Леонид Гозман - Психология симпатий
Многие молодые люди не подозревают о такой на первый взгляд нелогичной особенности человеческого восприятия и, знакомясь, например, с девушками, попадая в незнакомую компанию, с первых же минут делают серьезную ошибку: они преувеличивают свои достоинства, приписывают себе порой несуществующие достижения — и вот складывается некий образ рыцаря без страха и упрека, теннисиста-разрядника, который и диссертацию в двадцать пять лет защитил, и читает свободно на трех языках, и за границу в командировки его посылают, и в джазе успевает играть. Кажется, такой образ как нельзя лучше способствует удачному развитию отношений. Но случается иначе. Познакомившись с таким замечательным человеком, девушка может похвастаться им подруге, может пару раз сходить с ним в гости или в кафе — с той же целью. Но едва ли она решится продолжить знакомство — срабатывает тот же «защитный механизм». Для серьезного знакомства девушка предпочтет внешне вполне обычного человека.
Потому что девушкам, как и зрителям, участвовавшим в эксперименте, как и всем нам, нравятся только те, которые чем-то похожи на нас, самых обычных людей. У которых есть маленькие человеческие слабости. Сверхположительный человек на экране позволил себе слабость — он был взволнован пролитым на костюм кофе так же, как самый заурядный человек. У него, при всей его неуязвимости, обнаружилась естественная человеческая черта, и он приобрел симпатии зрителей. Ведь никто из нас не способен любить ближнего только за достоинства — мы любим и за слабости, и за недостатки.
Вообще образ супермена, человека исключительных достоинств, — одна из тех масок, которую многие из нас нередко примеряют в надежде на успех. А это-то как раз и мешает удаче. Хорошо иллюстрирует такое положение вещей коллизия фильма «Служебный роман». Оба героя открыли друг друга, начали жить настоящей, полной жизнью только после того, как сбросили привычные для окружающих личины — «железобетонной» начальницы и вечно виноватого недотепы-подчиненного.
Какие же качества все-таки способствуют возникновению симпатии? Таких качеств нет. Дело в том, что в зависимости от ситуации одно и то же свойство человека может быть оценено и положительно, и отрицательно, нет абсолютно «плохих» и «хороших» свойств. Ведь если разобраться, что значит, например, «мотовство»? Щедрость глупого человека. А щедрость — качество, безусловно, положительное. Что такое хитрость? Ум нехорошего человека. Мы можем осуждать скаредного человека. Но это тоже относительно — в иной ситуации мы будем говорить уже не о скаредности, а о бережливости, то есть о том, без чего в семейной жизни, например, трудно.
Так же мы можем одного и того же человека осуждать за беспринципность, поощрять за доброту и возмущаться бесчувственностью по отношению к близким.
И ничего тут странного нет — потому что добрым нельзя быть вообще, так же как отважным и великодушным, можно только в определенной ситуации, по отношению к конкретным людям. Не всегда даже, казалось бы, очевидные достоинства приносят удачи.
Вспомните известную эпиграмму «и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад».
Чтобы достичь удачи, однако, хорошо бы помнить некоторые закономерности, связанные не столько со свойствами личности, сколько с манерой поведения. К примеру, одна из основных рекомендаций уже упоминавшегося Карнеги — «улыбайтесь» — как правило, оправдывает себя. Всегда приятнее иметь дело с приветливым человеком, чем с личностью угрюмой, хмурой. Нам приятнее разговаривать с человеком, который смотрит в глаза, а не изучает пейзаж за окном, пока мы ему что-то доказываем. Приятнее с тем, кто нам доверяет. Однако в доверии также должна быть мера: человек, который с жаром рассказывает случайному знакомому самые интимные подробности своей биографии, скорее всего симпатии не внушит.
Существует между тем одна особенность, которая практически всегда вызывает симпатию к человеку. Это — удачливость. Один из очень распространенных стереотипов утверждает, что хороший человек — удачливый. И мы тянемся к тому, кто удачлив.
Группа испытуемых принимала участие в интеллектуальной игре. Вклад всех участников был одинаков, но одного из них время от времени экспериментатор награждал за успехи в игре. Конечно, все понимали, что на самом деле успехи у всех абсолютно одинаковые, но через некоторое время на вопрос, чей же вклад больше, многие ответили, что лучше всех проявил себя именно тот, кого награждали.
Большинство современных людей не верят в судьбу, в тайные силы природы и тому подобное. Но нередко у вполне образованного современного человека складывается такое впечатление, что удачливость (и в большом, и малом) как будто предопределена некоей закономерностью. Мы, например, склонны думать, что если кто-то десять раз подряд бросит монету, и она упадет десять раз подряд одной и той же стороной — это не случайно.
У Владимира Маканина есть такой рассказ — «Ключарев и Алимушкин», речь в нем идет о том, как одному человеку вдруг стало несказанно везти, в то время как другому не везти по всем статьям. Чем больше возвышался один, тем горше бедствовал другой. Рассказ полон авторской иронии, но ведь для нее есть основания — наши представления, не фундаментальные, основные, конечно, а бытовые, ежедневные, в чем-то близки ощущению героев. Мы не хотим мириться с тем, что везение, удачливость посещают человека просто так, ни за что.
Не хотим хотя бы потому, что склонны думать: мир изначально, имманентно справедлив. Безо всяких наших усилий добро в принципе должно победить зло, как в детской сказке. Нам хочется верить, что в нашей жизни будет именно так. Эта наивная вера зиждется на предрассудках, а может быть, срабатывает и некий защитный механизм, ведь когда дело идет о судьбах стран и народов, мы мыслим вполне научно, реалистически. Но бытовые наши переживания базируются часто не на научных данных, а на тех мелочах, которые мы слышим с детства от близких, о которых догадываемся, в которые начинаем верить, не слишком раздумывая.
У Евгения Евтушенко есть одно раннее стихотворение, в нем разговор идет о сосульке, свесившейся с крыши. И автор, ратующий за справедливое устройство мира, призывает сосульку упасть на голову плохому человеку.
К сожалению, в жизни мы часто убеждены, что она действительно упадет на голову плохому человеку. А раз так — пусть неудачник плачет.
Для иллюстрации приведем один зарубежный эксперимент, показывающий, к чему может привести такое вроде бы безобидное верование в справедливое устройство вещей.
Группе учащихся американской автошколы продемонстрировали видеозапись: дорожное происшествие, сбит пешеход, виноват водитель. В одном варианте записи пешеход почти не пострадал, в другом был серьезно ранен. Предлагалось определить степень виновности обоих. Результат ошеломил: если пешеход был легко ранен или вообще отделался синяками, вина водителя казалась испытуемым безусловной. Если же состояние пешехода, как сообщалось, было тяжелое или он погибал, часть испытуемых была склонна долю вины возложить и на ни в чем не повинную жертву.
Как же так? Дело в том, что, веря в изначально справедливый мир, нас окружающий, мы как бы передоверили заботу о себе силам природы. Это они должны следить, чтобы мы не попали случайно под машину. Чтобы не попали в случайное дорожное происшествие, не испытали незаслуженное несчастье. Мы не хотим верить, что можем безвинно, как этот пешеход, угодить под колеса.
Именно поэтому некоторые испытуемые обвинили пешехода: всякое несчастье, по их неосознанному убеждению, должно быть расплатой за какой-то проступок. Иначе получается, что каждый может в любой момент стать жертвой обстоятельств. Неожиданная жестокость была продиктована глубоко спрятанным чувством самосохранения, нашедшим опору в предрассудке.
В другом зарубежном эксперименте испытуемым также показали видеозапись: человек на экране решал предлагаемые ему задачи. Если ответ был неверным, человек получал несильный удар электрическим током. Каждый из нас, читая эти строки, справедливо возмутится: как же можно таким образом наказывать за ошибку! Но участники эксперимента вели себя неоднозначно. Многие, наблюдая происходящее на экране (естественно, демонстрировали не настоящий эксперимент), на вопрос, каков человек, получающий удар током, отвечали, что он наделен многими неприятными чертами. Чем больше он страдал от боли (актер на экране по ходу действия показывал, что ему все больнее и больнее), тем меньше симпатии он вызывал.
Если сообщалось, что демонстрируется эксперимент, проходящий в соседней комнате, подавляющее большинство зрителей требовало прекратить бесчеловечное испытание.
Что все это значит? Как можно объяснить такое неожиданное поведение?
