Б. Зейгарник - Очерки по психологии аномального развития личности
Следует, однако, заметить, что подобные факты (как, впрочем, и большинство других, иллюстрирующих роль биологического в развитии человека) пока остаются совершенно нераскрытыми с собственно психологической стороны. Перед нами лишь констатация некоторой корреляционной зависимости двух рядов — биологического (в данном случае космобиологического) и психологического. Раскрыть природу соотнесения этих рядов — задача необходимая не только с точки зрения требования творческой полноты наших представлений о человеке, но и позиций сугубо практических, поскольку речь идет об объективно существующих влияниях на психику, игнорирование которых означало бы не что иное, как подчиненность их «капризам», могущим обернуться порой самыми серьезными последствиями.
2Как же отнестись ко всем этим многочисленным и многообразным влияниям биологической природы на психические процессы?
В задачу очерка не входит детальное рассмотрение различных точек зрения на эту проблему, и потому мы ограничимся лишь перечислением основных из них.
Обозначим сначала крайние точки. Согласно первой, все основные особенности и способы развития психики предопределены биологическими факторами — врожденными или приобретенными. Такой точки зрения не столь уж редко придерживаются психиатры, ссылаясь при этом на определенные клинические факты. В самом деле, если мы сравним олигофренов или больных шизофренией, которые выросли в совершенно разных социальных условиях, то обнаружим, что, несмотря на разницу окружения и воспитания, у них будет налицо сходство ряда основных психологических черт. Из этого и делается вывод о том, что главным в продуцировании этих черт явились соответствующие нарушения нервной системы, головного мозга.
Другая крайняя точка зрения состоит в том, что особенности психики целиком и полностью определяются качеством воспитания и обучения. Этого взгляда в основном придерживаются психологи, изучающие нормальное психическое развитие. Они опять‑таки опираются на определенные экспериментальные и жизненные данные, показывающие главенствующую роль организации предметной деятельности для регулирования тех или иных психологических образований. Как на примеры, нередко ссылаются здесь на случаи, когда дети самых отсталых и примитивных племен, получив волен обстоятельств соответствующее обучение, ничем не отличались от образованных людей европейской культуры и, наоборот, различные случаи социальной депривации, дефицита воспитания и в особенности так называемых «Маугли», которые ярко свидетельствуют о непоправимом уроне, даже о невозможности собственно человеческого развития вне общения, вне специальной организации деятельности ребенка. Согласно представлениям этой точки зрения, формировать можно все и у всех, важно лишь выяснить, как адекватно организовать процесс формирования заданного качества.
Эти две точки зрения, как мы говорили, крайние, и немногие авторы обозначают себя на этих позициях. И поэтому самой популярной и распространенной является средняя между двумя позициями. Согласно ей, в психическом развитии равноопределяющую роль играют и биологические н. социальные моменты, Последние, как правило, превалируют, не заглушая, однако, большего или меньшего звучания первых.
Сторонники этой точки зрения рассматривают человека как существо биосоциальное, в котором диалектически сочетаются в единстве биологическое и социальное. По справедливому суждению А. Н. Леонтьева, несмотря на апелляцию к «диалектичности», эти взгляды остаются в рамках теории двух факторов формирования психики — наследственности (биологический фактор) и среды (фактор социальный). Решительно критикуя эту теорию в ее явном и скрытом виде, А. Н. Леонтьев пишет: «Необходимо с порога отбросить представления о личности как о продукте совокупного действия разных сил, из которых одна скрыта, как в мешке, «за поверхностью кожи» человека (что бы в этот мешок ни сваливали), а другая лежит во внешней среде (как бы мы эту силу ни трактовали — как силу воздействия стимульных ситуаций, культурных матриц или социальных «экспектаций»). Ведь никакое развитие непосредственно невыводимо из того, что составляет лишь необходимые его предпосылки, сколь бы детально мы их ни описывали» (1975, с. 172).
Целиком разделяя эту позицию, мы хотим вернуться к вопросу о том, каким образом относиться не в общем методологическом плане, а в конкретных исследованиях к тем несомненным влияниям, которые оказывают на психику пол, возраст, конституция, болезни, словом, все то, что относят к биологическому в человеке.
Прежде всего необходимо, по–видимому, внимательнее и строже отнестись к самому представлению о биологическом применительно к человеку. В это представление иногда в явном, а чаще в скрытом виде привносится (по аналогии с жизнью животного) понятие инстинкта, инстинктивных форм поведения. Между тем для человека — именно как особого, уникального биологического вида — важнейшей характеристикой является отсутствие инстинктов в строгом смысле слова, т. е. «наследственно в самом строении организма закрепленного отношения к определенным объектам внешней среды» (Гальперин, 1976). По меткому определению Гердера, человек — «первый вольноотпущенный природы», поскольку животное ограничено и предопределено в способе своего существования (Небезынтересно, что это усматривалось естествоиспытателями уже много веков назад. Вот, например, отрывок из сочинения римского врача Клавдия Галлена (II в. н. э.): «Всякое животное, не наученное никем, обладает ощущением способностей своей души и тех сил, которыми наделена каждая часть его тела… Можно сказать, что сами части тела обучают животных способу их применения… Возьми, если хочешь, три яйца: орла, утки, змеи, согревай их умеренно и затем, разбив скорлупу, ты увидишь, как среди животных, которые вылупятся, одно будет стараться пустить в ход крылья, еще не умея летать, а другое — извиваться и стараться ползти, хотя оно еще мягко и не умеет этого делать, и после того, как ты всех трех вырастишь в одном доме, отнесешь их на открытое место и дашь им свободу, орел поднимется ввысь, утка полетит к какому‑нибудь болоту, а змея спрячется в земле… Гиппократ говорил: «Природа животных обходится без обучения.» Поэтому в конце концов мне кажется, что животные выполняют некоторые искусные действия скорее по инстинкту, чем по разуму» (Галлен, 1971, с.57,58)), а человек лишен этой предопределенности и потому универсален. Именно поэтому человек должен был сам формировать себя, создавать культуру, мир собственно человеческих предметов и отношений, мотивов и чувств. За все, происходящее в этом мире, следовательно, ответственны в конечном итоге мы — как человечество, его многовековая история и мы — люди его составляющие как личности, наделенные свободой и ответственностью (в отличие от животных) за свое поведение.
Только имея в виду как исходный пункт отсутствие в человеке инстинктивных форм поведения, можно построить подлинно человеческую психологию и указать в ней место биологического, точнее органического, ибо, как справедливо замечает П. Я. Гальперин (1976), термин «органическое» является здесь более подходящим, поскольку не содержит в отличие от понятия «биологическое» указания на «животное в человеке», а ориентирует прежде всего на имеющиеся анатомо–физиологические предпосылки в возможности, которые играют бесспорно роль в развитии человека, роль, наглядно проявляющуюся в аномалиях этого развития.
Важную роль для разрешения проблемы соотношения внутреннего и внешнего, для преодоления теории двух факторов (равно как в варианте конфронтации этих факторов, так и их конвергенции) сыграли фундаментальные работы С. Л. Рубинштейна. Исходя из положения С. Л. Рубинштейна внешние причины действуют через посредство внутренних условий (1957). Согласно этой формуле, поведение не рождается непосредственно внутри человека, прямо от его внутренних свойств и задатков. (С другой стороны, оно не определяется прямо и непосредственно характером внешних воздействий. Внешние причины приводят к тому или иному эффекту, лишь преломляясь через всю сложность и многообразие внутренних условии.
Вопрос о соотношении биологического и социального был предметом специальных экспериментальных исследований особенностей человеческого слуха, проведенных под руководством А. Н. Леонтьева. Эти исследования подвели к следующему общему выводу: «…биологически унаследованные свойства составляют у человека лишь одно из условий формирования его психических функций, …условие, которое, конечно, играет важную роль… Другое условие — это окружающий человека мир предметов и явлений, созданный бесчисленными поколениями людей в их труде и борьбе. Этот мир и несет человеку истинно человеческое. Итак, если в высших психических процессах человека различать, с одной стороны, их форму, т. е. зависящие от их морфологической «фактуры» чисто динамические особенности, а с другой стороны, их содержание, т. е. осуществляемую ими функцию и их структуру, то можно сказать, что первое определяется биологически, второе — социально. Нет надобности при этом подчеркивать, что решающим является содержание (1965, с. 207).
