Aндрей Курпатов - Дневник «Канатного плясуна»
— Хорошо!
* * *
В аэропорту нас встречали шумной компанией.
— Все хорошо! Без комментариев, — отшутился Зар, предупреждая дальнейшие расспросы.
Озабоченность, сковавшая было лица встречающих, сменилась радостью и улыбками. Мы обнимались, смеялись и говорили глупости.
Опьяненные встречей, мы отправились праздновать.
* * *
Как хороши танцующие! В самозабвенности Танца становятся они сами Собой, веселые, улыбчивые, смеющиеся!
И полночь танцует над нами мириадами звезд, и даже высокомерная луна, подглядывая за танцующими украдкой, медленно раскачивается в мантии белесых облаков, бессильная удержаться от танца!
«Не проспите жизни!» — так говорит глубокая полночь.
* * *
«Связаны вы нитями моими невидимыми!» — так говорит огромный паук, думая, что пугает. Кто ж испугается слов его? Спасибо! — и только.
Страх ведом лишь отступающему, так трепещи же, паук, мы идем! Босыми ногами Танцуем мы по нитям, что связывают нас воедино!
Не тяните, друзья, но Танцуйте легко, ступая, как утренний снег! Будем же нежны, будем нежны! Слушайте нежность!
* * *
Что пьянит нас, если не радость? Что жизнь, если не пьянящая близость? Что нужно еще счастливым?
Зачем вам крылья, друзья, когда Танцуете вы ногами босыми? Здесь ваше царство! Ступайте же смело по могилам своим, не воскрешайте разбитых скрижалей!
Колокола счастливых сердец бьют в унисон, и трупный червь не гложет живущих. Но одинокий — мертв, зачем спрашивает он меня, что ему делать?
* * *
Близкие, уста ваши — сладкозвучная лира. Я хочу слушать вас, поющие! Не знаю я слов ваших, но голос музыки вашей скажет мне больше любых слов! Не будем же мертвить живое, друзья мои!
Вам даровано знать, что конечно и что конечно оно. Одинокие печалятся этим, радостные так боготворят жизнь, ибо всегда смотрят они дальше, будучи сами Собой, а потому видят они большее!
Пьян я вами, друзья мои, будьте же сами Собой, не пугайте меня похмельем! Смерть рядом, смешливая, и хочу я смеяться, Танцуя! Довольно боли и слез!
* * *
В вас, друзья, нашел я источник золотой своей радости, будьте же господами земли! Объятия ее распростерты, кто ж противится нежности, златоглавые!
Не счастье следует ловить вам ловкими руками, но смех друзей ваших, ибо он легок! Легкое не знает тяжести! Божественность — невесома, ибо она Танцует!
Танцуйте же и вы, мои божества, сердечный смех манит сердечных! Так побеждаем мы одиночество — Танцем!
* * *
Нет глухих к бою сердечного колокола, так не бойтесь же, друзья мои, быть одинокими, ибо страх сделает вас таковыми!
Ходите прямо, прямоходящие, ибо не знает одиночество прямых дорог! Оно играет, вы же играйтесь — таков завет вечной юности поющих сердец!
То не ветер обдувает вас, но дыхание! Так не бойтесь замерзнуть! Лишь одиночество холодно, ибо оно — обитель подлинной смерти! Бойтесь бояться, будьте ветрены на дорогах прямых!
* * *
Слышали вы о виноградных дозах, друзья мои? Не алмазного ножа жаждут они, но хотят, чтобы их опыляли, нежьте же их своим Танцем!
Богатый урожай зреет, вам завещали лозы кормить друг друга! Свой урожай готовите вы для Других, ибо знаете вы, что Жизнь больше, чем жизнь!
Радость не хочет детей, ибо она сама — ребенок с золотыми кудрями. Будьте же взрослыми, чтобы беречь свою радость! И дети ваши не будут сиротами!
* * *
Жизнь ваша хочет, что б вы любили ее, ибо она одна.
«Так не будет же она одинока!» — говорит ощущение и раздает жизнь вашу щедрой рукою.
Нет скорби, кроме глупости, друзья! Нет! Не клевещите на Жизнь, не примеряйте к ней чужие одежды, не слагайте несовместимое! Противоположности иллюзорны, будьте же сами Собой, и вы узнаете это!
Скорбит по своему утверждающий, радуется утверждающий самого Себя! Так утверждайте же сами Себя — это ваш Танец!
* * *
Золотистый мед радости вашей, нежный нектар сердец ваших, цветочная пыльца смеха вашего — вот мое счастье, вот моя Жизнь! Знаете ли вы теперь, как оставить одиночество свое позади?
Падет царство тьмы, когда оставите вы одиночество ваше, презрев страх тщедушный! И узнаете вы, что не бояться, а желать Другого заповедует Жизнь!
В Другом увидите вы благодать, которой столько боялись! Ибо Он искал вас, чтобы Мир, созданный для Двоих, Жил, созидаясь!
* * *
Лучшую свою песнь пою я для вас, Другие, ибо вы дороги мне!
То песнь Жизни!
Слышите, Танцующие? — Вы уже поете со мной…
Знамение
Блаженный день зимнего солнцестояния: день начинает прибывать!
Клиника уже преобразилась в преддверии праздника. Снежинки, хранящие тепло человеческих рук, покрыли высокие окна. Веселые гирлянды флажков расцвечивают коридоры сочной гуашью. Праздничные, покрытые серебряным дождем елки заботливо посажены в кадки и расставлены по углам. Разноцветные шары украшают двери палат.
Когда еще клиника неврозов слышала столько смеха, как теперь? Слезы просыхают, сердца бьются звучнее, улыбки слетают с губ и слышатся поздравления, озвученные звонкими голосами. Человек может быть счастлив, только не нужно тянуться к счастью руками, оно источается изнутри и через руки тоже.
Заснеженное дерево стучится замерзшими ветвями в окно моего кабинета. Желтые, как самаркандские лимоны, синички весело щебечут в лучах короткого зимнего солнца, а розовые яблоки снегирей ершатся и молчаливо вскидывают серебристо-серые крылья, греясь на декабрьском морозе. Жизнь не спит, жизнь созидается и зимой, и ночью, Жизнь Живет.
В перерыве между психотерапевтическими сеансами два «канатных плясуна» пьют традиционный кофе и весело смеются.
У нас забавная профессия: мы не сострадаем, мы умеем преодолевать страдание. Чтобы Жизнь созидалась, мнимые ценности нужно отпеть и похоронить со всеми подобающими им почестями — мертвым не место в царстве живых. Мы патологоанатомы мнимых ценностей и акушеры радости — что у нас за профессия?
Шумной толпой в кабинет вваливаются смеющиеся обитатели клиники, с десяток, может, больше. Смущаются, теснятся, переминаются с ноги на ногу. Блестящие глаза, улыбающиеся лица, поздравления, шутки, смех и прочие подарки благодарной радости.
На Новый год клиника должна опустеть, а я надеюсь, что когда-нибудь «канатные плясуны» и вовсе останутся без работы. Безработные, они переквалифицируются в Танцоров.
* * *
Внезапно с улицы донесся странный, сначала едва различимый, но с каждой минутой все возрастающий шум, он стремительно приближался. То играл марш. Веселый марш из какой-то старой, знакомой по детству телевизионной комедии.
Мое окно глядится во двор, так что я вышел из кабинета и прошелся по коридору. Все, кто был здесь, буквально прилипли к окнам и звонко кричали: «Смотрите! Смотрите! Ничего себе! Смотрите!»
Я подошел ко окну. Улица пестрела смеющимися людьми в разноцветных карнавальных костюмах. И тысячи инструментов огромного, слаженного оркестра рождали мелодию этого веселого, призывного марша: «Пам-па-ра-пам-пара! Пам-пам! Пара-ра-пам-пара!»
Золотистые трубы гремели дыханием трубачей, барабаны задорно подпрыгивали в руках виртуозных барабанщиков, звенели литавры, заразительно трещали кастаньеты, бряцали погремушки, струнные исходили на свист. Танцующие, протянувшиеся вдоль всей улицы, ликовали!
Впереди этой бравой процессии, пританцовывая, шагал загадочный церемониймейстер в длинном белом хитоне, опоясанный золотой бечевкой, лихо вращая длинным лучащимся жезлом. Я узнал его.
«Заратустра!» — пронеслось в моей голове.
Я сорвался с места и побежал. Управляясь с тростью, как гребец с веслом перед ревущим водопадом, подскальзываясь на ступеньках и спотыкаясь, я бежал, почему-то испуганный, бежал, влекомый этими чарующими, незатейливыми звуками, доносившимся, казалось, из самого моего детства: «Пам-па-ра-пам-пара! Пам-пам! Пара-ра-пам-пара!»
Наша улица, обычно такая пустынная, тихая, запорошенная теперь ослепительно-белым, только что выпавшим снегом, открылась мне пестрой радугой сочных цветов.
Арлекины, шуты, клоуны и комедианты, акробаты на катящихся батутах, жонглеры, пожиратели пламени, ловкачи на длинных ходулях, люди-птицы с огромными клювами, диковинные животные, драконы, извивающиеся над толпой на длинных подпорках, окружали меня со всех сторон.
Музыка, пение, хохот, крики, взрывы петард и хлопушек оглушали. Блестящие трубы, факелы бенгальских огней, яркие страусиные и павлиньи перья, струи серпантиновых лент, целые облака конфетти, блестящие раскидайки, прочая мишура, красочные барабаны, тысячи вздымающихся рук, маски, наряды, флаги пестрили в глазах.
