Карен Хорни - Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление
Но что особенно отвечает за «околдованость» или ослепление (то есть за элемент компульсивности в таком увлечении) так это подавление его собственных захватнических влечений. Как мы уже видели, он может зайти как угодно далеко в своем отречении от них. Какой бы ни была его скрытая гордыня или влечение к власти, он с ними «незнаком», тогда как подчиненную и беспомощную часть себя он, напротив, воспринимает, как самую суть себя самого. Но, с другой стороны, поскольку он страдает в результате процесса «усушки», способность к агрессивной и высокомерной власти над жизнью тоже кажется ему самой желанной способностью. Бессознательно и даже сознательно (когда он чувствует себя достаточно спокойно при таких мыслях) он думает, что если бы только он мог быть гордым и безжалостным, как испанский конкистадор, он был бы «свободным», а мир бы лежал у его ног. Но раз такое ему недоступно, оно его очаровывает в других. Он выносит вовне собственные захватнические влечения и восхищается ими в других. Это собственная гордыня и высокомерие берут его за сердце. Не понимая, что он может разрешить свой конфликт только внутри самого себя, он пытается решить его с помощью любви. Любить гордого человека, слиться с ним, жить его жизнью вместо своей – вот что позволит ему властвовать над жизнью, не признаваясь в том самому себе. Если в ходе таких взаимоотношений он вдруг открывает, что у его колосса глиняные ноги, он может внезапно утратить интерес к нему, поскольку уже больше невозможно будет вкладывать в него собственную гордыню.
С другой стороны, склонный к смирению человек не притягивает его в качестве полового партнера. Он может нравиться ему, как друг, поскольку в нем, больше, чем в других, встречает сочувствия, понимания или преданности. Но если у них начинаются более близкие отношения, он может почувствовать даже что-то отталкивающее. Он видит в нем, как в зеркале, собственную слабость и презирает его за это, или, по крайней мере, это его раздражает. А еще он боится, что такой партнер «повиснет» на нем, поскольку его ужасает самая мысль о том, что он должен быть сильнее, чем другой. Эти негативные эмоциональные реакции не позволяют ему оценить достоинства такого партнера.
Среди откровенных гордецов высокомерно-мстительный тип, как правило, больше всех других очаровывает зависимого человека, хотя, с точки зрения его реальных собственных интересов, у него есть сильнейшие причины бояться таких людей. Причина их «очаровательности» отчасти лежит в их откровенной гордыне. Но даже более решающим оказывается то, что они вышибают его собственную гордость у него из-под ног. Отношения могут начаться с жестокого оскорбления со стороны высокомерного человека. Сомерсет Моэм в «Бремени страстей человеческих» именно так рисует первую встречу Филиппа и Милред. Стефан Цвейг описывает похожий случай в «Амоке». В обоих произведениях зависимый герой сперва реагирует гневом и порывом отплатить обидчице, но почти тут же так очаровывается ею, что «влюбляется» в нее безнадежно и страстно, и с тех пор у него один интерес в жизни – завоевать ее любовь. Так он разрушает или почти разрушает себя Оскорбительное поведение часто вызывает зависимое отношение к оскорбителю. Оскорбление не всегда, конечно, бывает таким драматичным, как в «Бремени страстей человеческих» или в «Амоке».
Оно может быть более тонким и не бросающимся в глаза. Но я задумывалась, может ли вообще его не быть в таких отношениях? Это может быть отсутствие интереса к партнеру или высокомерная сдержанность, подчеркнутое внимание к другим, вышучивание или ядовитые замечания, равнодушие к любым качествам партнера, которые обычно производят впечатление на других, таким как имя, профессия, знания, красота. Это «оскорбления», поскольку они воспринимаются как знаки отвержения, а отвержение, как я упоминала, и есть оскорбление для любого, чья гордость, в основном, состоит в том, чтобы заставить всех себя любить. Частота таких случаев проливает свет на притягательность замкнутых людей для зависимого человека. Сама их отчужденность и недоступность уже составляет оскорбительное отвержение.
Такие случаи, казалось бы, придают вес утверждению, что смиренный человек просто ищет себе страданий и жадно хватается за их перспективу, которую предоставляет ему оскорбление. На самом деле, ничто сильнее не перекрывает путь к настоящему пониманию болезненной зависимости, чем это утверждение. Оно тем более вводит в заблуждение, что в нем есть доля истины. Мы знаем, что страдание имеет многостороннюю ценность для невротика, и знаем, что оскорбительное поведение притягательно для него. Ошибка лежит в проведении слишком уж красивой причинно-следственной связи между этими двумя фактами: притягательность обусловлена заманчивой перспективой пострадать. Причина лежит в двух других факторах, и оба уже были упомянуты по-отдельности: его притягивают высокомерие и агрессивность в других людях, и он испытывает потребность отдаться на чью-то волю. Теперь мы видим, что эти два фактора теснее связаны между собой, чем нам было заметно ранее. Он жаждет отдаться телом и душой, но может это сделать, если только согнута или сломлена его гордость. Другими словами, «колдовство» первого оскорбления не так уж загадочно: оно действует как ключ, как бы открывая возможность избавиться от себя, отдать себя другому. Используя слова пациента: «Тот, кто вышибает из-под меня мою гордость, избавляет меня от гордости и высокомерия». Или: «Если он сумеет обидеть меня, значит я просто обычный человек», – и, как можно добавить, – «только тогда могу я любить». Мы можем вспомнить здесь Кармен из оперы Бизе, которая воспламенялась страстью, только если ее не любили.
Нет сомнения, что забвение гордости ради любви (в качестве жесткого условия) патологично, особенно потому, что смиренный тип может любить (как мы сейчас увидим), только если считает себя униженным или унижен. Но явление перестает казаться исключительным и загадочным, если мы вспомним, что для здоровых людей любовь и истинное смирение идут рядом. «Странная» картина так же не настолько сильно (как можно было сперва подумать) отличается от той, которую мы наблюдали у захватнического типа. Его страх перед любовью в основном определен бессознательным знанием того, что ему во многом придется отказаться от своей невротической гордости ради любви. Короче: невротическая гордость – враг любви. Разница между захватническим и смиренным типом в том, что первый не нуждается в любви, как в чем-то жизненно важном, напротив, он бежит от нее, как от опасности; а последнему кажется, что предаться любви – решение всех проблем, и, следовательно, – жизненно необходимо. Захватнический тип, точно так же «сдается», только если гордость его сломлена, но тогда он может стать страстно покорным. Стендаль описал этот процесс в «Красном и черном» – страсть гордой Матильды к Жюльену. Роман показывает, что страх высокомерного человека перед любовью вполне обоснован – для него. Но в основном он слишком хорошо оберегает себя, чтобы позволить себе влюбиться.
Хотя мы можем изучать характеристики болезненной зависимости в любых взаимоотношениях, яснее всего они выступают в половых отношениях между смиренным и высокомерно-мстительным типом. Конфликты, создающиеся в этой ситуации, более интенсивны и имеют возможность развиться полнее, поскольку у обоих партнеров есть причины, по которым им необходимо продолжать отношения. Нарциссический или замкнутый партнер легче устает от неявных требований к нему и склонен уйти,* тогда как садистичный партнер склонен приковать себя к своей жертве. Для зависимого человека, в свою очередь, труднее выпутаться из отношений с высокомерно-мстительным типом. При своей особой слабости, он не приспособлен для таких трудных ситуаций, как прогулочная лодка для шторма в океане. В ней нет крепости, и любое слабое место кажется пробоиной, да и станет ею. Вот так и смиренный человек может неплохо существовать в спокойной жизни, но в водовороте конфликтов, возникающих в таких отношениях, в нем будет задействован каждый невротический фактор. Я опишу процесс с позиций зависимого человека. Для упрощения картины представим, что смиренный партнер – женщина, а агрессивный – мужчина. Видимо, такое сочетание на самом деле чаще встречается в нашей культуре, хотя, как показывает множество примеров, ни смирение не имеет ничего общего с женственностью, ни агрессивность с мужественностью. И то и другое – исключительно невротические феномены.
* См.Г.Флобер. «Мадам Бовари». Оба ее любовника устали от нее и порвали с ней. См. также К.Хорни. «Самоанализ», – самоанализ Клары.
Первое, что поражает нас, это полная включенность такой женщины в отношения с партнером. Он становится единственным центром ее существования. Все вращается вокруг него. Ее настроение зависит от того, лучше или хуже он к ней относится. Она не осмеливается строить никаких планов, чтобы не дай Бог, не пропустить его звонка или вечера с ним. Ее мысли сосредоточены на том, чтобы понять его или помочь ему. Ее усилия направлены на то, чтобы выполнить его ожидания, какими она их видит. У нее только один страх – противоречить ему и потерять его. Все другие интересы идут побоку. Ее работа, если она не связана с ним, становится сравнительно ненужной ей. Это может быть даже дело, в общем-то дорогое для нее, или продуктивная профессиональная работа, в которой она многого достигла. Естественно, при этом работа страдает, и больше всего.
