьи, – родители, бабушка, сестра и он, – им хватало. Но он жаловался на царившую в их семье атмосферу. Семья жила дружно, но отец отличался деспотическим характером, не признавал самостоятельности сына, и на этой почве у них были нелады. Подобно Сергею Г.,
Владимир Л. – молодой человек довольно поверхностный и пустой, неглупый, но не особенно вдумчивый и развитой, не имеющий твердых взглядов и легко подпадающий влиянию. В характере у него заметно унаследованное, вероятно, от отца некоторое упорство, стремление поставить на своем. В общем, несмотря на недовольство некоторым деспотизмом отца, у него с родителями хорошие отношения. Сидя в тюрьме и освободившись от влияния Е., к которому он, как и Сергей Г., питает теперь неприязненное чувство, он искренно удивляется, как мог принять участие в таком деле. На вопрос, как же он мог допустить, чтобы его отец был под угрозой выстрела в него, он говорит, что у них было условлено и Е. обещал, что оружие применено(не будет. С Е. он был знаком пять месяцев и находился под его сильным влиянием. В самом преступлении он играл роль интеллектуального пособника. После налета прямо ушел домой. Обещанную ему долю денег получил от Е. не вполне и полученные деньги – 4 миллиона – истратил на покупку новой студенческой фуражки и микроскопа.
