Владимир Леви - Куда жить
На одном из моих рабочих мест стоит Гиппократ. Великий исследователь и врачеватель, отец медицины. Гипсовый бюст, копию с древнегреческого, передал мне в дар неведомый скульптор Л.В. — кроме этих инициалов, зеркально моих, я ничего о подарившем узнать не сумел…
Античные ваятели достигали изумительной, непревзойденной виртуозности в изображении человеческих лиц и фигур — не просто геометрической точности в передаче объемов, пропорций, линий, фактур, но той таинственной внутренней энергии, того, как говорят нынче, «драйва», который и по сей день придает их сохранившимся произведениям, — даже покореженным временем, обрубленно-изуродованным, как Венера Милосская, — качество сверхживых существ — магическую одухотворенность.
Один из секретов, может быть, в том, что глаза античных скульптур лепились без попытки изобразить радужку и зрачки, но с такой тончайшей передачей выпуклости глазного яблока, со всеми его переливающимися изгибами, что радужка со зрачком более чем угадывается — она ощущается, и глаза смотрят совершенно естественно…
Живым вечным ликом Гиппократ смотрит на меня.
Иногда я тоже на него взглядываю. Чтил и раньше, а теперь это мой постоянный Собеседник, Человек-для-меня — читаю его, изучаю тексты и биографию, докапываюсь, догадываюсь…
С бюстом гипсовым, прежде чем водрузить на стол, поиграл немного, примерил ему мой халат и шляпу, подержал, как больного, в своей постели…
Здесь, дома, собралась только малая-малая часть Собеседников, дарящих мне жизнь.
Некоторые смотрят с полок, другие — со стен, многие обитают по папкам, записным книжкам, нотным тетрадям, бесчисленные — в Интернете. А сколько в письмах…
Разноименные, разновременные, разноголосые — говорю с каждым, когда придется.
Бывают и минуты, когда все соединяются в Одном…
«Человек состоит из осколков, и задача — собрать из этих осколков ожерелье, собрать себя в ожерелье», — написал мне один читатель. Хорошо сказано. Никто из нас внутри себя не единствен — противоречим себе через шаг, не совпадаем с собой, самоопровергаемся: в каждом живут разные существа, несогласуемые, заглушающие друг друга, порой убивающие…
Мы и должны противоречить себе, чтобы мыслить и развиваться, должны звучать на разные лады, чтобы живыми быть. Но если внутри полная неразбериха, если бесформенная мазня, какофония — это смерть духовная, это жизнь в смерти.
Как анархия в обществе — преддверие диктатуры криминала и последующего развала всего, так и анархия личностная, анархия в душе и сознании — прямой путь в деградацию, за которой следует либо перерождение в хищную нежить, опасную для других (наркомания, преступность), либо простой маразм обывательства и животного подыхания.
Для тех, в ком проснулась мысль, кто уже не зомби детского образца, — для людей открытых и развивающихся, конечно, не может быть собирающим Началом дедушка-боженька с палкой ада в одной руке и конфеткой рая в другой.
Но и пустошь безбожия никуда не ведет.
Религия очевидности, вера лишь в то, что можно пощупать и употребить — тупик с отхожей ямой в конце.
Душе ищущей и осознавшей себя свободной, чтобы не заблудиться в поиске и не разлететься от свободы в клочки, не хозяин с палкой нужен или начальник с зарплатой — но внутренний Художник, внутренний Композитор, внутренний Дирижер — живое одухотворяющее начало, ценностное средоточие. Связной с Мировым Целым. Возлюбленный Друг — спутник исканий и провожатый…
Он может жить близко или далеко; мог жить когда-то и где-то; может быть отцом или матерью, учителем или другом детства; любимым поэтом, художником или артистом. Может быть и персонажем, героем, созданным чьим-то творческим воображением: Прометей, Дон Кихот, Гамлет, князь Мышкин, пушкинская Татьяна — живые люди, как мы, а может быть, и живее…
Имеет право и быть человеком, созданным нашим воображением. (И это, пожалуй, существо самое близкое.)
Не важно, живет ли в телесной видимой оболочке.
Важно — живет ли в нас.
Разный и одинаковый, многоликий и единый — как каждый — Он выводит нас из ограниченности, из тюрьмы одинокого «я». Без Него разговоры с собой, сколько ни продолжаются, не сдвигают нас с мертвой точки — себя не слышим. С Ним — обретаем внутренний слух.
Даже самые беспомощные попытки войти в общение с Собеседником — плодотворнейшее занятие.
В такие мгновения мы тянемся к высоте — пусть и не достигаем ее, но растем…
* * *
…Вот еще несколько писем-вопросов с моими ответами. Содержание их может показаться кому-то чересчур философским, абстрактным, но на самом деле это конкретная психотерапия.
О всеединстве
В.Л., я студентка. В ваших книгах встречаю понятие или мысль, которую мне пока почувствовать не удается…
Это мысль о ВСЕЕДИНСТВЕ, с признанием которого исчезает и одиночество, и страх.
Логикой понять вроде несложно — да, все и все в сущности взаимосвязаны и едины, на то есть самые разные научные и фактические обоснования, но живо почувствовать как-то не получается…
Может быть, я прислушиваюсь и приглядываюсь не к тому? Может, стоит обратить внимание на что-то совсем другое? Как развить в себе способность ощущать это всеобщее единство? Я пока не нашла ответа…
Тяня.Таня, спасибо за хороший вопрос. Ты права: всеединство как отвлеченная категория воспринимается просто; а вот применительно к себе…
Вроде бы очевидно: все мы живем в одном Космосе, под единым Солнцем, на общей Земле и составляем всемирный целостный экологический организм: все переплетено, все взаимосвязано…
Трудно ощутить всеединство, как мы ощущаем солнечный свет или земное притяжение, когда падаем.
Слово «ощутить» в этом случае близко к слову «проникнуться». Трудно проникнуться, да?..
И вот почему.
Потому что реальная жизнь, которой живем мы, — жизнь с огромным количеством отъединений, разобщении и отчуждений.
Жизнь в отрицательных связях: в конфликтах и войнах. Какое там всеединство, когда каждый озабочен своей шкурой и все только тем и заняты, что друг друга обманывают, друг на друга охотятся, пожирают…
Ну да: растет травка на земле, травку коровка кушает, коровку кушаем мы, потом помираем, в землю кладут нас, из земли, удобренной нашим прахом, опять травка растет, травку снова коровка кушает, наши детки — коровку и так далее. Такое всеединство душу не греет.
Но вот, Таня, посмотри, вот послушай:
Я с вами — там, в вечернем освещенье,
и жизнь моя пылает и поет.
Я говорю, — но с прежним нет сравненья, —
привычных слов утрачено значенье,
так пусть мое молчание цветет.
Ведь песня — это многих душ молчанье,
что из души единственной звучит.
Вот с нами скрипка говорит —
мелодия расходится лучами,
но глубже всех скрипач молчит.
Я с вами, робко внемлющие, с вами…
Я одинок, но наша связь крепка.
меня не украшайте именами —
я с вами и без слов, издалека…
…Я с вами, жаждущие песнопенья, —
звук бесконечен, но случайны мы;
без страха жду последнего мгновенья…
Ты, музыка, творишь. В твоем творенье
единственность сквозь множество дана…
Я с вами. У зверей и у растений
я сходное спокойствие встречал —
лишенное боязни утешенье,
подобье сна…
Вот оно, ощущение всеединства, явленное силой живого переживания и потоком поэтических образов. Это из стихов Рильке. (Перевод Т. Сильман, может быть, и не самый лучший по литературному качеству, зато точный по смыслу и интонации.)
Здесь не нужно ничего объяснять — всеединство уже дано, уже чувствуется как состояние души, состояние, в котором воистину нет места страху и побеждено одиночество. (Я одинок, но наша связь крепка…) И это не просто переживание экзальтированного поэта, не имеющее ничего общего с антипоэтичной реальностью, — нет, это открытие месторождения истины, пронзание сути, постижение сокровенной тайны, глубины жизни. Что можно добавить к гениальному определению всесвязующей мощи музыки: «песня — это многих душ молчанье, что из души единственной звучит»?..
Ответ на вопрос «как ощутить всеединство»: жить пристально, внутренне связно жить — в отличие от бессвязности нашего наружного существования, — связно думать и чувствовать — пристально — как у Блейка:
В одном мгиовеньи видеть вечность,
огромный мир — в зерне песка,
в единой горсти — бесконечность,
и небо — в чашечке цветка…
Чувство всеединства дает любое самозабвенное проникновение в глубину мира — с любой его стороны. Во что бы мы ни погрузились: в поэзию, музыку, живопись, науку, религию, историю, природу, общение, врачевание — мы неизбежно обнаружим себя внутри организма вселенной, на кончике какого-то его нервного окончания, принимающего импульсы отовсюду — и посылающего во все пределы свои позывные, явные или тайные…
