Аллан Фромм - Способность любить
В течение тысячелетий свобода и богатство распределялись совсем не так, как сейчас. Крошечная часть человечества пользовалась этими достижениями, а огромное большинство было их лишено; почти все люди тяжело работали, лишь бы выжить. Религии помогали приспособиться к таким социально-экономическим условиям, преуменьшая ценность материального достатка. Хорошее — это святое, это отказ от мирских благ, самопожертвование, молитва и принятие неисповедимых путей Господа. Все это считалось главными добродетелями и необходимым условием для попадания в Небесное Царство. Считалось, что земная жизнь не должна быть благополучной и счастливой. Человека учили быть скромным, богобоязненным и не потакать мирским «низменным» инстинктам и желаниям радости.
Социальные перемены и свобода
За немногими исключениями таковы были условия жизни человека на протяжении многих столетий. Первая главная перемена связана с американской Войной за независимость. Декларация независимости важна не только как провозглашение свободы одного государства от другого, но и как распространение того же права на индивида, подчеркивание права на «свободу и поиски счастья».
Последующие исторические события претворили эту мечту в реальность. Свобода потребовала не только законодательных, но и экономических перемен. В течение столе- тия почти все из этого было достигнуто. Освоение фронтира[69], промышленная революция, рост городов — все это сыграло огромную роль в перераспределении богатств. Личная свобода настолько стала политической, социальной и экономической реальностью, что привлекла огромное количество людей на американские берега.
Общее улучшение условий жизни побуждало людей лучше думать о себе. Эта жизнь становилась все более многообещающей. Теологические принципы, требовавшие самоотречения, все больше и больше подвергались сомнениям. Чем больше возможностей быть счастливыми сейчас, тем менее манящими становятся зеленые пастбища будущей жизни.
Психологические перемены и свобода
Наконец произошли перемены и в нашем образе мыслей, которые более ясно, чем когда-либо, подтвердили сказанное в «Рубайате»: «Смотри: я сам и рай и ад». Мы поняли, что наше положение в мире и наши возможности для роста и улучшения — это одно. А вот то, как мы сами себя оцениваем и справляемся с собой, — совсем другое.
Внешняя, или социальная, свобода не смогла полностью освободить нас. Как когда-то Спиноза, Зигмунд Фрейд описал окольные пути, которыми наши эмоции порабощают нас. Но в отличие от предшественников Фрейд выполнил эту задачу с бесконечно большим количеством реалистических подробностей.
Идеи Фрейда, которые он высказал в начале XX века, произвели огромное впечатление. Искусство, литература, повседневная мысль — все оказалось под их влиянием. Сегодня мы знаем, что крепкое здоровье, и физическое, и душевное, требует определенного количества свободы — свободы выражать себя без бремени внутренних конфликтов. В процессе роста нам постоянно угрожает нездоровая привязанность к желаниям, чувствам, своему телу и даже к окружающим людям. Любая из таких привязанностей потенциально может задержать рост, подавить другие наши склонности и держать нас на цепи у того, что мы, с точки зрения разума, предпочли бы отвергнуть.
Мы можем любить и в таких обстоятельствах. Но не можем любить хорошо. Не все наши желания и потребности одинаково хороши для нас. Хуже того, не все способы, которыми мы подавляем эти желания, для нас полезны. Свободе, которой мы наслаждаемся во внешнем мире, еще не соответствует гармония сил внутри нас. И мы по-прежнему испытываем иррациональные стремления, которые мешают нам делать идеальный выбор или создавать идеальные привязанности. И мы по-прежнему чувствуем силу иррациональных запретов, таких, как чувство вины или страха внутри нас.
Более ясно, чем когда-либо, мы сознаем, что слепое, неразумное подавление желаний не лучше для индивида, чем подавление свободы слова в обществе. Не в том дело, что мы должны проявлять себя с психопатическим равнодушием к другим людям. Психологическая анархия не лучше политической. Как свобода слова не должна поощрять клевету, так и свобода выражения личности не должна побуждать к непостоянству, извращениям или невниманию к окружающим.
Нам еще предстоит выработать равновесие этих внутренних соперничающих сил. Теперь у нас для этого возможности лучше, чем когда-либо в истории. Прежде всего, мы, наконец, считаем, что обладаем неотъемлемым правом на свободу и счастье. Во-вторых, из достижений современной психологии мы знаем, что свобода и счастье — это не пустая мечта, а необходимые условия здоровой, свободной от болезненных симптомов жизни. Социальные и экономические перемены дали нам большую подвижность, а новые психологические теории позволили понять суть наших внутренних конфликтов. Однако мы продолжаем колебаться, мы сами связываем себя и удерживаем от идеального выбора и культивирования важных для нас видов любви.
Дурная привычка к работе
Та самая социально-экономическая традиция, целью которой было освобождение нас, может произвести прямо противоположный эффект. С одной сторон, мы считаем, что не обязаны быть такими, какими были при рождении. Среди наиболее распространенных наших тем — рассказы о мальчишке с фермы, ставшем президентом, или о разбогатевшем нищем. У нас нет пределов, если мы согласны напряженно работать. В результате многие напряженно работают в школе, потом создавая свою карьеру, и успех их не освобождает. После достижения успеха они продолжают работать так же много, если не больше. Хотя они уже обеспечены и кажутся свободными, изменилась у них только внешность. Ими по-прежнему движут мощные внутренние силы, которые не позволяют им уделять время развитию глубоких человеческих отношений.
Те, кто вырос с неразрешенным чувством вины, часто хватаются за добродетель напряженной работы. Есть ли лучший способ преодолеть чувство вины? Вина вызывает в нас потребность в наказании, в жертве, а эти действия вызывают у нас ощущение искупления и прошения. Мы снова и снова слышим, что напряженная работа — это добродетель и один из главных признаков достойного и хорошего характера.
Но загвоздка в том, что тяжелая работа очевидно тяжела. Гораздо легче говорить о том, какая тяжелая у меня работа. И вот люди постоянно тревожатся из-за своей работы, жалуются, рассказывают о том, как они устали, постоянно ожидают, что случится что-то плохое, иными словами, вырабатывают у себя привычку горевать. Как будто они публично объявляют, что их наказали.
Точно так же, как зависимость и невротические тенденции отрицательно отражаются на наших отношениях с другими людьми, вина ослабляет привязанность к себе, снижая самооценку. Все три условия объединяются, направляя наше внимание на нас самих. Любовь в лучших проявлениях требует свободы от самого себя. Процесс взросления оставляет нездоровую занятость самим собой позади и позволяет нам во взрослой жизни сосредоточиваться на отношениях с другими людьми. Если мы выросли, то принимаем себя и собственное выживание как нечто само собой разумеющееся и сосредоточиваем внимание на украшении взрослой жизни.
Некоторые своенравные суждения
К несчастью, взрослость не дается людям в готовом виде, и они не классифицируются так отчетливо, не распадаются на две взаимоисключающие категории с названиями «зрелый» и «незрелый». Большинство достигают возраста вступления в брак лишь с лучшими или худшими перспективами достижения зрелости. В лучшем случае некоторым из нас удастся стать идеально зрелыми во всех областях сложной человеческой личности. Вероятно, никому не удастся встретить идеально зрелого человека.
Лучшее, что мы можем сделать, — наиболее зрело оценить возможности того, в кого мы влюбляемся. Но сделать это тоже нелегко. В состоянии, которое называется влюбленностью, очень мало места для здравых рассуждений.
Влюбившись, мы легко делаем выводы, вероятно, слишком легко для нашего блага. Любящий видит все черты возлюбленной в самом лучшем свете. Если возлюбленная обидчива и легко уязвима, мы говорим, что она нежна и чувствительна. Если она поверхностна и слегка глуповата, мы говорим, что она весела и молода, как дыхание весны, и не задумываемся, что такая весна может предвещать раннюю осень.
Если мужчина упрям, влюбленная в него женщина будет восхищаться тем, что у него хватает мужества отстаивать свои убеждения. Скучного и педантичного человека любящие глаза преобразуют в интеллектуала, человека, лишенного чувства юмора, — в серьезного и содержательного. Слишком подвижный и неусидчивый человек может наехать прямо на несчастную влюбленную, но она будет убеждена, что он полон жизни и энергии.
