Анна Фенько - Люди и деньги
Для подростка, мучительно выбирающего в магазине правильный «прикид» или ревниво оценивающего степень правильности куртки, футболки и обуви своих друзей, потребление правильной одежды, правильной музыки, компьютерных игр и других развлечений превращается в идеологическую декларацию, членскую карточку клуба, в который допущены лишь правильные люди. Отсутствие символически значимой вещи грозит ему позорным изгнанием из общества — подобно тому, как отсутствие штампа в паспорте грозит нелегальному иммигранту насильственной депортацией. Именно в подростковом возрасте символическое потребление становится вопросом жизни и смерти, личной состоятельности или социального краха. И очень недальновидно со стороны родителей закрывать на это глаза и заявлять, что они не желают потакать нелепым вкусам или неумеренным запросам своего повзрослевшего отпрыска.
Потакать зеленым волосам, пирсингу и татуировкам, конечно, не обязательно, но относиться к ним как к пустой причуде — роковая ошибка. Ведь сами взрослые с предельной серьезностью относятся к выбору того, что символизирует их социальный статус, личные вкусы и достижения, — автомобиля, часов, жилья, вин, ресторанов, курортов, книг, журналов, спортивных клубов…
Для них процесс символического потребления становится еще более изощренным и артикулированным, позволяя выразить тончайшие культурные, классовые и политические различия через выбор определенной одежды, еды, спорта или досуга. Можно ходить в «богемный» ресторан, ездить на «демократичных» «жигулях», носить «пролетарскую» кепку, подбирать к «консервативному» костюму «либеральный» галстук, пить «благородное» французское вино из «плебейских» пластиковых стаканчиков или «круто» закусывать самогон черной икрой, черпая ее столовой ложкой из трехлитровой банки.
С годами, правда, социальное значение вещей начинает уступать место их эмоционально-личностному смыслу. Нам становится трудно расстаться с колченогим письменным столом, за которым еще наша бабушка проверяла тетрадки своих учеников. Никак не поднимется рука выбросить шаткую этажерку, купленную на первую зарплату, которая в те времена еще называлась «получкой». Заботливо перевозятся с квартиры на квартиру книги, которые — это уже очевидно — не откроют ни наши дети, ни тем более внуки. Даже виниловые пластинки с давно забытыми эстрадными хитами уже многие годы молча ждут отправки в последний путь, куда уже благополучно отбыл сломанный проигрыватель.
Вещи, живущие рядом с нами, на протяжении многих лет впитывают в себя наши чувства, воспоминания и размышления. В конце концов, они становятся нам так же дороги, как и люди и события, когда-то пробуждавшие эти чувства и мысли. А для некоторых — например, для коллекционеров, — вещи становятся даже более близкими друзьями и собеседниками, чем люди. Они долговечнее, молчаливее и надежнее — никогда не предают, не бросают и не изменяют своим хозяевам. И когда приходит пора задумываться о вечном, те, кто успел стяжать на своем жизненном пути изрядное состояние, спешат конвертировать свое материальное богатство в нематериальные активы. Обладатели крупных состояний и основатели финансовых империй стремятся увековечить свои имена, завещая свои коллекции музеям или основывая на свои деньги библиотеки, университеты и международные премии.
Подобные попытки обрести «светское бессмертие» с помощью материальных вещей пока еще редкость в нашей стране, что неудивительно: несмотря на стремительность своего развития, капитализм в России все еще слишком молод, как и сами его герои. Им еще не пришло время задумываться о вечном, они даже еще не успели толком состариться для того, чтобы ввести в России моду на потребление дорогостоящих медицинских услуг.
Медицина, в отличие от образования активно пытающаяся влиться в стихию рынка и не видящая ничего предосудительного в оказании платных услуг, пока еще испытывает дефицит платежеспособных клиентов, жаждущих эти услуги потреблять. Вместо того чтобы долго и с комфортом лечить подагру, простатит, болезнь Альцгеймера и прочие старческие недуги, они норовят сломать себе ноги на лыжных курортах, угодить под пулю или подцепить генитальный герпес.
Но со временем, несомненно, сфера потребления подстроится под изменившиеся нужды первого поколения российских капиталистов и в стране появятся не только элитные рестораны, ночные клубы и фитнес-центры, но и элитные дома престарелых, хосписы и геронтологические клиники. Элитные кладбища и похороны по высшему разряду, впрочем, существуют уже давно. Именно здесь человек совершает свой последний акт потребления, поддерживая на плаву бизнес многочисленных бюро ритуальных услуг, нотариусов, духовых оркестров, цветоводов, столяров и резчиков по камню.
Но примечательность потребления не только в том, что оно сопровождает человеческую жизнь от рождения до смерти, в отличие, например, от обучения, труда и досуга, которые ограничены определенными периодами жизни. Его особый характер связан с тем, что, будучи частным делом отдельного человека, акт потребления неистребимо социален. Покупка пачки жевательной резинки или банки кока-колы связывает потребителя не только с непосредственно окружающими его людьми — продавцом, кассиром, работодателем или бухгалтером, который выдал ему наличные, но — одновременно — с транснациональной корпорацией, производящей эти продукты, с национальной дистрибьюторской сетью, обеспечившей их поставку в соседний гастроном, с рекламными агентствами, благодаря которым потребитель сделал выбор в пользу этого продукта. Одним словом, банальная покупка жвачки связывает потребителя со всей современной глобальной экономикой, а заодно и с политикой, обеспечившей прозрачность границ, конвертируемость валют, установившей таможенные пошлины, налоги на добавленную стоимость, и т. д. и т. п.
Потребление является единством социального и индивидуального еще и в другом смысле. В постиндустриальном обществе оно в значительно большей мере, чем во все предыдущие эпохи, служит средством индивидуального самовыражения и конструирования собственной идентичности. Сигнификативная природа потребления позволяет поставить его в один ряд с понятием значения, разработанным в культурно-исторической теории Выготского. Подобно тому, как значение, по выражению Выготского, является «единством общения и обобщения», то есть внешнего — социального процесса и процесса внутреннего — психологического, потребление является единством общественного и частного, то есть включенности в бесконечность социально-экономических связей и товарно-денежных отношений и одновременно — проявлением индивидуального выбора, вкуса, прихоти, сферой реализации человеческой уникальности.
В выборе сорта пива, марки автомобиля или фасона сапог, разумеется, значительно меньше теплоты и «душевности», чем в выборе друга или сексуального партнера, но значительно больше возможностей для игры, творчества и проявления индивидуальной свободы, чем в профессиональной жизни большинства людей. Поэтому в современной ситуации потребление говорит о человеке гораздо больше, чем труд. И несправедливо, что в понятийном аппарате общей психологии, где труд занимает одно из центральных мест, понятие потребления практически не рассматривается.
В нашей работе была сделана попытка хотя бы отчасти исправить эту несправедливость. Нащупывая подходы к понятию потребления с разных сторон, мы рассмотрели происхождение и историю этого понятия, ограничив его рамками Нового времени, и продемонстрировали его изменившуюся роль в эпоху постмодерна. Мы посвятили отдельные главы психологическому значению вещей, психологическим аспектам богатства и бедности, социально-психологическому значению подарков и особенностям потребления впечатлений (на примере анализа туристического опыта).
Понимание психологии потребления невозможно без анализа психологического значения денег, в том числе их роли в отношениях супругов, в воспитании детей и формировании их экономических установок и поведения. Мы постарались обозначить проблематику каждого из этих направлений, которым еще предстоит всерьез заняться отечественной психологии. Отдельно в книге были рассмотрены гендерные различия в отношении к деньгам, связанные со сложившимися в постсоветском сознании представлениями о роли мужчин и женщин.
Книга вышла не слишком последовательной и цельной, да она и не претендует на полное и исчерпывающее изложение темы. Наша задача состояла скорее в том, чтобы заинтересовать читателя и заставить задуматься о проблемах, которые на первый взгляд кажутся простыми: почему мы покупаем те или иные вещи, какие вещи нам дороги, почему люди по-разному относятся к деньгам, почему в семьях часто ссорятся из-за денег. Почему во всех странах не любят богатых, но при этом никто не хочет быть бедным? Зачем мы дарим подарки? Почем тратим деньги на путешествия? Почему вкладываем деньги в финансовые пирамиды?
