В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Сойта Марина
4. Я перестала сбегать из дома тогда, когда мои эмоции кажутся мне невыносимыми и мне хочется просто исчезнуть. Я регулирую себя и остаюсь в окне толерантности.
5. Я перестала бояться первых шагов. Я перестала молчать. Чем больше мы говорим, тем лучше становятся наши взаимоотношения. Возможность проявить уязвимость видится мне признаком эмоциональной зрелости.
Осознание и признание своих имплицитных воспоминаний помогает идентифицировать активацию самых разных частей нашей личности, самых разных стрессовых реакций нашего организма. Выстраивая нежный и уважительный диалог с самим собой, мы можем становиться более открытыми в своих реакциях по отношению к партнеру, мы можем более конструктивно взаимодействовать, не проецируя на наши отношения то, что имеет связь лишь с призраками прошлого, мы можем осознавать свои барьеры на пути к близости, мы можем опознавать чувства стыда и покинутости – и заботиться о себе в такие моменты, не боясь запрашивать поддержку партнера.
Как не брать на себя эмоции других людей?
Какая-то юная часть вас говорит: «Мне нужно отвечать за эмоции этого человека, мне нужно держать это под контролем – чтобы выжить, чтобы чувствовать себя в безопасности, чтобы меня не отвергали».
И это ее реальный опыт, ведь когда-то вам пришлось научиться этой копинг-стратегии, ведь когда-то вы узнали, что эта ответственность принадлежит вам (и это было ложное знание).
Вы отвечаете этой юной части себя из взрослой позиции, беря ее под свое крыло: «Мне больше не нужно отвечать за то, что мне не принадлежит. Я в безопасности – даже тогда, когда человек рядом со мной испытывает сильные эмоции. Я в безопасности, и ты вместе со мной. Я могу тебя защитить».
Комитет по перевоспитанию
В книге Пита Уокера «Комплексное ПТСР: руководство по восстановлению от комплексной травмы» я нашла прекрасное выражение – «комитет по перевоспитанию». Он включает в него всех тех людей, которые когда-либо оказывали ему «родительскую» поддержку. Я расширила это понятие для себя и включила в него не только людей, но и нашего пса Браво.
С его появлением в нашей с мужем жизни я открыла для себя несколько вещей:
1. Сколько во мне живет ярости.
2. Как же мне не хватало безопасных прикосновений.
3. И еще два открытия, связанных с моим мужем: что ему трудно переносить то, на что он не может повлиять (я говорю об уровне возбуждения Браво), и что он невероятно дисциплинирован в заботе о других.
Начну с первого пункта: первый месяц, когда Браво жил у нас и был совсем крохотным щеночком, мягким комочком, сладкой плюшкой, ему нельзя было гулять. Он появился в нашем доме, когда ему исполнилось всего два месяца, и до постановки прививок, позволяющих ему контакты с другими собаками, оставалось несколько недель.
Мы приучали его к пеленкам, и это было оглушительно тяжело для меня. Несмотря на то, что Браво – очень, очень, очень аккуратный в этом отношении пес, который максимально быстро освоил пеленки, иногда он промазывал, и я совершенно неожиданно для себя начинала злиться. Это была даже не злость, а ярость. В прошлом я снимала квартиру с друзьями, у которых тоже появился щенок, и я проводила с ним достаточно много времени наедине – но ничего подобного я не чувствовала.
Меня ужаснула моя реакция. Думаю, это был вопиюще сильный эмоциональный регресс, связанный с новыми обстоятельствами ответственности за живое существо и с переосмыслением для себя понятия «свобода», которое приходит в нашу жизнь вместе с этой самой ответственностью.
Я рада, что обратила внимание на эту ярость, и спустя месяц она прошла. Исчезла без следа! Это была эмоция, которая неудержимо кипела во мне и хотела прорваться наружу. Несколько раз я повысила голос на своего щенка – я этим не горжусь, но стремлюсь проявлять с вами максимальную уязвимость и хочу рассказать и об этом тоже. Но также я хочу рассказать о том, что сопереживание и ласковый диалог с самим собой помогают себя утихомирить.
У моего мужа тоже возникли интересные реакции, пришедшие с взрослением Браво. Сколько бы мы ни занимались с кинологами и даже с зоопсихологами, их вердикт оставался неизменным – у Браво гиперподвижная психика, и ему сложно регулировать свои реакции. Это оказалось экстремальным проявлением в общем-то нормальных особенностей его породы (он австралийская овчарка, и эти собаки весьма энергичны).
Возможно, – даже наверняка – с нашей стороны была допущена масса ошибок в его воспитании, хотя с самого его детства мы консультировались и занимались с профессионалами. Как бы то ни было, он тот, кто он есть, – сладкий пес, уровень возбуждения которого временами доходит до критического предела. И если я выдерживаю это достаточно устойчиво, моему мужу потребовалось достаточно много времени для того, чтобы регулировать самого себя в такие моменты.
Это были пункты, связанные со сложностями в роли хозяев собаки, а теперь перейдем к огромному количеству плюсов, которые их перевешивают. Немного теории, красочно иллюстрирующей мои ощущения в отношении Браво.
Ван дер Колк пишет: «Некоторые люди не помнят никого, с кем чувствовали бы себя защищенными. Для таких пациентов взаимодействие с лошадьми и собаками может быть куда безопаснее, чем общение с другими людьми» (2, с. 237). Джулиан Д. Форд и Кристин А. Куртуа объясняют это чувство безопасности тем, что «нейробиологическая связь между человеком и животным может регулировать уровень кортизола и повышать уровень окситоцина, эндорфина и серотонина» (1, с. 788). В эксперименте, поставленном в 2015 году, было показано, что между хозяином и собакой возникает точно такая же окситоциновая обратная связь, которая устанавливается между матерью и ребенком. Этот эксперимент описывают в своей книге Л. Дугатски и Л. Н. Трут – оказалось, что даже простой взгляд друг на друга приводит к повышению уровня окситоцина и у пса, и у хозяина. Чем дольше человек гладит и ласкает свою собаку, тем больше «гормона счастья» вырабатывает его организм на этом химическом празднике любви (45, с. 161–162).
Джулиан Д. Форд и Кристин А. Куртуа пришли в выводу, что животные могут играть несколько ролей в лечении ПТСР и КПТСР (1, с. 787–788):
1. Присутствие животного может заземлять, напоминая о том, что прошлой опасности больше не существует.
2. Присутствие животного может служить безопасным контекстом для осознанных переживаний в настоящем.
3. Присутствие животного может противостоять эмоциональному и физическому оцепенению, вызывать положительные эмоции и согревать.
4. Животные могут быть социальными помощниками, объединяя людей.
5. Животные могут снижать чувство одиночества.
Браво помог мне узнать, что такое постоянные безопасные прикосновения. Кажется, это первое существо, с которым мне удалось почувствовать себя действительно расслабленно. Он часть моего исцеления, часть построения моего чувства телесной безопасности. Благодаря ему объятия с другими стали даваться мне легче.
Прикосновение – самый простой способ успокоения в нашем распоряжении – исключено из большинства терапевтических методов (2, с. 240). Ребенку необходимо поддерживающее прикосновение и телесный контакт, которые помогают ему смягчить воздействие стресса и справиться с сильными эмоциональными реакциями (9, с. 43). Моя мама была и остается противником любого рода объятий. Предполагаю, что телесная близость – это та часть детства, которая была нам с сестрой практически не знакома.
Знаете, сейчас я очень люблю крепкие объятия. Одна из подруг моего мужа как-то выразила восхищение моим, на ее взгляд, особенным умением обниматься. Я думаю, что это мой терапевтический навык, приобретенный за годы работы, – когда я работала очно, я не ограничивала себя в теплых выражениях безопасной привязанности к своим клиентам, и объятия входили в число этих выражений. Я полюбила обнимать друзей, хотя раньше это давалось мне непросто.
