Виктор Франкл - Человек в поисках смысла
Второй вид веры, которая должна быть целью воспитания подростков, — это собственная вера молодого человека в самого себя, которая поможет ему не падать духом на крутой дороге к личностной зрелости. Третья ипостась веры-это наша вера в этого молодого человека-вера, которая в идеале предназначена для поддержки и повышения его уверенности в себе и создания фундамента для его веры в нас. Доверяя ему (или ей), мы помогаем ему развивать самостоятельность мысли и действий и тем самым поддерживаем его собственные шаги к своей свободе и ответственности.
Часть III. Основы логотерапии
Что такое смысл
Я старался передать мысль, что существование колеблется, если отсутствует «сильная идея», как назвал это Фрейд, или идеал, к которому можно стремиться. Говоря словами Альберта Эйнштейна, «человек, считающий свою жизнь бессмысленной, не только несчастлив, он вообще едва ли пригоден для жизни».
Однако существование не только интенционально, но также и трансцендентно. Самотрансценденция — сущность существования. Быть человеком-значит быть направленным не на себя, а на что-то иное. Среди этого иного, как пишет Рудольф Аллерс Сохранение «инакости», объективности объекта означает сохранение напряжения, устанавливаемого между объектом и субъектом. Это то же напряжение, что напряжение между «я есмь» и «я должен» Я люблю сравнивать эту необходимость с историей, рассказанной в Библии. Когда сыны Израиля скитались в пустыне. Божья слава двигалась впереди в виде облака: только таким образом Бог мог руководить Израилем. Но представьте себе, что случилось бы, если бы присутствие Бога, символизируемое облаком, оказалось бы посреди израильтян: вместо того чтобы вести их, это облако покрыло бы все туманом, и Израиль сбился бы с пути.
В этом смысле понятна рискованность «слияния фактов и ценностей», происходящего «при предельных переживаниях и у самоактуализирующихся людей» Изначальной и естественной заботе человека о смысле и ценностях угрожают преобладающие субъективизм и релятивизм, подрывающие идеализм и энтузиазм.
Я хочу привлечь ваше внимание к примеру, взятому из статьи американского психолога: «Чарльз… особенно „сердился“, как он называл это, когда получал счет за профессиональные услуги, например от дантиста или врача, и либо оплачивал часть счета, либо не платил вовсе… Я лично иначе отношусь к долгам, я высоко ценю аккуратность в оплате своих счетов. В этой ситуации я не обсуждаю мои собственные ценности, я сосредоточиваю внимание на психодинамике его поведения… потому что моя собственная компульсивная потребность аккуратно оплачивать счета мотивирована невротически… Ни при каких обстоятельствах я не пытаюсь сознательно направлять или убеждать пациента принять мои ценности, потому что я убежден, что ценности… скорее относительных… нежели абсолютны» Я полагаю, что оплачивание счетов имеет смысл независимо от того, нравится ли это кому-то, и независимо от бессознательного значения, которое это может иметь. Гордон У. Олпорт справедливо сказал однажды: «Фрейд был специалистом по части как раз тех мотивов, которые не могут быть приняты за чистую монету» Вот что пишет д-р Юлиус Хойшер в рецензии на два тома, которые известный фрейдистски ориентированный психоаналитик посвятил Гёте: «На 1538 страницах автор представляет нам гения с признаками маниакально-депрессивных, параноидальных и эпилептоидных расстройств, гомосексуальности, склонности к инцесту, половым извращениям, эксгибиционизму, фетишизму, импотенции, нарциссизму, обсессивно-компульсивному неврозу, истерии, мегаломании и пр…Он, по-видимому, обращает внимание исключительно на инстинктивные динамические силы, лежащие в основе… художественного продукта. Мы должны поверить, что гётевское творение — это всего лишь результат прегенитальных фиксаций. Его борьба имеет целью не идеал, не красоту, не ценности, а преодоление беспокоящей проблемы преждевременной эякуляции…» «Эта книга показывает вновь, — заключает автор рецензии, — что основные позиции (психоанализа) в действительности не изменились». Теперь мы можем понять, насколько прав Уильям Ирвин Томпсон, задавая вопрос: «Если наиболее образованные люди нашей культуры продолжают рассматривать гениев как скрытых половых извращенцев, если они продолжают думать, что ценности-это особые фикции, нормальные для обычных людей, но не для умного ученого, который лучше знает, как обстоит дело, — можно ли бить тревогу по поводу того, что массы в нашей культуре выказывают мало уважения к ценностям и вместо этого погружаются в оргии потребления, преступления и безнравственности?» Неудивительно, что такое положение дел имеет место. Совсем недавно Лоренс Джон Хэттерер Как мудр и осторожен был Фрейд, заметив однажды, что иногда сигара может быть просто сигарой, и ничем иным. Или само это утверждение было защитным механизмом, способом рационализации собственного курения? Возникает regressus in infinitum. В конце концов, мы не разделяем веру Фрейда в тождественность «детерминации» и «мотивации», как пишет Маслоу Существует определение, гласящее, что смыслы и ценности — не что иное, как реактивные образования и механизмы защиты. Что до меня, то я не хотел бы жить ради моих реактивных образований, и еще менее — умереть за мои механизмы защиты.
Но являются ли смыслы и ценности столь относительными и субъективными, как полагают? В некотором отношении да, но в ином, нежели это понимается релятивизмом и субъективизмом. Смысл относителен постольку, поскольку он относится к конкретному человеку, вовлеченному в особую ситуацию. Можно сказать, что смысл меняется, во-первых, от человека к человеку и, во-вторых, — от одного дня к другому, даже от часа к часу.
Конечно, я предпочел бы говорить об уникальности, а не об относительности смыслов. Уникальность, однако, — это качество не только ситуации, но и жизни как целого, поскольку жизнь — это вереница уникальных ситуаций. Человек уникален как в сущности, так и в существовании. В предельном анализе никто не может быть заменен-благодаря уникальности каждой человеческой сущности. И жизнь каждого человека уникальна в том, что никто не может повторить ее-благодаря уникальности его существования. Раньше или позже его жизнь навсегда закончится вместе со всеми уникальными возможностями осуществления смысла.
Я нигде не видел это сформулированным более точно и сжато, чем в словах Гиллеля, великого еврейского мудреца, жившего около двух тысячелетий тому назад. Он говорил: «Если я не сделаю этого-кто сделает? И если я не сделаю этого прямо сейчас-то когда же мне это сделать? Но если я сделаю это только для себя самого — то кто я?». «Если я не сделаю этого»-это, как мне кажется, относится к уникальности моей самости. «Если я не сделаю этого прямо сейчас» — относится к уникальности текущего момента, который дает мне возможность осуществления смысла. «Если я сделаю это только для себя самого» — это выражение не более и не менее как самотрансцендентного качества человеческого существования. Вопрос «кто я, если я сделаю это только для себя самого?» предполагает ответ: никоим образом не истинно человек. Потому что характерная составляющая человеческого существования — трансцендирование, превосхождение себя, выход к чему-то иному. Говоря словами Августина, человеческое сердце не находит себе покоя, пока оно не найдет и не осуществит смысл и цель жизни. Это формулировка резюмирует многое в теории и терапии того типа неврозов, который я назвал ноогенными.
Но вернемся к уникальности смыслов. Из сказанного следует, что нет такой вещи, как универсальный смысл жизни, есть лишь уникальные смыслы индивидуальных ситуаций. Однако мы не должны забывать, что среди них есть и такие, которые имеют нечто общее, и, следовательно, есть смыслы, которые присущи людям определенного общества, и даже более того, смыслы, которые разделяются множеством людей на протяжении истории. Эти смыслы относятся скорее к человеческому положению вообще, чем к уникальным ситуациям. Эти смыслы и есть то, что понимается под ценностями. Таким образом, ценности можно определить как универсалии смысла, кристаллизующиеся в типичных ситуациях, с которыми сталкивается общество или даже все человечество.
Обладание ценностями облегчает для человека поиск смысла, так как, по крайней мере, в типичных ситуациях, он избавлен от принятия решений. Но, к сожалению, ему приходится расплачиваться за это облегчение, потому что в отличие от уникальных смыслов, пронизывающих уникальные ситуации, может оказаться, что две ценности входят в противоречие друг с другом. А противоречия ценностей отражаются в душе человека в форме ценностных конфликтов, играя важную роль в формировании ноогенных неврозов.
Представим себе уникальные смыслы в виде точек, а ценности-в виде кругов. Понятно, что две ценности могут пересекаться друг с другом, в то время как с уникальными смыслами этого не может произойти.
