Сергей Гиппиус - Гимнастика чувств
"Слово душа употребляется здесь в смысле Божественная душа, или звездный Дух".
Путаясь в понятиях "сознание" и "бессознание", М. Чехов говорит о сценическо задаче, определение которой "должно быть угадано чисто интуитивно и затем уж записано в сознании логическом".
Появление этой первой статьи вызвало возражений Вахтангова. В журнале "Вестни театра" (№ 14, март 1919 г.) он поместил свой ответ "Пишущим о систем Станиславского".
Его, как он пишет, "огорчило заявление М. Чехова о том, что он собирается дат полное и подробное изложение системы", так как такое изложение должен сделат "только тот, кто создал эту систему". Он упрекнул М. Чехова "за сообщени оторванных от общего положения частностей", за то, что не было сказано, ка создавалась система, и за то, что М. Чехов "долго и пространно рассказывает, ка надо заниматься с учеником, что должен делать ученик", хотя это "нельзя изложит на 3-4 страницах журнала".
Вероятно, критика товарищей побудила М. Чехова более детально разработать следующей статье практическую часть работы с учеником. В то же время (любопытны факт!) вторая статья появилась в "Горне" без подписи. Имя М. Чехова не был обозначено ни под статьей, ни в оглавлении,- едва ли по недосмотру редакции.
Во второй статье есть описание тринадцати примерных упражнений "на внимание" пятнадцати - "на веру, наивность и фантазию". Основным элементом творческог самочувствия М. Чехов называет внимание, рассматривая его как напряженную сконцентрированную сосредоточенность. В одном из таких упражнений он рекомендуе ученику "стараться кому-либо внушить определенную мысль". Упражнения тип "прислушаться к какому-либо звуку" или "рассмотреть рисунок обоев" имеют здес ту же основную цель - выработать внимание.
Не обошлось без влияния йогов. Требуя от ученика "чутко прислушиваться к тонким, еле уловимым образам фантазии" и. "стараться уловить перворожденны образ", М. Чехов описывает следующее упражнение:
"Сосед произносит слово. Надо стараться уловить самое первое впечатление передать его другому соседу. Возникающие таким путем образы бывают так тонки неуловимы, что передать их словом иногда бывает почти невозможно. Пусть эт будет жест, выражение лица, даже нечленораздельный звук-все равно, лишь бы о выражал тот неуловимый образ, который возник в сознании". (В одном из коллективов художественной самодеятельности нам пришлось однажды, спустя 35 лет после написания М. Чеховым статьи, наблюдать, как этим самы упражнением занимались драмкружковцы, учащиеся школы ФЗО. В комнате висел гипнотическая атмосфера, а лица бедных парнишек были мокры от натуги и излучал страх.)
М. Чехов обещал продолжения статей, но его не последовало. В следующем номер "Горна" о системе не было ни слова, а в первом номере за 1920 год читателя предлагалась стенограмма доклада В. Смышляева (преподававшего ранее в студии М.
Чехова), в котором решительно констатировалось, что "реализм стал помехо дальнейшего искусства театра" и необходимо "найти новую форму пролетарског искусства". Правда, эти решительные выводы не помешали тому же В. Смышляев ровно через год, в 1921 году, выпустить книгу "Теория обработки сценическог зрелища", в которой, по существу, излагалась система Станиславского в смышляевской интерпретации.
В том же номере "Горна" некий Б. А. расправлялся со всеми московскими театрами раздавал всем сестрам по серьгам-таировский Камерный театр, писал он, "буде отвергнут, даже если он осмелеет до бессюжетности", мейерхольдовскому театр "хочется, да не можется", и потому он не образец для пролетарског искусства, а "Малый театр и МХТ будут выброшены рабочим классом в мусорный ящи истории за буржуазную диверсию".
"И здесь, в поспешном увлечении внешностью,- писал об этом времен Станиславский,- многие решили, что переживание, психология - типична принадлежность буржуазного искусства, а пролетарское должно быть основано н физической культуре актера... Но неужели современная изощренность внешне художественной формы родилась от примитивного вкуса пролетария, а не о гурманства и изысканности зрителя прежней буржуазной культуры? Неужел современный "гротеск" не есть порождение пресыщенности, о которой говори пословица, что "от хорошей пищи на капусту позывает"?
В этой обстановке печатная пропаганда системы была, конечно, затруднена. Сред немногих последующих работ, появившихся уже в 30-е годы, надо отметить ка наиболее обстоятельную, хотя во многом спорную, книгу Ю. Кренке "Воспитани актера". Сравнительно недавно вышли книги В. Львовой и Л. "Шихматова "Первы этюды" и Л. Шихматова "Актерские этюды", содержащие некоторые упражнения. Вот все, что написано о тренинге как таковом.
А теперь перенесемся ненадолго из XX века в XV. В великую эпоху Возрождения, эпоху утверждения человеческой личности, которая, по выражению Ф. Энгельса, "нуждалась в титанах и породила титанов по силе мысли, страсти и характеру",-жил Леонардо да Винчи, художник и ученый, естествоиспытатель и теоретик.
Уверенный, что практика невозможна без теории, а теория бесплодна вне практики, он стремилс подвести под свой реалистический художественный метод теоретическую основу. "Вс наше познание начинается с ощущений",- говорил Леонардо и, связывая воедин искусство и науку, основывал свое художественное творчество на познани объективных законов материальной действительности.
Его обвиняли в измене искусству и в порочных творческих методах. Как смел он н соглашаться с непознаваемостью творческого акта? Федерико Цуккари, ниспроверга Леонардо, писал: ".. .все эти математические правила надо оставить тем наукам отвлеченным изысканиям, которые своими опытами обращаются к рассудку. Мы же, мастера искусства, не нуждаемся ни в каких других правилах, кроме тех, которы дает нам природа, чтобы изобразить ее".
Джордже Вазари иронизировал: ".. .таковы были его причуды, что, занимаяс философией явлений природы, он пытался распознать особые свойства растений".
Паоло Джовио жалел Леонардо за то, что тот "отдавал себя нечеловечески тяжелой отвратительной работе в анатомических изысканиях".
Что в самом деле! Видишь цветок - и рисуй цветок, а к чему изучать ег строение? Видишь человека - рисуй, как видишь, а не копайся в его внутренностя - они же не видны! Как похожи все эти рассуждения пятисотлетней давности н некоторые современные разговоры!
Бытует такой анекдот: Леонардо-де выдумывал рецепты составления красок дл передачи нужного эмоционального состояния, заставлял учеников писать картины п этим рецептам, и у них получалась мазня. А сам писал без всяких рецептов получалось гениально!
Но правда заключается в том, что Леонардо не рецепты выдумывал, а стремилс познать законы творчества и, познавая их, создал гениальные произведения.
Немногочисленные же его ученики писали в меру свои способностей, которые он старался развивать в них вовсе не "рецептами", а свои примером одержимой жажды познания - законов жизни, законов творчества.
Мы говорим здесь о Леонардо не только для того, чтобы подчеркнуть его духовно родство со Станиславским. Леонардо имеет прямое отношение к разговору тренинге. Вот его подлинные слова:
"Предположим случай, что ты, читатель, окидываешь одним взглядом всю эт исписанную страницу, и ты сейчас же выскажешь суждение, что она полна разны букв, но не узнаешь за это время, ни какие именно эти буквы, ни что они хотя сказать; поэтому тебе необходимо проследить слово за словом, строку за строкой, если ты хочешь получить знание об этих буквах; совершенно так же, если ты хочеш подняться на высоту здания, тебе придется восходить со ступеньки на ступеньку, иначе было бы невозможно достигнуть его высоты. И так говорю я тебе, которог природа обращает к этому искусству. Если ты хочешь обладать знанием форм вещей, то начинай с их отдельных частей, и не переходи ко второй, если ты до этого н хорошо усвоил в памяти и на практике первую..."
".. .когда ты срисовал один и тот же предмет столько раз, что он по-твоем запомнился, то попробуй сделать его без образца... и где ты найдешь ошибку, та запомни это, чтобы больше не ошибаться; мало того, возвращайся к образцу, чтоб срисовывать столько раз неверную часть, пока ты не усвоишь ее как следует воображении".
Это еще не все. Теоретическое обоснование тренинга для воспитания ученик Леонардо подкрепляет описанием таких упражнений, какими пользовался Станиславский для воспитания актера. Леонардо продолжает:
"Я не премину поместить среди этих наставлений новоизобретенный спосо рассматривания; хоть он и может показаться ничтожным и почти что^. смехотворным, тем не менее он весьма полезен, чтобы побудить ум к разнообразным изобретениям.
Это бывает, если рассматриваешь стены, запачканные разными пятнами, или камни и разной смеси. Если тебе надо изобрести какую-нибудь местность, ты сможешь та увидеть подобие различных пейзажей, украшенных горами, реками, скалами, деревьями, обширными равнинами, долинами и холмами самым различным образом; кроме того ты можешь там увидеть разные битвы, быстрые движения разных фигур, выражения лиц, одежды и бесконечно много таких вещей, которые ты сможешь свест к цельной и хорошей форме; с подобными стенами и смесями происходит то же самое, что и со звоном колокола - в его ударах ты найдешь любое имя или слово, какое т себе вообразишь".
