Карл Юнг - Работы по психиатрии
Исходя из такой точки зрения, можно заключить, что шизофреническое состояние рассудка (в той мере, как оно порождает архаический материал) обладает всеми свойствами "большого сна" - иными словами, что это важное событие, характеризуемое теми же "нуминозными" качествами, которые в первобытных культурах присваиваются магическому ритуалу. На самом деле безумец всегда считался человеком, одержимым духами или преследуемым демоном. Кстати, это вполне правильная интерпретация его психического состояния, ибо он охвачен автономными фигурами и мысленными формами. Первобытная оценка безумия в первую очередь учитывает следующую особенность, на которую следует обратить внимание: в ней личность, инициатива, волевое начало приписываются бессознательному - что опять же является правильной интерпретацией очевидных фактов. С точки зрения первобытного человека совершенно очевидно, что бессознательное по собственной воле захватило власть над эго. Согласно такому взгляду, ослаблено не эго; напротив, благодаря присутствию демона усилилось бессознательное. Таким образом, первобытный человек не ищет причину безумия в слабости сознания, напротив, он видит ее в необычной силе бессознательного.
Должен признаться, что ответить на вопрос, в чем тут дело, крайне сложно - в первичной слабости и соответствующей отстраненности сознания или в первичной силе бессознательного. От последней вероятности нельзя с легкостью отмахнуться, поскольку можно себе представить, что обширный архаический материал при шизофрении отражает наличие инфантильной и, соответственно, примитивной ментальности. Возможно, это вопрос атавизма. Я серьезно рассматриваю вероятность так называемого "задержанного развития", при котором сохраняется больший, чем обычно объем примитивной психологии, который не адаптируется к современным реалиям. Естественно, что в таких условиях существенная часть психики не успевает за нормальным развитием сознания. С годами расстояние между бессознательным и сознанием возрастает и порождает конфликт, остающийся вначале в латентном состоянии. Однако конфликт проявится, когда потребуется особое усилие по адаптации, когда сознанию надо будет прибегнуть к ресурсам бессознательного и инстинктивного; находившийся до этого в латентном состоянии примитивный разум внезапно извергает содержания, странность и нечеткость которых делает ассимиляцию невозможной. Во многих случаях именно в такой момент начинается психическое заболевание.
Следует обратить внимание на тот факт, что многие пациенты кажутся способными проявлять достаточно развитый уровень сознания, для которого порой характерна особая концентрированность, рационализм и упорство. Однако тут же следует отметить, что для такого сознания характерен ранний уход в защиту, что является признаком не силы, а слабости.
Возможно, что при шизофрении нормальному сознанию противостоит необычайно сильное бессознательное; возможно также, что у пациента слабое сознание, и оно не может сдержать напор бессознательного материала. Практически я допускаю существование шизофрении двух типов: шизофрении, имеющей слабое сознание, и шизофрении второго типа, имеющей сильное бессознательное. Здесь наличествует определенная аналогия с неврозами, при которых у большой части пациентов слабое сознание сочетается со слабой волей, но существует и другая группа пациентов, обладающих мощной энергией, но подвергающихся почти непреодолимому воздействию бессознательного. Так обстоит дело, в частности, когда творческие импульсы (артистические или иные) сочетаются с бессознательной несовместимостью.
Если мы теперь вернемся к исходному вопросу о психогенезе шизофрении, то придем к заключению о крайней сложности проблемы. В любом случае следует уяснить, что термин "психогенез" имеет два значения: 1)он может означать исключительно психологическое происхождение и 2)он может означать ряд психологических условий. Нами рассматривалось второе значение, но мы не касались еще первого значения, когда психогенез рассматривается с точки зрения причинности (causa efficiens). Вопрос в том, вызывается ли шизофрения исключительно психологическими причинами, или существуют иные источники этой болезни?
Как известно, для медицины это весьма трудный вопрос. Только в небольшом числе случаев на него может быть получен положительный ответ. Как правило, при определении этиологии соперничают различные мнения. Поэтому было выдвинуто предложение исключить из медицинской терминологии слово "причинность" или "причина", заменив его термином "обусловленность". Я полностью поддерживаю это предложение, поскольку почти невозможно, даже приближенно, доказать, что шизофрения является органическим заболеванием. Столь же невозможно с очевидностью доказать ее исключительно психологические источники. У нас могут быть веские причины подозревать, что первичный симптом имеет органическое происхождение, но нельзя игнорировать тот факт, что во многих случаях шизофрения была вызвана эмоциональным шоком, разочарованием, сложной ситуацией, переменой в судьбе (неудачей) и т. д.; а также то, что часть рецидивов и ремиссий вызываются психологическими условиями. Например, что мы можем сказать в следующем случае? Молодой человек переживает глубокое разочарование в любви. Через несколько месяцев он выздоравливает от кататонического приступа. Затем он завершает учебу и становится преуспевающим профессионалом. Через несколько лет он возвращается в Цюрих, где он пережил свою неудачную любовь. И снова заболевает. Он утверждает, что вновь видел ту девушку. Опять выздоравливает и несколько лет не бывает в Цюрихе. Проходит какое-то время, он снова возвращается в Цюрих и через несколько дней оказывается в клинике с приступом кататонии; ему опять показалось, что он увидел ту девушку, которая к этому времени была замужем и имела детей.
Мой учитель Блейлер обычно говорил, что психологическая причина может вызвать только симптомы болезни, но не саму болезнь. Это утверждение может оказаться как справедливым, так и неверным. В любом случае в нем проявляется дилемма психиатра. Можно, например, сказать, что наш пациент возвращался в Цюрих, когда чувствовал приближение болезни - и человеку кажется, что он сказал умную вещь. Пациент отрицает это, и вы скажете, что отрицание вполне естественно. Однако фактом является и то, что бывший студент все еще любил ту девушку. Он не сближался с другими женщинами, а его мысли вращались вокруг Цюриха. Так что разве не вполне естественно, что время от времени он уступал непреодолимому желанию увидеть дома и улицы, где встречался с ней, независимо от того, безумен ли он или нет? Но мы не знаем, какие видения и приключения он пережил в своем безумии, какие волнующие ожидания искушали его, побуждая вновь пережить их. Однажды я лечил девушку, больную шизофренией; она заявила, что ненавидит меня за то, что я сделал невозможным ее возвращение в прекрасный психоз. Позднее я слышал, как мои коллеги-психиатры говорили, что это была не шизофрения. Но они не знали, что по меньшей мере с еще тремя другими специалистами сами поставили этот диагноз именно этой девушке.
Будем ли мы говорить, что наш пациент заболел до того, как влюбился и прежде, чем вернулся в Цюрих? Если это так, то мы должны сделать парадоксальное заявление, что будучи еще нормальным, он был уже болен, и вследствие болезни влюбился, и по той же причине возвращался в роковой город. Или мы будем утверждать, что шок от страстной любви был слишком силен, и вместо того, чтобы покончить жизнь самоубийством, он сошел с ума; и что именно тоска возвращала его к месту печальных воспоминаний?
Однако против этого наверняка можно возразить, что не все становятся безумными из-за разочарований в любви. Конечно, это справедливо, так же как и то, что не каждый совершает самоубийство, столь же страстно влюбляется или навсегда сохраняет верность первой любви. Будем ли мы настаивать на допущении существования органического поражения, которому у нас нет очевидного доказательства, или на наличии страсти, все симптомы которой налицо?
Однако далеко идущие последствия начального "понижения ментального уровня" являются серьезным аргументом против гипотезы о чистом психогенезе. К сожалению, все, что мы знаем о первичном симптоме и его предположительно органической природе, равно ряду вопросительных знаков, тогда как наше знание о вероятности психогенных условий опирается на множество фактов. Несомненно, при этом заболевании существуют органические поражения, с отеком мозга и летальным исходом. Но таких случаев крайне мало, и нет уверенности в том, что такое заболевание следует называть шизофренией.
Серьезным возражением против психогенеза шизофрении является плохой прогноз, неизлечимость и конечная деменция. Но как я отмечал двадцать лет назад, больничная статистика основана, главным образом, на самых тяжелых случаях; все менее ярко выраженные случаи исключаются.
