Джеффри Зейг - Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном
По пути в ресторан я сказал: «Есть два входа в ресторан: парадный и с заднего двора. Какой ты предпочитаешь?» Ясное дело, Ральф выбрал вход с заднего двора.
Когда мы вошли, нас встретила хорошенькая официантка: «Добрый вечер, доктор Эриксон, а вы, видимо, доктор Стивенсон?» Она помогла ему снять пальто и шляпу и проводила к столику. Я выбрал, с какой стороны ему сидеть. Официантка все беспокоилась, удобно ли ему в этом кресле или, может, заменить другим. Девушка была очень заботливая, все делалось с приятными манерами и хорошим вкусом. Ну просто из кожи вон лезла, такая внимательная. Ральф не знал, куда деваться.
Официантка ушла, и тут Ральф заметил на стене часы. Мы сидели и ждали. Официантка появилась через полчаса, неся четыре подноса с салатами. Жена Ральфа, Бетти и я быстро выбрали себе салаты. Официантка заботливо стояла над Ральфом. Он, не глядя, ткнул куда-то рукой и сказал: «Мне вот этот». «Но вы даже на него не посмотрели», – воскликнула девушка. Она взяла щипцы и, поднимая каждый кусочек, объясняла, из чего состоит салат. «Мне этот», – повторил Ральф. «Но вы даже не взглянули на другие салаты», – возразила официантка и дала ему дважды разглядеть все четыре вида салатов, пока он не сделал окончательный выбор.
«Заправка у меня тоже четырех видов», – заявила девушка и очень подробно описала их Ральфу и настояла, чтобы он сам выбрал заправку к салату. Она прямо-таки вилась вокруг него, предлагая то то, то это, то вот это, чтобы он, не дай Бог, не ошибся в выборе. Наконец, она подала заправленные салаты, и они оказались отличными.
Прошел еще час, и девица принесла меню. Все это время Ральф, не отрываясь, глядел на часы. Мы трое быстро сделали свой заказ. И тут официантка опять принялась вальсировать вокруг Ральфа. Она перебрала с ним меню от первого блюда до последнего, обсуждая все их достоинства и, наконец, позволила ему выбрать жаркое из ребрышек. Ральф с облегчением вздохнул. Но официантка не отставала: «Как вам прожарить? До полной готовности, с корочкой, до полуготовности, если с кровью, то очень недожаривать или слегка? А жирку побольше или поменьше?»
Бедный Ральф стойко выдержал всю процедуру выбора жаркого. Наконец, добрались до картошки. Каких только картофельных гарниров она не предлагала.
Наконец сошлись на печеной картошке. Ральф получил исчерпывающую информацию о масле, сметане и луковой приправе. Он все никак не мог решить. Так было чуть ли не с каждым блюдом. Наконец, еду подали и мы трое с удовольствием принялись за нее.
Официантка не отходила от Ральфа, все время справляясь, как ему нравится это, а как то. «Ну хоть взгляните на меня, когда отвечаете», – попросила она. Она все время шутила, словно старый друг дома. «А почему вы не подчистили свою тарелку хлебом?» – спросила она под конец и заставила-таки подчистить.
Когда обед был закончен, девушка спросила: «Доктор Стивенсон, вам очень понравился обед?» «Да», – ответил он. «Нет, вы так и скажите», – настаивала она. «Мне очень понравился обед», – повторил Ральф. «А вам он очень-очень понравился?» – спросила снова официантка. Я молча смотрел на Ральфа, он понял, что выбора у него нет, и сказал, что обед ему очень-очень понравился. Тогда она спросила: «Очень-очень-очень понравился?» Ральф покорно ответил, что обед ему очень-очень-очень понравился.
Официантка с облегчением вздохнула и произнесла: «Я так рада, что обед вам очень-очень-очень понравился. У нас в ресторане есть такое правило. Если гостю очень-очень-очень понравился обед, он должен поцеловать шеф-повара. Она у нас очень толстая. На кухню можно пройти двумя путями. Можно через переднюю дверь, а можно и через задний коридорчик, я вас могу проводить и туда и сюда. Ну, как пойдем? Через переднюю дверь или через коридорчик?»
Ральф посмотрел на меня, потом отвернулся и сказал: «Пойдем через коридорчик». Тут официантка произнесла: «Спасибо вам, доктор Стивенсон. Ваше согласие идти через коридорчик – уже достаточная награда для всех нас. Позвольте мне помочь вам одеться и приходите к нам еще, мы будем вам рады».
На следующий вечер Ральф с женой и дочерью и отправились в тот же ресторан. Обслуживала их та же самая официантка, но уже по всем правилам ресторанной науки. А накануне это я ее подговорил. С тех пор Ральф с большим удовольствием ходил со своей семьей в этот ресторан.
"Ральф, – как-то сказал ему, – здесь, в Фениксе, при этой постоянной жаре, твоей жене и дочери не очень весело живется, да и заняться им нечем. А между прочим, твоя жена любит потанцевать. «Я не умею», – ответил Ральф. «Я так и предполагал, а поэтому договорился с очень симпатичными девушками, чтобы они научили тебя танцевать. Конечно, первой предложила свою помощь твоя жена, но я решил, что хорошенькие девушки предпочтительнее». «Пусть меня учит жена», – заявил Ральф.
Вскоре он зашел ко мне с сообщением: «Ты знаешь, я всегда мечтал присоединиться к этому веселому танцу, когда танцуют вчетвером с разными фигурами. Ничего, если я как-нибудь затею этот танец?» – «Прекрасная мечта, Ральф. Ты получишь огромное удовольствие. Но за это ты должен отблагодарить жену и дочь. Сыграй им на виолончели, но так, чтобы им не пришлось слушать тебя у запертой двери спальни». Ральф согласился дать открытый концерт для жены и дочери и не раз отводил душу, отплясывая свой любимый танец. Он даже как-то принял участие в пьесе, которую поставили участники танцевального клуба.
Ральф так увлекся танцами, что каждый вечер ходил с женой в клуб. А поскольку таких клубов в Фениксе было несколько, они не пропустили ни одного. Он даже прислал мне по почте весьма игривую открытку, что для него было почти подвигом. На открытке была изображена уборная под открытым небом, на одной двери надпись «Ковбой», на другой – «Ковбелль»*
"Есть еще одно препятствие, – сказал я Ральфу, – которое тебе надо преодолеть для выздоровления. Пока дела у тебя идут хорошо. С тех пор, как ты переехал в Феникс, твоя мать звонит тебе дважды в неделю и ты по часу отчитываешься перед ней о своем житье-бытье. Кроме того, она еженедельно присылает тебе от двух до четырех пространных писем. Чтобы ответить на эти письма, тебе приходится исписывать по крайней мере десять листов бумаги в неделю, дополнительно к тому времени, что у тебя занимают ее телефонные разговоры.
Все это надо поломать, и пуповину обрежу я. Купи садовый столик и поставь у себя в саду. Достань одну пустую бутылку из-под виски с сохранившейся наклейкой, и другую, наполовину опорожненную, тоже с яркой наклейкой. Купи себе соломенную шляпу и садись в саду. Босые ноги положи на стол, на нем будет валяться на боку пустая бутылка, но так, чтобы была видна наклейка, а полупустая будет стоять перед тобой этикеткой к зрителю. Шляпу сдвинь набекрень. Откинься в кресле, балансируя на двух задних ножках стула, глаза полуприкрой. Жена подкрасит тебе нос и щеки своими румянами. Мы сделаем отличную цветную фотографию и отправим твоей мамаше". С тех пор он не получил от любимой мамаши ни одного письма и ни одного звонка.
Как-то летом Ральф написал матери: «Лаура, Кэрол и я хотим провести отпуск в домике на озере с такого-то по такое число». Мамаша туда и носу не показала. Они никогда еще так отлично не отдыхали.
Однажды приходит ко мне Кэрол, дочка Ральфа и говорит: «Знаете, скоро Рождество. Папа никогда мне ничего не дарил на Рождество, на день рождения, ни открыточки не преподнес, не поцеловал ни разу. Мне так хочется, чтобы у нас дома была рождественская елка».
*Красотка (belle). -Примеч. переводчика.
Я сказал его жене: «Я сейчас очень занят и не могу пойти с Ральфом за елкой, ее украшением мне тоже некогда заниматься. Займитесь этим вы, а также выберите и купите подарки себе, дочери и Ральфу. Когда он увидит елку, он вас ни о чем не спросит. А уж когда он увидит коробки под елкой, он сообразит, что здесь не обошлось без меня».
В канун Рождества миссис Эриксон, мой старший сын и я явились к Ральфу домой. "Ральф, у некоторых людей существует традиция открывать коробки с подарками в канун Рождества. Давай и мы заведем такой обычай. Ты, верно, знаешь, как преподносят подарки на Рождество. Берешь из-под елки сверток (Эриксон показывает) и вручаешь тому, кому он предназначен. Называешь получателя по имени, желаешь ему счастливого Рождества и целуешь в щечку".
Ральф нехотя подошел к дереву, где я по порядку разложил все подарки. Он взял упакованный подарок и подошел к дочери. Не отрывая глаз от пола, он произнес: «Счастливого Рождества, Кэрол» – и поцеловал ее в щеку.
«Тебя такое поздравление устраивает?» – спросил я Кэрол. «Это совсем не то. Он клюнул меня в щеку, и я едва расслышала его слова». «Что же нам делать?» – спросил я. «Давай покажем ему, как надо», – предложила Кэрол. «Я вообще-то ожидал, что придется организовать демонстрационный показ, и для этого прихватил сына. Он твой ровесник и вполне недурен собой, так что выбирай между сыном и мной». «Я выбираю вас, доктор Эриксон», – заявила Кэрол.
