Виктор Франкл - Синхронизация в Биркенвальде
КАНТ. На сцене.
АНГЕЛ. В жизни.
ФРАНЦ. Зачем?! Зачем я должен дальше жить — теперь?
СПИНОЗА (Ангелу). Можно объяснить ему это?
АНГЕЛ. Он должен сам прийти к этому, иначе ему не поможешь.
ФРАНЦ. И это — милость? Милостью была бы смерть! Но снова жить? Зачем, зачем я пережил эту смерть?
АНГЕЛ. Не беспокойте его, он еще все поймет.
КАРЛ. Но объясните это по крайней мере нам.
АНГЕЛ. Спросите этих господ.
КАНТ. Он нам нужен еще на минутку.
МАТЬ. Но зачем, господа?
СОКРАТ. Он должен написать свою пьесу — закончить ее и подписать.
КАРЛ. Но ведь он уже прожил свою жизнь до конца — до ее завершения!
СПИНОЗА. Протокол еще не готов.
МАТЬ. О каком протоколе он говорит, Карл?
КАРЛ. Это пьеса, которую мы здесь играем — сейчас, на этой сцене.
МАТЬ. Я не понимаю.
КАРЛ. Я тоже, мама.
СОКРАТ. Они поймут нас позже, когда опустится занавес.
СПИНОЗА. Подождите еще чуть-чуть — скоро все закончится.
ФРАНЦ. Пауль!
ПАУЛЬ. Да, я здесь! Тебе лучше?
ФРАНЦ. Не смейся над тем, что я тебе скажу, но я кое-что понял — и это здорово.
ПАУЛЬ. Что? И что ты понял?
ФРАНЦ. Я все сделаю лучше. Я приговорен — приговорен к жизни.
ПАУЛЬ. Не будь дураком!
ФРАНЦ. Да, уверяю тебя! Я приговорен продолжать эту вонючую жизнь, но (почти торжественно) она не должна оставаться вонючей! Я сделаю ее лучше, сделаю плодотворной, я закончу то, что когда-то начал. И я не кончусь до тех пор, пока этого не сделаю. Теперь я уверен!
ПАУЛЬ. Не болтай глупостей.
ФРАНЦ. Я знаю, что говорю, и знаю, что мне делать.
КАРЛ. Он думает о своей пьесе, той, неоконченной, которую ему пришлось выбросить в Бухенау. Тогда я в первый и последний раз видел, как он плачет.
МАТЬ. Бедный мальчик...
КАНТ. Теперь понимаете, что мы тут играем?
МАТЬ. Начинаю понимать.
КАРЛ. Теперь мне все ясно.
ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ. Так что потерпите пока — вы оба и вы, господа; вы знаете, что вам делать.
КАНТ. Конечно, знаем.
Ангел уходит направо.
СПИНОЗА. Что он имеет в виду?
СОКРАТ. Нам надо уходить.
СПИНОЗА. Почему? Так вдруг?
КАНТ. Мы тут лишние.
СПИНОЗА. Ах, так — sub specie aeternitatis, под углом зрения вечности и одновременности, больше уже ничего не будет сыграно?
СОКРАТ. Это вы ухватили — и, конечно, по-латыни.
СПИНОЗА. Ну, не ведите себя так, будто... Я, по крайней мере, писал на двух языках — латинском и иврите, а вы вообще не писали, вы только говорили и только по-гречески.
КАНТ. Не пререкайтесь, господа! Еще раз. мы здесь лишние.
СОКРАТ. Во всяком случае в данный момент.
СПИНОЗА. Ну хорошо, идемте.
КАНТ. Одну минутку — послушайте!
ПАУЛЬ (Францу). Ты давай, поспи немного. Я тоже лягу. Хорошо бы переспать этот чертов голод, но боюсь, что сниться мне будет опять-таки жратва.
ФРАНЦ. По крайней мере хоть во сне поешь.
Пауль ложится на свои нары.
ФРАНЦ. Мама... Карл... Господи... теперь я один, только с вами! И теперь я обещаю выполнить то поручение, которое я, может быть, лишь воображаю. Но воображение это или нет, станет ясно только в деле, в том, что я сделаю. Увидим...
СПИНОЗА. Он думает о пьесе, которую должен написать?
СОКРАТ. ...И которую мы здесь сыграли — наш протокол.
КАНТ. Мы идем, господа?
СПИНОЗА (Сократу). И вы думаете, люди это поймут?
СОКРАТ (пожимает плечами). Что могли, мы сделали.
СПИНОЗА. Вот увидите, люди скажут, что все это выдумки.
СОКРАТ. И что?
КАНТ. Все, что люди здесь увидели и услышали, и может быть только представлением. Ведь если бы мы показали им правду как она есть, они остались бы к ней слепы и глухи — поверьте мне, милый Барух!
СПИНОЗА. Придется поверить.
Философы уходят направо.
ФРАНЦ. Придется верить! (Выпрямляется; остальные спят — тихо или беспокойно ворочаясь во сне.) Я верю. В себя! В тебя, мама! Мама!
МАТЬ. Да, сынок.
ФРАНЦ. Карл!
КАРЛ. Хорошо, все хорошо, Францик....
ФРАНЦ. Господи!
Тишина. Занавес.
Примечания
1
«Beatitudo non est virtutis praemium, sed ipsa virtus» — «Блаженство не есть награда за добродетель, но сама добродетель». (Спиноза. Этика, V, 42).
