Борис Диденко - Хищная власть
Плохо лишь то, что тем самым они создают «защитный фон» для всех прочих чудовищ от власти. Дескать, все мы – политики – такие же хорошие.
Стараемся всё сделать для блага народа, себя не щадя. Но вот только условия-де не позволяют. Мол, «все мы – хорошие ребята, немного убийцы, но внутри добрые». Единственная польза от этих «хороших ребят» это то, что они в своей деятельности на благо народа очень часто «мочат» и друг друга:
Троцкий, Бухарин, Садат, Робеспьер…
А ведь вся социологическая проблема власти (политики, государственности) предельно проста: надо сделать так, чтобы всем законопослушным, работящим гражданам в государстве было относительно хорошо, свободно. Пусть даже и нелегко подчас, но не унизительно, не бесчеловечно. И это вполне осуществимо в условиях честной и умной власти в обществе. Честные взаимоотношения между людьми всегда существовали и существуют – те же деревенские дома без замков. А вот честной власти нет, не было и, так и напрашивается, «не будет», но это не значит, что ее не может быть как таковой. Во всяком случае, хочется надеяться, что это не так.
Ведь теоретическая часть элементарна – это «прямая демократия», самоорганизация. Именно она, и только она должна сменить нынешние методы социального управления. От государства должны быть отделены (как и Церковь) буквально все властные и законодательные службы. Оно должно оставить себе лишь чисто техническую, координирующею бюрократическую функцию: правительство – это «союз цивилизованных столоначальников», что-то типа министерства связи или транспорта. Все же основные общественные вопросы должен решать сам народ через своих непосредственных представителей. «До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества, и с ним следует обращаться соответствующим образом» [7]. Но «практическая сторона» такого естественного общественного порядка – вряд ли осуществима в обозримом будущем.
Психологическая же составляющая проблемы власти тоже представляется очевидной. Хищные «персоналии власти» являются самым, что ни на есть, неподходящим для этого дела человеческим (?) материалом. Необходимо создавать разумную самоорганизующуюся общественную систему, а ее нынешние потенциальные (у них есть такая возможность) «организаторы» – морально невменяемы. Они не обладают разумом, понимаемым как рассудок, сопряженный с добротой, альтруизмом, совестью. Этот чудовищный парадокс весьма далек от трагикомической закономерности «сапожник – без сапог». То, что власть находится у лишенных разума существ, скорее, похоже на то, как если бы дрессированную обезьяну к «ядерной кнопке» приставить. Знаменитое якобинское определение верховных властителей – «коронованное зверьё» – было и остается, по самому большому счету, наиболее верным (не в обиду, понятно, «братьям нашим меньшим» это якобинцами было сказано).
В то же самое время власть для хищных является самым притягательным объектом в мире. Для них она значит и заменяет им всё.
Поэтому у хищных властителей не бывает никакой сверхзадачи в своей деятельности. Тем более не существует у них какой-либо благой цели, типа «процветания народа и Отечества», возможны лишь декларативные.
Их истинные цели предельно убоги. Обычно это примитивный гедонизм (погоня за наслаждениями), пусть и в максимально возможных изощренных своих формах. Купить бриллиантов покрупнее, картин поярче, машин побольше, построить виллу повыше да с бункером поглубже. «Доктор» Ахмед Сукарно часами, любуясь собой, смотрелся в зеркало. Одновременно «украшалась» и столица: из Джакарты постоянно на грузовиках вывозились отлавливаемые на улицах бездомные нищие, портившие «фасад страны». Анвар Садат тоже не меньше своего индонезийского коллеги заботился о собственной наружности, даже имел три расчески: обычную для головы, и специальные – для бровей и усов. Какое там «процветание» народа?! Наполеон воевал не ради народа Франции, а имел прискорбное «хобби» – «военное искусство». Сталин поднимал страну уж никак не для блага ее народа. Ведь сколько этого самого «народа» было уничтожено – зачем?
Упоение славой, властью и борьба за нее занимают всё их сознание.
«Тактические и стратегические» аспекты борьбы за свою власть (и сохранение ее) полностью поглощают их. Разве что деньги не забывают перевести в швейцарские банки (это уже о нынешних наших правителях), тут они педанты.
Ну, и иногда отдых от «их борьбы». Разрядка время от времени – в запоях, оргиях, у кого-то – в охотах. Всё ж таки власти, как таковой, им явно недостаточно, скучают. Охоты – необходимое дополнение. Обычно – «царские»: беспощадные, браконьерского типа. «Сановные охотники» получают при этом, по-видимому, не меньшее наслаждение, чем в детстве, когда они вешали собак и сжигали живьем кошек. Можно вспомнить, как Ельцин перед сложной операцией на сердце настрелял для своего дорогого верного друга Гельмута Коля 50 уток и «завалил» кабана. А после операции опять пристрелил кабана. Не мог выдержать? Дай хоть кого-нибудь, да убить?!
Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей «государственной работы» Наполеон и Тамерлан, Ленин и Сталин, Гитлер и Черчилль, Пол Пот и Мао Цзедун и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, «как на духу – у психиатра», чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно. Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или еще где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются или огрызаются, это всё не добавляет понимания их движущих мотивов. Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные – подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных «veni, vidi, vici» («пришел, увидел, победил»), а не – желательно бы! – «посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой». Что-то добавить в «копилку понимания» зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговоренных к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера… Такая «беллетристика» весьма в ходу на Западе, начиная с «основоположника научного садизма» маркиза де Сада. Но, к сожалению, из всех таких «исповедей» на данную тему ясно видно, что сами эти «тюремные беллетристы» (равно как и политики «на воле») не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои «зоологические поступки»: убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п.
И если бы действительно удалось провести «серьезный опрос» (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для «объективности») среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п, матерой хищной публики, на тему «зачем они это делают», то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа «мне это нравилось», «мне так хотелось». Подобные откровения в неявном («междустрочном») виде можно обнаружить, «выудить» и в тех же «тюремных мемуарах» закоренелых преступников, и в «воспоминательных» книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то еще «круче»). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого – ну никак! – не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это «вменяемостью»). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания – «благо народа»,
«борьба с чем-либо» и т.п, – всегда лживы и несерьезны.
ЭТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Так что же есть у нехищных людей, что можно было бы противопоставлять этим – столь бесспорным – аргументам хищных владык «мира сего»? Помимо, понятно, «травоядного фактора» – их подавляющего численного превосходства. Хотя и это немаловажно, если учесть знаменитейший критерий социально-телеологической святости (достижение общественного блага, как самоцели): «обеспечение счастья наибольшего числа людей». Пожалуй, главным таким контраргументом может послужить лишь доброта, неагрессивность того же самого «травоядного» толка.
