Джеймс Холлис - Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника
Кто из нас так хорошо себя знает, чтобы обладать способностью к agape, то есть к отношению, которое можно назвать «беззаветной любовью», единственной целью которой является благополучие Другого, без малейшей примеси эгоизма, затаившегося в глубине, как хищная акула?
Воздадим должное мужеству тех, кто действительно хочет заглянуть в себя и разобраться в том, что там найдет. В автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления» Юнг рассказывает нам именно о таком самоанализе, о погружении в свои глубины с периодическими внезапными и быстрыми инсайтами. «Вот еще одна вещь, которую ты о себе не знаешь». Какого мужества требует такой постоянный пересмотр своего внутреннего мира! Именно по этой причине в другом своем труде Юнг отметил, что на самом глубоком уровне встречи с самостью обычно оборачиваются поражением Эго, то есть отречением от фаустовской фантазии, что знание — это форма власти.
Или воздадим должное мужеству Эдипа, которому, несмотря на свой страх, пришлось узнать: то, что ему откроется, может его погубить. Его мать-возлюбленная-супруга Иокаста требовала, чтобы он прекратил искать истину. Она не хотела быть уличенной в преступлении. Иначе ей грозила смертельная опасность. Оставь надежду всяк сюда входящий! Но Эдип должен был знать, и хотя его знания были губительны для мира Эго, который он сотворил, его страдания в конечном счете привели его в Колон, где боги благословили его за то, что он совершил это странствие.
Ни один человек не пойдет в кабинет терапевта, если работают его адаптивные стратегии поведения. Терапия начинается тогда, когда они терпят крах. Человеку становится ясно, что выбор, который он делает, совершается с целью самозащиты, а не из лучших его побуждений. Еще ему становится ясно, что он страдает от постоянно возобновляющегося переживания первичных травм — таких, как эмоциональное подавление или опустошение, — и отступает перед вторжением самости, которая выражает свое неудовольствие в депрессии, фобиях, зависимостях и т. п. Повернувшись лицом к себе, человек оказывается в положении, когда ему приходится выслушать свою самость.
Эта встреча с самостью, которую Юнг назвал Auseinandersetzung, а древние греки называли metanoia, приводит к изменению мировоззрения, в результате которого может возникнуть новое ощущение Я. Никто из нас — тех, кому довелось пройти через такие грандиозные изменения, — не сделал этого по доброй воле. Нас притащили туда силой, подгоняя пинками и не обращая внимания на наши стоны, и нет никаких сомнений, что нас притащат туда снова.
В представлении юнгианцев психика не является ни монархией, как считает Эго, ни даже интеллектуальным центром; наоборот, она является многогранной, полиморфной, многозначной и политеистичной. Поэтому в ней существует много голосов, сообщений, указаний и распоряжений; некоторые из них мы слышим, некоторые — нет, но все они очень настойчивы. «Какой из этих голосов мой?» — спрашивает Эго. «Все», — отвечает самость. «Но я ищу лицо Дзен, которое было до сотворения мира», — заклинает Эго. А в это время самость снова перевоплощается подобно тому, как много раз перевоплощался Кришна.
Так мы вступаем в отношения с окружающими. Обладая скудными знаниями о самих себе, мы хотим найти свою идентичность в зеркальном отражении Другого, как искали ее раньше в отношениях с матерью и отцом. При том, что можно получить любые травмы, присущие этому опасному состоянию, мы ищем тихую гавань в обличье того Другого, который, как ни печально, стремится найти такую же гавань в нас. При наличии многих тысяч адаптивных стратегий, порожденных случайным роковым совпадением времени, места, влияния Других, мы «засоряем» зыбкое настоящее ростками прошлого. Мы испытываем непомерную жажду проекции — жажду слияния с Другим, который нас защитит, позаботится о нас и нас спасет.
ГЛАВА 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ: ГРЕЗЫ ОБ ЭДЕМЕ
Они хотели от меня правды,
поэтому я сказал,
что я жил с ними годы
как шпион,
но все, чего я хотел, — это любовь…
Я сказал, что эмоционально иссяк,
если бы кто-то из них повернулся
и поцеловал меня.
Я рассказал бы им, как ощущается поцелуй,
когда он ничем не был заслужен.
Иногда я совсем забываю,
Что такое товарищество.
Бессознательно и невротично
Я везде разливаю грусть.
Как мы знаем из древнегреческих мифов, Эрос — самый древний из богов; он присутствует в любом проявлении первобытной жизненной силы. Вместе с тем это самый юный бог, обладающий способностью к постоянному обновлению. Его имя означает желание, а само слово является производным от de sidus, то есть «звездный». Поэтому для Эроса характерна тоска по Другому, смертному или бессмертному. Он целеустремлен, обращен к Другому, словно к путеводной звезде.
Согласно Гесиоду, Эрос появился из Хаоса. В первичных водах сформировался поток энергии, порождающий форму, связи и устремленный к творчеству. Согласно другой версии, Эрос родился от Афродиты и Ареса; оба они прекрасно знали, что такое чувственное влечение. Хорошо известны культурные аналоги Эроса, существовавшие в древнем Риме: Амур и Купидон. Так, первый присутствует в средневековых описаниях романтической любви и произведениях миннезингеров, а второй воплощается в образе стрелка с воспламеняющими страсть стрелами. К началу современной эпохи декадентства образ Эроса перестал быть воплощением глубокой и жгучей страсти и превратился в толстенького кудрявого малыша с игрушечным луком и стрелами, который стал часто появляться на почтовых открытках, в карикатурах и комиксах. В этом нет ничего удивительного: любое доброе дело можно испортить, если не уравновешивать одну сторону другой, ей противоположной. Купидон становится символом пресыщенного чувственного желания. Он разделил судьбу многих древних богов; именно поэтому Юнг считал, что неврозы подобны богам, которым нанесли рану.
В наше время Эрос все больше терял свое значение, пока оно совсем не сузилось до эротики. Самое простое определение эроса — стремление к соединению. Естественно, что это побуждение вполне может содержать сексуальное влечение, но эрос имеет гораздо больше значений. В качестве бога божественный Эрос присутствует всегда, по крайней мере, скрыто при всяком стремлении к соединению, хотя самого бога могли забывать, оставлять его без внимания, нападать на него, профанировать или даже обожать его, как ни покажется это странным. Эротическими бывают музыка, мольба, преступление, слова… вариации бесконечны, как бесконечны сами боги.
Наверно, с точки зрения современного человека, называть «эротической» столь разнообразную деятельность может показаться не менее странным, чем заклинать божество. Но древние люди поступали совершенно правильно: там, где есть глубинное переживание, там существует и божественное. Там, где есть боги, там можно почувствовать смысл. Боги могут нас попросить, чтобы мы к ним прислушивались, то есть осознавали их энергию, которая в нас присутствует и которая составляет их суть, лишенную всякой материальной шелухи. Если мы не обращаем внимания на ту глубинную энергию, которая воплощается богом в каждом эротическом действии, мы нарушаем какой-то глубинный принцип18.
Эрос очень подвижен и легко изменяет свой облик. Воплощая в себе энергию, он всегда стремится к соединению, наполнению и трансценденции. Как мы знаем, Эрос — так же, как и Природа, — не терпит пустоты, поэтому наша психика страшно боится ощущения опустошенности. Стремясь чем-то заполнить эту пустоту, нам слишком часто приходится заполнять ее самими собой. Как только в этом пространстве образуется брешь, в нее сразу вливается проекция.
Как и любой психологический феномен, проекция существует везде; избежать ее невозможно. Согласно сформулированному Фрейдом определению психической энергии, она является «полиморфно-перверсивной»; то есть она всегда появляется, изменяется, отклоняется и воспроизводится заново, чтобы заполнить пустоту. Это осуществляется многими разными способами, например, с помощью расщепления, замещения и сублимации. Расщепляя, Эрос создает полярные противоположности, следовательно, в любых человеческих отношениях могут присутствовать любовь и ненависть. Замещая, Эрос побуждает искать Неземного Другого в очень зыбком образе Возлюбленного (или Возлюбленной). Сублимируя, Эрос переносит свои неземные устремления в другие области жизни, в которых ищет Великого Отца и Вечную Мать. Точно так же, как посредством проекции из крошечного слайда на далеком экране появляются доисторические чудовища, так и бурная эротическая энергия, пройдя через уникальный фильтр индивидуальной истории, может наполнить любую форму и создать любой психический образ.
